Свидание в неоновых сумерках

– Ну что? – спросила Татьяна, когда Симона бросила трубку.

– Представляешь, все вечерние часы у них расписаны уже на месяц вперед!

– И что?

– Ну… Не ждать же месяц! Пришлось согласиться на десять утра, зато завтра.

– Может, стоило подождать месячишко? Определить линию поведения? А, Сим?

– Тебе дай волю, так ты лет пять будешь определять линию поведения! Там же всех мужиков растащат! Не случайно же в Питере такой спрос на «Мужа на час»!

– Сима! А как же с работой?

– Как-как! Ты останешься дома, а я оформлю тебе отгул. У тебя есть отгул?

– Откуда?

– Вот именно… Откуда… – разочарованно повторила за Татьяной Сима, но тут же воспряла духом: – Что ж! Придется оформить день за свой счет!

– А может, все-таки не надо? Кран не так уж сильно и течет… И счет у меня… очень маленький…

– Нет, милая! Ковать железо надо, пока оно горячо! Мы просто обязаны выяснить, что представляет собой на самом деле эта фирма. Может быть, все эти текущие краны и отвалившиеся карнизы – всего лишь ширма, за которой обделываются совершенно другие делишки!

– Какие? – с ужасом прошептала Татьяна.

– Не такие, какие ты подумала, – махнула рукой Сима. – Я считаю, что эта фирма – вариант бюро знакомств, и какой-нибудь «Муж на час» вполне может стать мужем на более продолжительный период времени!

– Да? А зачем тогда краны и карнизы?

– Ну… Чтобы клиентки могли посмотреть на соискателей их рук и сердец в деле! Любовь, как сказал поэт, не вздохи на скамейке и не прогулки при луне. Любовь – это прежде всего совместный быт, когда без остановки текут краны, отваливаются карнизы и засоряются унитазы!

– Сима! А если ты все-таки ошибаешься, и «Муж на час» – обыкновенное бюро добрых услуг?

– В таком случае мы тоже останемся в выигрыше, потому что кран наконец починят, и он перестанет течь!

Татьяна нервно походила по комнате, остановилась и жалобно произнесла:

– Симона! А может, ты тоже возьмешь день за свой счет? Одной мне как-то… не того… страшновато!

– Я и сама об этом думала, потому что на тебя надежда плохая, но шеф ни за какие коврижки не отпустит нас вдвоем одновременно.

– Но ты все-таки попытайся!

– Разумеется, попытаюсь. Одна ты можешь загубить все дело!

В 8.30 следующего дня Сима позвонила Татьяне со службы и сказала, что день за свой счет ей оформила, а сама пока вырваться не может. Шеф вернул ей в переделку чертеж и вообще рвал и метал по поводу неправильно сделанного ею разреза крышки сосуда низкого давления.

В 9.45 Татьяна почувствовала, что волнуется до такой степени, будто действительно ожидает не банального водопроводчика, а претендента на руку и сердце. На нервной почве у нее так потели ладони, что она поминутно вытирала их носовым платком. Последний раз она была в таком взвинченном состоянии много лет назад, когда самый красивый мальчик их десятого «Б» Виталик Зарубин неожиданно пригласил ее прогуляться по вечернему городу. Татьяна тогда от необычных переживаний неприлично потела вся, с ног до головы, но, поскольку была в пальто, шапке и сапогах, Виталик этого не заметил. Татьяна боялась, как бы Зарубин от полноты чувств не взял ее за мокрую руку, и от этого потела еще больше. Но Зарубин не взял. Вскоре выяснилось, что он вовсе и не собирался ее брать ни за руку и ни за какие другие части тела, а потому ему было абсолютно наплевать, вспотела она или нет. В конце романтической прогулки он попросил Татьяну передать ее подруге Тамаре скатанную трубочкой записку и сказать, что он будет ждать ее с ответом завтра, в шесть часов вечера на углу между магазинами «Овощи – фрукты» и «Галантерея». Записку Татьяна передала, даже не удосужившись ее прочитать. Вместо здорового любопытства она чувствовала только нездоровую обиду на Зарубина, так подло ее использовавшего. Между тем записка оказала свое действие: почти сразу после выпускного вечера Тамара с Виталиком поженились и исчезли из поля зрения Татьяны.

И вот сегодня в ожидании мастера из фирмы «Муж на час» она трепетала точно так же, как в юности перед Виталиком Зарубиным. Самый верный признак того, что ее опять прокатят, как с той запиской. Всяческие красавцы-Виталики и мужья на продолжительное время – не про ее честь!

Когда ровно в 10.00 раздался звонок в дверь, Татьянино сердце ухнуло, как ей показалось, со звуком полуденного выстрела пушки со стен Петропавловской крепости. На дрожащих ногах она пошла открывать. В дверном проеме очень невыгодно смотрелся тощенький низенький мужичонка лет шестидесяти в форменном темно-голубом комбинезоне, кепке с большим козырьком и со стильным плоским чемоданчиком, сквозь прозрачный синий корпус которого хорошо просматривались инструменты.

– «Мужа на час» вызывали? – проскрежетал мужичонка.

Говорить Татьяна не могла, потому только кивнула и приглашающе распахнула пошире дверь, а потом воровато оглядела лестничную клетку. Только бы соседи не слышали, как к ней заявился муж на час. Потом не отмоешься!

Мужичонка зашел в квартиру, вынул из огромного кармана фирменный блокнот с логотипом «Муж на час», перелистал его и тем же скрежещущим голосом спросил:

– Итак, хозяюшка, где же у нас текущий кран?

Татьяна все так же без слов распахнула перед ним дверь в ванную и окатила таким ненавидящим взглядом, будто мужичонка силой ворвался в ее квартиру и теперь насильно собирается чинить кран. Надо отдать должное выдержке «Мужа на час», потому что он никоим образом не отреагировал на Татьянину неприветливость, а, весело насвистывая, принялся за работу.

Татьяна уселась в кухне на табуретку и задумалась. И чего она на дядьку вызверилась? Водопроводчик как водопроводчик… Впрочем, даже лучше, чем обычный: не пьяный, чистый, вежливый. И кого она ждала? Неужели мачо с рекламного щита с разводным ключом в руках вместо сигарет? Эта Симонка совсем задурила ей голову! «Муж на час» – обыкновенное бюро добрых услуг со специальным коммерческим названием, чтобы глупые тетки в очередь записывались, а фирме деньги текли неиссякаемым ручьем. А ей, Татьяне, совершенно не нужен муж ни на час, ни на всю оставшуюся жизнь. Она уже давно свыклась с мыслью, что всегда будет одна. В своем одиночестве она даже находила несомненные преимущества перед отягощенными бытом сослуживицами. Ей не надо было нестись от кульмана в магазин, потом вставать к плите, ублажать мужа, драть за уши непослушных детей и краснеть за них на школьных собраниях. Она могла убираться в квартире и стирать свое белье тогда, когда ей вздумается. Питалась она преимущественно полуфабрикатами, и у нее оставалась масса времени на книги, фильмы, музыку и походы по выставкам. Особенно Татьяна жалела сотрудниц перед Новым годом. Всю неделю накануне они в мыле бегали по магазинам за подарками и продуктами, в обеденные перерывы стриглись по записи в соседней парикмахерской, а 31 декабря сидели за кульманами как на иголках, потому что дома их ждали недоваренные холодцы, подошедшее тесто и тазики, приготовленные для салата «Оливье». Даже Сима, у которой была маленькая семья, носилась вместе со всеми, как угорелая кошка, пекла, жарила и варила, чтобы потом неделю скармливать свою стряпню одинокой Татьяне. В новогоднюю ночь подруги не встречались, потому что ровно в 21.00 Рудельсоны, завернув в одеяла ледяной холодец и горячие ватрушки, отправлялись праздновать к Симиной маме. Такая у них была ежегодная традиция. Татьянина традиция заключалась в том, что она покупала себе какого-нибудь (все равно какого) вина, пару-тройку упаковок корейских салатов и большой торт. Все это она съедала-распивала у телевизора, одетая все в тот же свитерок и джинсы, в каких была на работе. Просматривая программу за программой, Татьяна, конечно, завидовала тамошним женщинам. Ей тоже хотелось бы, улыбаясь на всю страну, держать за тонкую ножку изящный фужер и чокаться с красивым, как телевизионный ведущий, мужчиной. Но мужчины рядом не было, и она утешала себя тем, что пьет дрянное вино только потому, что не умеет открывать шампанское, а телевизионный ведущий, когда приходит домой, наверняка, делается самым обыкновенным чьим-то мужем в тренировочных штанах и шлепанцах на босу ногу. Кому они, такие мужья, нужны? В новогоднюю ночь Татьяна демонстративно курила в комнате, чего ни в будни и ни в какие другие праздники себе не позволяла, и боролась со сном до тех пор, пока он ее все-таки не одолевал. Она рада была, когда ее одолевал именно сон, а не зеленая тоска, и с сознанием хорошо встреченного Нового года ложилась спать примерно в час ночи.

Надо сказать, что праздники Татьяна почему-то переживала более героически, чем будни. Очевидно, все дело было в том, что в праздники она давала себе установку не расслабляться и четко следовала ей. Но не будешь же вечно жить с задавленными желаниями и перекрытым кислородом. Именно в будни на нее нападала страшная тоска и такое физическое томление, что она готова была идти на улицу, чтобы затащить к себе домой первого попавшегося мужчину. Конечно, приходилось как-то выкручиваться. Она действительно шла на улицу, но на мужчин не бросалась. Она покупала в соседней кондитерской штук шесть самых вкусных пирожных. Потом возвращалась домой, наливала в любимый бокал с красными цветами крепчайший кофе и ставила в музыкальный центр диск с записями концертов Дмитрия Хворостовского. Под его потрясающий баритон Татьяна до одурения объедалась пирожными, как в Новый год, – и успокаивалась. Поскольку к полноте она не была расположена, об этих ее оргиях никто не догадывался, даже Сима Рудельсон.

Казалось бы, приход маленького тощенького мужчины-водопроводчика ничего не изменил в уже установившейся Татьяниной жизни. Однако она никак не могла понять, отчего вдруг так защемило сердце. Таня уронила голову на стол и уже собралась вслух разрыдаться, когда распахнулась входная дверь, и в квартиру влетела Сима со скрученным в жгут шарфом и в съехавшей на затылок мафиозной шляпе.

– Фу!!! – выдохнула она. – Все-таки вырвалась! Ты не представляешь, чего мне это стоило! Ну?!! Пришел?!!

Татьяна, раздумав рыдать, картинно выбросила руку в направлении ванной. Сима, скинув пальто, резко открыла дверь.

– Здра-а-ась… – пробормотала она и тут же закрыла ванную с выражением такой гадливости на лице, будто кран там чинила грязная вонючая обезьяна.

– Так! – заключила Сима, уже сидя в своей шляпе рядом с Татьяной за кухонным столом и барабаня по нему красными безупречными ногтями. – Неужели это самое тривиальное бюро добрых услуг? Не ожидала! Да-а-а… Не о-жи-да-ла!!! С таким названием и – краны чинить! Идиоты! Умалишенные!

– Ну почему сразу умалишенные? – вступилась за фирму Татьяна. – Это мы с тобой не тем, чем надо, озабоченные идиотки.

– Нет, Танечка, мы с тобой озабочены как раз тем, чем надо! Чем все одинокие женщины озабочены! И эти… фирмачи, они тоже не могут этого не понимать, а потому что-то тут не так! Не верю я, что они всех бабешек так на мужиков разводят! Не верю! К ним же запись на месяц вперед! Не на этого же мухортенького мужичка!

– Принимай работу, хозяйка! – из ванной показалась голова в кепке с большим козырьком.

– Сидеть! – приказала вскочившей Татьяне Сима и самолично отправилась в ванную.

Шум воды, которая во весь напор шпарила из починенного крана, заглушал голоса Симы и фирмача в кепке, поэтому Татьяна никак не могла разобрать, о чем они говорят, и очень удивилась, когда они вышли из ванной большими друзьями.

– А какие еще работы производит ваша фирма? – воркующим голосом спросила Сима.

– Разные, хозяйка, разные! – с сияющим лицом докладывал ей фирменный мужичонка, радуясь, что не приходится вести переговоры с хмурой и бледной Татьяной. – У нас мастера на все руки!

– А если надо, скажем… – Сима обвела выразительным взглядом щуплую фигурку в кепке, – к примеру… пианино к нам на шестой этаж затащить… Покрепче вас… найдутся?

– У нас, хозяйка, всякие найдутся! Распишись-ка вот в квитанции. – И он выложил на стол фирменный листок. – У нас какие хочешь найдутся!

– Что, и молодые есть? – самым безразличным тоном спросила Сима, вырисовывая на квитанции замысловатую роспись.

– Ну… очень-то молодых нет. У нас все мастера со стажем, только таких на работу принимают. Чтобы, значит, рекомендации были. Самые молодые – это лет тридцать пять – сорок.