Планеты

Пират не имел ни малейшего представления, как ему отделаться от офицеров ДОБ, которые явно не собираются его упускать и готов был биться об заклад, что ему наперерез уже несутся новые риоганы, много риоганов. И он оказался прав. Вскоре впереди и с боков показались яркие огни летящих кораблей. А задние уже нагоняли. И тут его флайер накрыли силовыми сетями, и он начал медленно притягиваться к риоганам, повинуясь этому пульсирующему колпаку, окружившему его.

– Проклятье! – рычал Эрго, силясь вырваться из плена сетей. – Вам не удасться упечь меня обратно в вонючий Рокландор! Сожри вас дракон, я не сдохну в тюрьме от рук роботов, как какой-нибудь бездарный пират-новичок! Ну же, птичка, давай, лети! Лети, дери тебя черти! Старая рухлядь! Проклятая железяка! Лети же, никчемное барахло! Если ты не полетишь, меня распотрошат, как глупую рыбу! Я сдохну, если ты не вырвешься, я сдохну, ты слышишь?

И, когда до риоганов оставалось всего ничего, окончательно рассвирепев, Эрго предпринял последнюю отчаянную попытку, яростно дергая рычаги и кнопки. И вдруг флайер, словно услышав его мольбы вперемежку с ругательствами, с неимоверными усилиями, страшно загудев, и, сотрясаясь, смог прорвать сеть и метнулся прочь так, будто получил хорошего пинка.

Снова началась стрельба. Риоганы были мощнее и быстрее, но флайер обладал отличной маневренностью, и Эрго счастливо избегал лазерных лучей, подбив при этом троих.

Эта сумасшедшая гонка завершилась неожиданно: флайер Эрго был подбит. Не долетев до земли несколько фионов, он взорвался.

Офицеры, тщательно и дотошно исследовав обломки и остатки флайера, всю близлежащую местность, нашли лишь часть обгорелой руки – все, что осталось от пирата Альфадея Эрго.

Дели без дела лежала на кровати. Она провела в подземелье уже, кажется, целую сотню лет или даже больше, а ее и не думали отпускать. Ей овладела апатия и полнейшее равнодушие. Почти целыми днями она валялась в кровати. К модулю уже не прикасалась давно: недоело. Однажды приходил один из дворцовых Стражей и за разговором сообщил, что из Рокландора сбежал Альфадей Эрго. Эта новость просто ошеломила Дели, и она заставляла Стража рассказать об этом подробнее вновь и вновь, но тот, к сожалению, не мог поведать, как могло произойти подобное.

Теперь девушка раздумывала над услышанным. Пират смог каким-то образом сбежать из тюрьмы и его еще не поймали. В том, что Эрго поймают, Дели не сомневалась, вопрос лишь, как скоро его поймают. А раз он сбежал, значит, теперь он разгуливает где-то по Деллафии и, может быть, снова творит свои мерзкие преступные делишки. А что, если он уже в Орфисе и подбирается к Дворцу, чтобы отомстить ей, империте или даже убить? Ведь этот пират – само чудовище, ненавидящее все и вся, а ее, Дели, особенно сильно, ведь не зря же он просил, чтобы она прибыла в Рокландор в день его казни. Наверняка он задумал что-то ужасное.

Дели подумала, а вдруг Эрго уже во Дворце? Вдруг он сейчас убивает Императора, Императрицу и всех, кто попадается ему на пути, и ищет ее, чтобы предать страшным мучениям? От этой жуткой мысли ее передернуло, и невольно она даже порадовалась, что сидит в подземелье: найти сюда путь не так-то просто. Хотя с другой стороны, если он все же найдет ее, то никто не поможет ей, ведь рядом нет ни души.

Дели вскочила, как ужаленная, передвинула стол к двери, поставила сверху стул и только после этого немного успокоилась и посмотрела в далекое окошко. Небо голубело, освещенное солнцем.

– Его поймают, – бодро произнесла она. – Обязательно поймают и казнят.

Это немного успокоило ее.

Несколько часов Дели бесцельно смотрела в окошко и уже начала понемногу дремать, когда вдруг услышала какое-то тихое поскуливание, раздававшееся откуда-то сверху, с улицы.

– Истан! – завопила она, сразу же узнав своего лонга. – Подтащив стол и стул, дотянулась до окна. Уткнувшись носом в решетку, зверь яростно пытался добраться до хозяйки. – Истан, малыш, ты нашел меня! Нашел! – Просунув пальцы, Дели коснулась головы лонга. – Нет, дурачок, ты не пролезешь здесь. – Видишь, мой отец посадил меня в подземелье. Я тут скоро умру от тоски, Истан! Хорошо, что ты пришел, маленький! Долго меня искал?

Лонг жалобно смотрел на нее желтыми глазами сверху, царапал прутья и негодующе рычал вполголоса.

– Ну что ты, Истан? Скоро меня освободят, и мы вдоволь набегаемся с тобой. Скучаешь? Я тоже скучаю. А где Юл-Кан? Ты оставил его и пошел искать меня? Хороший лонг, хороший! Было бы здорово, если бы ты мог залезть сюда: вдвоем было бы веселее. Ну ладно, беги, а то тебя могут снова схватить и посадить в клетку. Беги, Истан, я скоро приду! Ну, давай, беги, малыш!

Лонг, будто понимая ее слова, смиренно слушал, лежа на земле, облизывал ее пальцы, потом быстро вскочил, грозно, не по-щенячьи рыкнул и, взмахнув длинным хвостом, скрылся.

Дели вздохнула. Как же все-таки несправедлив мир! Все желания и стремления подавляются на корню, ей нельзя мечтать, дурачиться, свободно жить, ей просто перекрывают кислород! И что она может почерпнуть из этого нудного торчания в тюрьме, которую давным-давно пора было бы наглухо и навсегда закрыть? Ничего! Ничего, кроме обиды, злости и раздражения! И это все происходит на свободной, высоко цивилизованной, культурной Деллафии, которая является образцом и идеалом для всех планет! Чушь! Если бы это было так, то она не сидела бы здесь, в этой дыре! Император переходит все границы, он забывается, превращается в какого-то замшелого рабовладельца, возомнил себя властелином вселенной! А она не может даже поиграть с Истаном, не может сделать без его разрешения даже шага! Это чересчур! Это просто какая-то дурацкая карикатура на свободную, безоблачную Деллафию, где в камере для преступников сидит империта. Смешно!

Лучи солнца давно ушли из ее тюрьмы, а вскоре небо начало наливаться густой синевой. Наблюдая за его темной притягивающей глубиной и пустотой, Дели отчего-то вспомнила глаза трайда Мариона. Они также наполнялись угрожающей краской в минуты гнева и становились еще более красивыми. И они такие же глубокие и в то же время какие-то непостижимые, непонятные и пустые, словно трайд пытается запрятать свои мысли и чувства, как это небо прячет звезды за облаками, не допуская никого в свой внутренний мир или, боясь допускать, кого бы то ни было. Какой же он на самом деле, черствый трайд Марион? На первый взгляд он жесткий, грубый, колючий, даже жестокий и неприятный тип, любящий показать свою власть, покомандовать, поорать, и он недолюбливает ее, империту, впрочем, как и она его. Девушка могла бы при желании подобрать для него множество других нелестных эпитетов, вроде: невежественный, резкий, заносчивый, самоуверенный, хамоватый, и вспомнить, как он вел себя по отношению к ней, как он называл ее дурой без мозгов и всячески унижал. Конечно, Дели этого ему никогда не простит, но сейчас ей не хотелось думать об этом, а хотелось заглянуть внутрь трайдовой души хоть одним глазком и посмотреть, что он представляет из себя, убрав прочь офицерское звание и его обязанности. Такой ли он пустой и малопривлекательный, как и внешне.

Трайд был загадкой, а империта обожала разные таинственности, секреты, неизвестности и еще больше обожала их разгадывать. При всем при этом это ничуть не мешало ей недолюбливать офицера.

В ее глазах он был очень странным, в нем уживалось и плохое, просто отвратительное, и не столь плохое. Тогда, в камарленских пещерах, когда они вдвоем блуждали по бесконечным туннелям, в глазах трайда промелькнуло что-то такое, что Дели стало немного жаль его, потому что в этом взгляде было столько отчаяния, боли, уязвимости и тоски, которых она никак не ожидала от такого человека, как трайд. Значило ли это, что в душе, где-то в глубоких недоступных недрах своего существа он скрывает чувствительного, ранимого деллафийца, которого что-то терзает, который способен испытывать боль, тоску, обиду, страх? Может быть трайд под маской требовательности, жесткости, непроницаемости, холодности хочет спрятать от людских глаз свои слабости, которые есть, в принципе, у каждого? И зачем ему нужно изображать из себя эдакого железного человека, почти бездушную машину?

Или он хочет задушить в себе слабую, излишне ранимую, трусливую сторону, становясь черствым, жестоким, властным? И, если это так, если в трайде сидят два совершенно разных деллафийца, то какой из них настоящий?

Это была загадка, и Дели решила, во что бы то ни стало разгадать ее, рано или поздно, и тогда уж трайд поплатится за все свои опрометчивые слова, брошенные ей в лицо.

Ночь уже сгустилась. В набежавших облаках изредка проглядывали крохотные звезды. Отсюда, из подземелья, через зарешеченное маленькое окошко, они казались еще более далекими и желанными. Вдруг Дели услышала приглушенный голос, доносившийся у окошечка. Его нельзя было спутать ни с одним голосом.

– Шалкай! – Звал он, отчаянно пытаясь шептать, но с таким звучным голосом это было нелегко. – Шалкай, ты здесь?

– Да, да! Я здесь, Юл-Кан! – вне себя от радости девушка влетела на стол, увидела распластавшегося на земле ихлака, который уткнулся в решетку лицом. Где-то взвизгнул Истан. – Что ты делаешь тут? И, ради космоса, тише, вас могут заметить!

– Меня привел лонг, Шалкай. Почему ты здесь? Тебе плохо?

– Меня посадил сюда мой отец. Я расскажу тебе потом. Не волнуйся, скоро меня выпустят. Как ты прошел Стражу, Юл-Кан?

Тот пробурчал что-то маловразумительное, видимо, долго было объяснять, и Дели не стала выпытывать. А ихлак блеснул глазами, сказал:

– Я не знаю, почему ты находишься под землей, Шалкай, но чувствую, что тебе плохо, и Истан очень тоскует. Хочешь, я освобожу тебя?

– Но… – Дели осеклась и с изумлением уставилась на большие руки камарленца, которые крепко ухватились за решетку, напряглись, и прутья медленно начали гнуться, потом с легким звоном сломались.

– Ух ты! – только и выдохнула девушка, а на нее уже, просунув голову в проем, смотрело улыбающееся лицо ихлака.

– Я вытащу тебя, – вытянув руки, Юл-Кан подхватил Дели и осторожно вытянул наружу. К ней тут же кинулся лонг, радостно закрутился у ног, смешно подпрыгивая, похожий на веселое солнечное пятно.

– Ну, тихо, тихо, Истан, Я тоже соскучилась по тебе, – бесшумно рассмеялась та, потрепав его по загривку. Повернулась к огромному ихлаку, возвышавшемуся подобно темной скале. – Раз я на воле, не будем терять время. Нам нужно уйти отсюда сейчас же. Если меня увидит Стража, то снова посадят под землю. Идем!