Планеты

А Арай между тем сорвал спелый сочный плод мадолла[43 - Мадолл – плод одноименного дерева. Обладает сладковато-кислым вкусом (делл.)] и преподнес империте, та звонко засмеялась, принимая маленький подарок, и от этого серебряного смеха сердце начинало биться быстрее.

Офицер услышал их голоса, когда они поравнялись с беседкой.

– Можете мне не верить, империта, – говорил Правитель Орона горячо. – Но я готов бродить с вами всю ночь напролет по этим чудесным аллеям. И, если бы они вели в бесконечность, я бы без раздумий последовал за вами.

– Вы чудак, Арай, – взорвалась та новым фонтаном смеха. – И говорите порой ужасные глупости, которые бы даже ребенок не произнес. Идти по дороге в бесконечность – это, действительно, очень забавно! Может, вы сочините песню под таким названием, Арай? Я бы с удовольствием послушала…

– Что вас так заинтересовало, трайд? – Анабель подошла к офицеру так близко, что он почувствовал ее дыхание на своей щеке.

Увидев империту, глаза деллафийки вспыхнули огоньком ревности и зависти.

– Ночь, влюбленные стремятся остаться друг с другом наедине, – повернувшись к Мариону, сказала она.

– Да, – рассеянно отозвался тот, бросив взгляд на аллею, но Арай с империтой уже скрылись из вида, только все еще доносились мелодичные озорные взрывы смеха девушки. Он поднял глаза на стоящую рядом Анабель – красивую, молодую, цветущую, полную нерастраченной любви, ждущую, но такую чуждую и далекую, что Марион почувствовал вдруг острую пустоту внутри и странную усталость. Захотелось сбежать ото всех, от этого шумного Дворца, от докучливых гостей, от ненужных разговоров, от этих назойливых синих глаз Анабели, скрыться в каком-нибудь райском уголке и не думать ни о чем. Или подняться в космос, раствориться в его объятьях, выпить его силу, энергию и броситься в омут опасности, чтобы чувствовать жизнь, – полную, яркую, короткую, но – Жизнь.

– Трайд, – услышал он голос девушки. – Вы останетесь сегодня во Дворце?

– Нет.

– Разве вас не будет завтра? – огорчилась та не на шутку.

– Нет, – снова покачал он головой и, увидев ее несчастное лицо, добавил мягче: – Моя неповторимая Анабель, я не создан для таких пышных, веселых торжеств, на них я чувствую себя не в своей тарелке, – смешным и неловким.

Она вдруг порывисто схватила его за руки, сжала их в своих ладонях и воскликнула, умоляюще глядя на него:

– Прошу вас, трайд, не говорите так! Без вас весь праздник потеряет вкус и смысл! Вы не можете не прийти!

Марион осторожно высвободил руки, чуть слышно вздохнул, сказал, слабо улыбнувшись:

– Только последний бездушный подлец может отказать, когда просит такая девушка, как вы, божественная Анабель.

– Значит, вы придете, трайд? – просияла деллафийка.

– Да, – пообещал тот, идя наперекор своим желаниям.

– Вы, действительно, неотразимы, Марион! – и, неожиданно схватив его за руку, потянула за собой прочь из беседки. – Идемте в Вечерний Сад! – весело прощебетала она. – Там сейчас все гости, а может даже Император с Императрицей!

Трайд, жалея, что не дал девушке сразу решительный отпор, последовал за ней.

Вечерний Сад в это время полыхал ночными цветами. Систеллы, регены, эканы, унии, актиролании, раскрыв свои чашечки, теперь жадно вдыхали прозрачный воздух, слабо светясь в темноте, создавая мерцающий магический ореол волшебства.

Здесь вовсю шло буйство неудержимого веселья. Аттракционы, откуда раздавались восторженные вопли, симпатичные столики, где проголодавшиеся гости могли перекусить и утолить жажду. Огромный бассейн с чистейшей водой и кувшинками, покачивающегося на ласковых волнах люмитуса, где барахтались счастливые дети и несколько имберианцев, в числе коих находился и Тасури. Пяток чудесных мини-водопадов, специально задуманных Императором для праздника, притягивали к себе любопытных своим неустанным журчанием и оригинальностью. Густые заманчивые острова ханрасила[44 - Ханрасил – ягодный кустарник, весьма распространенный на Деллафии. Плодоносит раз в год красными сладкими плодами.], усыпанного белоснежными крошечными цветами, и виала[45 - Виал – плодовое дерево, завезенное с Имберии, претерпело ряд изменений, прежде, чем прижилось на Деллафии.], гибкие ветви которого сгибались под тяжестью бледно-красных плодов, под радушной сенью которых вальяжно устроились притомившиеся за весь день гости. По аллеям, усыпанным листьями и лепестками, между ровными колоннами гордых илакузанов[46 - Илакузан – исконно деллафийское дерево, высотой до 100 фионов, но иногда встречаются и гораздо большие деревья.] расхаживали вольные музыканты и актеры-циркачи, облаченные в удивительные блестящие наряды, что устраивали целые миниатюрные сценки, показывали поистине магические фокусы, творили чудеса ловкости и гибкости, в общем, развлекали публику по полной программе, отчего та приходила в неописуемый восторг.

Дели нашла в толчее Юл-Кана и Джанулорию, и они отправились на площадку аттракционов. Начали с «дьявольского кольца». Их то нещадно мотало из стороны в сторону, словно тряпичных кукол, то вздымало на недосягаемую высоту, будто на гребне гигантской волны, и тогда их взору открывалось впечатляющее зрелище – весь Орфис, как на ладони, полыхающий миллионами огней, даже далекие бескрайние луга с каемкой леса и почти невидимые горы. А внизу – игрушечный Дворец и сияющий оккой с букашками-людьми. А потом они стремительно падали вниз, прямо на землю, и сердце сжималось в комочек и сумасшедше билось где-то в горле, а рот разрывался от крика и визга.

Юл-Кан орал так, что закладывало уши, пытался отстегнуть ремни, чтобы забиться куда-нибудь, хватался за пустые ножны, проклиная всех злых духов, вертелся, как уж на сковородке, таращился во все три глаза в священном ужасе и восторге, – в общем, вел себя, как настоящий новичок, чем ужасно смешил империту.

Джанулория мало чем отличался от ихлака: вопил, таращился, хватался за все подряд, крутился, жаловался на дурноту, закатывал глаза, напрочь забыв о своей степенности и серьезности.

Потом была «веселая дорога». Они неслись в открытой капсуле с ошеломляющей скоростью – вверх, вниз, вправо, влево, по спирали, с резкими поворотами, иногда вниз головой, – захлебываясь встречным ветром и своим же криком. Время от времени их нещадно поливало то водой, то соком, то конфетами, то вдруг прямо перед носом взрывался фонтан цветов или конфетти. Они сошли с «веселой дороги» насквозь мокрые, облепленные лепестками, разноцветными блестками, ленточками, с полными охапками сладостей, счастливые, как дети, слегка пошатываясь от головокружительной тряски.

– Я, наверное, сошел с ума, – охал Джанулория. – В моем возрасте кататься на этих убийственных аттракционах, словно юнец, вопить во всю глотку, писать в штаны от страха, прошу меня простить за выражение, империта. Видели бы меня мои сородичи – ароны, они бы умерли от стыда!

Дели, смеясь, хитро взглянула на него.

– Но, согласитесь, было здорово, энод-арон! А то, что мы все наделали в штаны – это ерунда, мы все равно мокрые с ног до головы!

Т, ахьянец захохотал, растеряв половину своих конфет.

– У меня нет штанов, Шалкай, – вставил ихлак, упоенно поглощая столь полюбившиеся ему сладости, чем вызвал новый приступ смеха у своих спутников.

– Тебе повезло, мой друг, – откликнулся Джанулория. – Ты вышел сухим!

Они немного посидели у одного из водопадов, перебрасываясь шуточками, взрываясь неудержимым хохотом, который был слышен далеко вокруг, потом присоединились к большой толпе, что собралась вокруг труппы артистов. Труппа состояла всего из двух деллафийцев, но они, видимо, пользовались популярностью, потому что толпа, окружающая их, визжала, свистела, хлопала в ладоши и глазела, не отрываясь.

Дели с помощью Юл-Кана и Джанулории сумела пробиться в первые ряды, и через мгновение она уже зачарованно смотрела на представление, развернувшееся на маленькой площадке. Больше всего ей понравилась живописная сценка «схватка с ладуэром[47 - Ладуэр – хищник, обитающий в лесах Деллафии. Относится к семейству драконовых.]» и, глядя на артиста, изображающего сраженного, умирающего зверя, чуть не прослезилась. Публика зааплодировала пуще прежнего, а империта бросила свой букет, который один из артистов ловко подхватил на лету и, вдохнув их аромат, признательно поклонился девушке.

А, между тем, представление продолжалось. Актер по имени Айан громко заговорил:

– Как вы видите, уважаемые зрители, нас всего двое – я и Руас, а для следующих волшебных номеров нам нужна прелестная помощница, поэтому сейчас мы выберем ее из числа наших очаровательных зрительниц!

Тут же на них обрушился шквал женских голосов, желающих стать третьим членом труппы. Кричала и Анабель, вытягивая вверх руку. Артисты обходили публику, ища глазами достойную партнершу.

– Они выберут меня! – уверенно шепнула Анабель в ухо Мариону, когда Руас остановился напротив них. Но тот направился дальше, к ее жестокому разочарованию.

Дели с интересом наблюдала за процессом выбора, гадая, на что ориентируются артисты: на голос, на цвет глаз, на рост или на платье? Она даже чуть вжалась в толпу, скрывая свой мокрый, заляпанный наряд, но тут Руас замер возле нее, сжимая в руке брошенный ею букет, взглянул в глаза, улыбнулся и, повернувшись к Айану, громко провозгласил:

– Вот она – наша прекрасная, как сама Деллафия, помощница!

Империта недоуменно, растерянно, почти с испугом вскинула на него глаза, думая, что он шутит, но сильные руки актеров уже бережно подхватили ее и вывели на середину площадки.

Марион видел смущенное, залитое краской лицо Дели, хлопающей длинными ресницами, ее платье в кляксах конфет, шоколада и конфетти и улыбался, сам не зная чему, приготовившись лицезреть интересное зрелище.

– Как же зовут нашу восхитительную помощницу? – спросил Айан, ободряюще глядя на девушку.

– Филадельфия, – сбросив оцепенение, ответила та.

– Чудесное имя, как музыка, – улыбнулся артист. – Ты сделал верный выбор, Руас! А теперь предстоит перевоплощение, которое сделает из прекрасной Филадельфии истинную королеву нашего представления!

В четыре руки они ловко расправили большой кусок зеленой блестящей ткани на круглом обруче и накрыли им империту, скрыв ее от глаз, как колпаком. Музыкант, сопровождающий труппу, нагнал интриги загадочной нарастающей мелодией. Публика напряженно замерла, затаив дыхание, вперившироко открытые глаза в колыхающийся изумрудный шатер. И вот ткань медленно поползла вниз, опадая мягкими ленивыми складками, пока не опустилась на землю зеленым кольцом. Все ахнули в изумлении: перед ними, восседая на настоящем живом аргисе[48 - Аргис – травоядное верховое животное, очень миролюбивое, быстрое, обитает только на Деллафии.], облаченная в удивительный, обтягивающий стройную фигурку, сияющий красно-золотыми узорами и камнями, наряд с коротким плащом, с изящной маской на лице, предстала Филадельфия с волной распущенных волос, красиво вытянув тонкую руку с цветком стамихаля. Публика взорвалась аплодисментами и криками, а Дели, сорвав маску, лучезарно улыбалась.

Айан с Руасом восхищенно смотрели на свою новоиспеченную помощницу, но тут Айан очнулся и звонко крикнул:

– Лонды и лондалины, а также линды и все уважаемые гости Императора! Сейчас вместе с нами вы окунетесь в мир волшебства, загадок и тайн, – чарующий, непостижимый мир, поэтому приготовьтесь удивляться и поражаться! Вас ждут настоящие чудеса!

И чудеса были. Перед ними разворачивались захватывающие сценки, переплетающиеся с цирковыми, акробатическими номерами, полные невероятных превращений, исчезновений, огней, фейерверков и множества других не менее удивительных и красивых фокусов.

Дели принимала в действе активное участие. Она так органично и легко влилась в свою роль помощницы, что поражалась сама себе. Девушка бесстрашно соглашалась на сложные трюки и рисковые волшебства и с азартом экспериментировала с самими артистами, чем приводила последних в искренний восторг.