– Клянемся бородой аль-Маруна – больше ничего нет! В наши дни магия не так хорошо распространена в Сулеймании, как раньше!.. Обладатель даже самого крошечного пустяка считает себя счастливчиком!.. А что?.. Почему ты спрашиваешь?.. Этого мало?.. – с содроганием спросил влюбленный калиф.
– Нет, напротив! Замечательно! – просиял лукавый отрок в ответ. – На том и сговоримся!
– Как мы счастливы! Как мы рады! – всплеснул короткими ручками вдохновленный калиф. – Звезда удачи сияла над нами сегодня, когда мы выходили из нашего дворца делать добрые дела, и великий Сулейман вознаградил своего ничтожного слугу!.. Добро пожаловать в наше скромное жилище, мои дорогие гости! Проведете остаток ночи в малом дворце, утром начнем приготовления к свадьбе, а вечером справим торжества!
– Но...
– Нет-нет!.. Даже не думайте отказываться! Мы и секунды не сможем прожить без нашей несравненной Елены – сердце наше разорвется от мук разлуки, если вы откажетесь принять наше гостеприимство!..
– Но я...
– Все наши рабы и слуги, танцовщицы и музыканты будут в вашем распоряжении!..
– Но мы...
– Поющие фонтаны, прохладные заросли у ручья, тенистые беседки, беломраморные террасы, изысканные украшения в комнатах гостевого дворца – равных им нет в целом мире!..
– Ликандр, пожалуйста!.. – не выдержала Елена, но Волка ничто не могло поколебать в его решимости вернуться в караван-сарай и быть рядом со медленно выздоравливающим Иванушкой, на случай, если больному что-нибудь понадобится.
– Нет.
Ничто, кроме...
– А еще сегодня наш повар приготовил заморский деликатес – бананы в шоколаде. Мы уверены, вы такого никогда не едали?..
И тут Серый сдался.
* * *
...Сегодня он снова наблюдал из своего укрытия, как девушка со станом, гибким, как ветка молодой ивы и глазами огромными и бездонными, как горные озера, пришла с простым медным кувшином к фонтану за водой, но в чувствах его уже не было горечи безнадежности, как раньше. Напротив! Он оглядывал ее стройную фигурку, точеное личико и черные косы с ревнивой гордостью владельца. Еще немного – и она будет принадлежать ему, и ее лучистое имя – Фатима – он прошепчет жарко в ее маленькое ушко. Какая красавица!.. Как слепы те, кто считает, что красота, как толстый золотой браслет, может принадлежать исключительно богатым холеным матронам!.. Пусть пребывают ослепленными богатством и знатностью глупые люди. А он сорвет этот пустынный цветок не с клумбы – с бархана, и осыплет его всеми благами и роскошью, о которых любая девушка может только мечтать. Все сокровища мира он бросит к ее ногам. Все чудеса света. Все свое бесконечное одиночество, всю нерастраченную любовь и нежность превратит он для нее самозабвенно в невообразимые радости и наслаждения, наполнив ими каждое драгоценное мгновение ее жизни. И тогда у него на глазах случится истинное чудо – маленькая песчаная фиалка превратится в благоуханную розу, и эта роза будет принадлежать только ему, и цвести только для него. И вся жизнь ее превратится в блаженство, в счастливый рай на земле, и как дурной сон будет прекрасная Фатима вспоминать свои годы в услужении в вонючем старом караван-сарае, с кувшином и тряпкой...
Он уже почувствовал близость нужного человека.
Подожди, моя белая розочка...
Осталось совсем чуть-чуть.
* * *
Отрок Сергий возвращался в караван-сарай, где оставил два дня назад Ивана, с чувством малыша, который только что поймал первую в своей жизни рыбу – большущего карася – но вместо невода использовал любимый мамин плащ...
Серебристый конь с золотыми гривой и хвостом послушно шагал за ним, позвякивая при каждом шаге едва ли менее драгоценной, чем он сам, уздечкой, а в замшевой сумке за плечами одиноко болталась волшебная ваза, с виду похожая больше на нечищеный кувшин нерадивой хозяйки. Но калиф сказал, что это не грязь, а благородная патина, и что именно это показывает, какая она старинная, чтобы не сказать – древняя, что придает ей дополнительную ценность, и что лет через четыреста, если ее и далее не чистить, ей просто цены не будет, но для родного брата его ненаглядной Прекрасной Елены ему ничего не жалко, давай еще выпьем этого искристого шербета и раскурим кальян дружбы...
Но Серый с детства помнил предупреждения старого знахаря Минздрава, что курение опасно для нашего здоровья, и предоставил пыхтеть и булькать мутным зельем захмелевшему от свалившегося на него в лице своенравной стеллийки счастью Ахмету Гийядину и его гостям. Сам же, ни на секунду не забывая о простуженном Иване, брошенном ими в какой-то пыльной вонючей дыре, именуемой то ли колонна-амбаром, то ли пелотон-чуланом, на милость прислуги, при первой же возможности, прихватив выторгованные призы, помчался к своему недееспособному другу.
Но шаги его с приближением к сулейманскому постоялому двору – как его там? – все замедлялись и замедлялись, и вся заготовленная заранее и казавшаяся чрезвычайно правдоподобной еще полчаса назад ложь об исчезновении Елены Прекрасной начинала представляться беспомощной и нелепой выдумкой, не способной обмануть даже Ивана.
Оставалось только надеяться, что царевич еще не пришел в себя, и тогда его можно будет погрузить на Масдая, завести на него же коня – ох и ругани-то будет, но не в сапог же его совать!.. – и быстренько лечь на обратный курс. А там, когда оклемается сердешный, уже поздно будет. И забудется эта спесивая взбалмошная Ленка как страшный сон.
Хозяин встретился ему у ворот – он провожал старьевщика с повозкой, наваленной дополна всяким хламом, и, прижимая к груди выменянный на копившуюся месяцами рухлядь медный котелок, одновременно пытался выглядеть, не прихватил ли проныра-коммерсант чего ценного со двора.
Увидав драгоценного коня и одежду его владельца, лопающуюся от золотого шитья и самоцветов, хозяин выкатил глаза, вытянул шею и выронил из рук котел.
– Что ты на меня так таращишься? – свысока удивился Волк. – Лошадей, что ли, никогда не видел, или меня не узнал? Я теперь – деверь калифа Амн-аль-Хасса. Или шурин? Или свояк... Короче, я обменял свою любимую сестру на его любимого коня, которого и вверяю пока в твои дырявые руки. Заботься о нем до нашего отъезда как о себе самом – и мы вознаградим тебя по-цар... по-калифски. Но если хоть волосок упадет с его гривы – ты свою беспутную башку не найдешь больше и с атласом. Понял?
– Все понял, ваше высочество, – поклонился до земли хозяин, а, может, просто наклонился подобрать потерю.
– Исполняйте, – не стал вдаваться в тонкости местного придворного этикета лукоморец, а просто бросил ему поводья, а сам быстрым шагом, чуть не бегом, направился в их с Иваном комнату, на всякий случай морально готовясь к самому худшему – крикам, ссоре, драке, лекции...
Но к тому, что комната окажется пуста, он готов не был.
– Масдай, где Иван? – тревожно озираясь, спросил он.
– Не знаю, – недоумевающе прошелестел ковер с лежанки. – Вчера днем, ближе к вечеру, внезапно очнулся, встал, вышел и больше не возвращался. – Может, пошел вас с Еленой искать?
– Еще этого только не хватало, – состроил страшную мину Волк, развернулся и галопом вылетел во двор.
Хозяина он нагнал около конюшни.
– Эй, хозяин, слышь, как там тебя...
– Маджид, ваше высочество...
– Сергий, между прочим, – неловко сунул руку, свежеукрашенную разнообразными перстнями – подарком "зятя" – для пожатия Волк и чуть не отскочил, когда Маджид попытался облобызать ее.
– Ты че, с ума спрыгнул? – испугано покрутил он у виска. – А ну, прекрати!
– Как прикажет ваше высочество, – с готовностью согласился хозяин.
– Прикажу, – ворчливо буркнул Волк, но тут же добавил, вспомнив, зачем он тут:
– Ты друга моего не видал здесь нигде?
– Больного?
– Да хоть больного, хоть здорового – не видал?
– Нет, не видел, виноват... Я не знал, что за ним... что он встает... Я бы...
– Ну, ладно, не видел, так не видел...
И Серый твердым шагом направился к собирающимся в дорогу купцам.
– Эй, торговый люд, вы тут чужеземца в стеллийской одежде не видали вчера или сегодня?..
Но ни торговцы, ни слуги, ни ремесленники Ивана не видали.
Но тут в голову Серого пришла гениальная, как все простое, мысль, и он быстренько выудил из карманов штанов Ярославнин "иваноискатель".