Одинокая волчица. Том первый. Еще не вечер

– Есть речка и есть бассейн, – вмешался Володя. – В общем, все есть, а мы здесь теряем время. Поедем, Светуля?

– Я тебе сочувствую, – пробормотал мне в спину Иван. – Кстати, выглядишь не ахти, сходила бы к врачу. Созвонимся.

Проявил заботу о бывшем близком человеке – и на том, как говорится, спасибо.

Я кивнула и юркнула в машину. Через некоторое время ко мне присоединился Алешка, который помогал Володе пристроить багаж наиболее рационально, а еще через несколько минут мы уже катили в ту сторону, где на горизонте дрожали отсветы огней славного города Домодедова. Оттуда до Калинина было вообще рукой подать.

– Ма, а что случилось с Валерием Павловичем? – шепотом спросил Алешка. – Сердце? Несчастный случай?

Я покачала головой:

– Нет, просто уснул и не проснулся. Точного диагноза нет, вскрытия не делали.

– Почему? – изумились хором и Алешка, и Володя, который, похоже, только сейчас узнал эту подробность. – Как это вообще могло быть?

– Тетя Нина запретила, – объяснила я. – Наговорила что-то кому-то о христианских нормах, возможно, взятку дала, не знаю, я как в бреду была. Кремировали – и все.

– Кремировали? – задумчиво переспросил Володя, не отрывая взгляда от дороги. – Значит, даже эксгумация невозможна?

Тут в моем сыне проснулся ученый-биолог.

– Можно сделать спектральный анализ праха, – оживленно сообщил он. – Так поступают, если подозревают отравление. Жаль, все это я мог бы в Англии провернуть мгновенно. Урну уже захоронили?

Я покачала головой, не зная, возмущаться или поражаться такому повороту разговора.

– Нет еще. Мне было слишком плохо. Тетя Марина и дядя Володя практически сразу забрали меня к себе. А урна осталась в крематории.

– Захороним, не проблема, – отозвался Володя. – Место есть?

– Есть могила его родителей на Преображенском.

– Тогда вообще легко, там Маринкина родовая усыпальница, тесть всех знает…

– Только я до этого отсыплю горсточку и сделаю в колледже спектральный анализ, – заканючил Алешка.

– А кто тебе мешает? – спросил Володя. – Если не противно, вперед.

– Я же биолог! – обиделся Алька.

– Биолог, биолог, – успокоила я его, примирившись с неизбежным. – К тому же почти взрослый, делай, что хочешь.

Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы водки не просило. Новое поколение, однако, не всегда выбирает только «Пепси», но ведь, как известно, на вкус и цвет товарища нет. Это вот молодое дарование хлебом не корми – дай чей-нибудь прах проанализировать.

– Как же ты теперь будешь одна? – вдруг осознал Алешка. – Может, мне в России с тобой остаться?

Нет, какие-то мои гены ребенку тоже достались, зря я его обвиняла в бессердечии.

– Спасибо, сыночка, но, думаю, справлюсь. В любом случае, колледж ты должен закончить там, год я потерплю. А потом либо привыкну, либо… будем решать проблему заново.

– Мудро, – хмыкнул Володя. – Я боялся, что в тебе материнский инстинкт перевесит все доводы разума.

– При чем тут разум? – осведомилась я. – Слепому ежику понятно, что ни в коем случае нельзя упускать шанс бесплатно учиться в престижном заграничном колледже, да еще стипендию получать. Ничего со мной не будет, я уже давно совершеннолетняя. Займусь работой, ремонтом, собой, наконец.

– Умница, – выдал Володя редчайшую для него вещь: похвалу. – Впрочем, я в тебе никогда не сомневался. Ладно, закончили о грустном. Алька, откуда взялось это чудо в перьях в аэропорту? Что еще за красотка Мэри? Она с вами из Москвы туда каталась?

Если мой сын и покраснел, то под бронзовым загаром, да в полутьме машины это было незаметно.

– Нет. Я познакомился с Маринеллой в одном магазинчике. Она хотела что-то купить, но совсем не знает языка.

– Ты познакомился? – одновременно обалдели мы с Володей.

– Да, я. Ей же лет двадцать, да и понравилась она мне сначала: ножки, глазки, то-се. Купил ей цацку, угостил мороженым, повел на пляж, познакомил с батюшкой…

– И оказался лишним, – догадливо подхватила я.

– Баба с возу – кобыле легче, – философски отозвался мой ребенок. – Кроме ножек и глазок, там только стремление красиво жить, причем немедленно. Отцу-то, может, по барабану, а мне это нафиг не надо. В Англии такие девчонки – закачаешься, да с ними еще и поговорить можно о чем угодно, и музыку послушать, и в театр сходить, а не по магазинам, да ресторанам шляться. Кстати, эта самая Маринелла, кажется, замужем, но отдыхать приехала то ли одна, то ли с подругой. На охоту, проще говоря. А уж это – тем более без меня.

– У тебя есть подружка в Англии? – робко спросила я.

Алешка расхохотался.

– Ма, расслабься. Там друзья и подружки есть у всех, кто старше десяти лет. Жениться я не собираюсь, если тебя это волнует. Там-то это мало кого колышет: можно годами жить вместе, а потом разъехаться. Нормальный ход и никаких обязательств.

– Один бы день так пожить, – то ли в шутку, то ли всерьез сокрушенно вздохнул Володя. – И когда мы, наконец, станем цивилизованными?

– Тетя Марина тоже так считает? – лукаво спросил Алька.

– Светуль, – преувеличенно-скорбно вздохнул Володя, – вижу, змею взрастила ты на своей материнской груди. Точнее – змея. Ты, между прочим, не вздумай при Марине Львовне такие вопросы задавать.

– Дядя Володя, ты что? – неподдельно возмутился Алька. – Я же на голову не больной. Мама меня всегда правильно понимает, вот я при ней и болтаю, что хочу. Ты еще скажи, чтобы я Софье Михайловне этого не рассказывал.

Володя расхохотался так искренне, как я давно уже не слышала, чуть ли не со времен нашей студенческой юности. Все-таки Алька ему явно импонировал, если не больше.

– И в кого у тебя такой сыночек умный? – спросил Володя меня, отсмеявшись. – Просто душа радуется.

На этот вопрос я предпочла не отвечать, тем более что мы уже подъезжали к воротам Володиного дома, ярко светившегося всеми огнями в наступившей ночи. Там нас ждали, там нам будут рады, а все остальное если и имело значение, то либо косвенное, либо минимальное.

Вот когда настал звездный час Софьи Михайловны! Мало того, что Алешку она обожала, так еще в незапамятные времена тайком стала его крестной матерью, уговорив собственного коллегу принять участие в этой авантюре в качестве крестного отца. Узнали мы все об этом случайно, причем при довольно комических обстоятельствах: коллега-крестный эмигрировал в Израиль, объявив, что является настоящим евреем, поскольку еврейкой была его родная прабабка, а православие было для него временным заблуждением и ересью.

Алька веселился больше всех, поскольку к религии вообще проявлял завидное равнодушие. Не помогали даже периодические проповеди среди него Софьи Михайловны, которую он в глаза величал «крестной», чтобы сделать старушке приятное, а за глаза звал исключительно по имени и отчеству, чтобы не раздражать отца-атеиста и его не менее прокоммунистических настроенных родителей. В общем, в моем сыне погибал талант незаурядного дипломата. А, может, и не погибал, а использовался по мере необходимости в нем, таланте то есть.

Стол, который приготовила Софья Михайловна, можно было по роскоши и ассортименту сравнить разве что с кремлевским банкетом. Сначала было совершенно непонятно, куда девать всю эту прорву еды, но когда я увидела, как вдохновенно взялся за дело мой ребенок, поглощая огромные куски заливного вперемешку с салатами и пирогами, от сердца у меня отлегло. Но неужели Иван на отдыхе экономил на питании? С него станется.

– Тебя что, папа там совсем не кормил? – озвучила мой невысказанный вопрос Софья Михайловна.

– Ты что, крестная, – отозвался с набитым ртом Алька, – там же шведский стол был в гостинице. С утра сколько съел – все твое. Только быстро надоедает, все одно и то же, а овощами-фруктами там только дамочки увлекались, которые фигуру берегли. А я после завтрака брал акваланг – и в море. Пока не посинеешь.

– С отцом, надеюсь? – для порядка строго спросила я.