Всё укроется снегом белым…

Со старшим Витиным сыном, Иваном, я познакомилась ещё в Соломенной сторожке. Он не приводил туда сыновей, долго не приводил. Наверно, не верил, что я у него навсегда, а ещё с одной женщиной на время знакомить не хотел.

Но тут сломался мой магнитофон, «Электроника». Я его использовала, как диктофон. Когда он в очередной раз сжевал плёнку с репортажем, я не выдержала:

– Я так работать не могу! Мне на Сахалине обещали японский, но у них не получается, наверно, и там дефицит.

– Попробую достать тебе импортный, – сказал Витя и пошёл звонить.

– Иван? Это я. Нужен портативный импортный магнитофон. Только не бракованный и без переплаты. Считай, ты это делаешь для отца. Позвонишь? Не откладывай в долгий ящик, он нужен для работы.

Про Ивана мне Витя рассказывал. Он давно хотел уйти из семьи, но не мог, пока Иван не окончил школу и не поступил в Егорьевское училище.

– Он вообще мог остаться без аттестата. Мне так и сказали в школе, даже к выпускным не хотели допускать. Я дал директору слово, что подтяну его по всем предметам. Сидели, конечно, до глубокой ночи, раньше его надо было с улицы вытащить. Но справились, поступил он в училище. И я ушёл.

– А ушёл-то почему? Я понимаю, если бы к любимой женщине, а так, в никуда…

– Понимаешь, я семнадцать лет по нескольку месяцев пропадал на полигонах – Байконур, Камчатка. Платили очень хорошо, и квартиру построили кооперативную, и машину купили. Приезжаю как-то, а мне подруга её рассказывает, приехала моя с юга с младшим. И захлёбывается – такого мужика встретила, такой роман, такой секс, какого она со мной в жизни не видела. Ну я перешёл спать на диван в другую комнату, а когда вытащил Ивана, ушёл.

– Хороша подружка.

– Она скорей моя подружка, мы вместе учились, Неля.

– Так мы с ней в общежитии жили. А сейчас она где?

– Здесь, в Москве. Как-нибудь встретимся. Я им всё оставил, только ребят не хотел потерять. Иван взрослый, а Олегу, младшему, жена со мной и видеться не разрешает. Я подкармливаю его, нажарю целую сковородку мяса, сметает всё.

Пришёл Иван. Костюм – светло-серая тройка, у отца подобной в жизни не было. Голубая рубашка, под цвет глаз, таких же, как у отца. Галстук, туфли, тоже не чета отцовским, в которых он ушёл из дому. Держался уверенно и был неуловимо похож на отца, только у Вити такого лоска не было.

К моей персоне не проявлял интереса – очередная отцовская женщина, ничего серьёзного, раз не перевозит к себе в Сокольники. Немолодая, небогатая, дом обшарпанный, мебель, как с помойки.

«Грюндинг» был новенький, сверкающий, о таком только мечтать. Но и цена серьёзная. У меня где-то внутри прозвучало – «нет», и я произнесла это слово.

– Думаю, стоит подождать. Мне же обещали на Сахалине японский по твёрдой цене. И денег таких у нас нет сейчас.

При словах «у нас» какая-то тень пробежала у Ивана по лицу и исчезла. Он взял магнитофон и ушёл, я ему даже чая не предложила почему-то. Отец проводил его до лифта. В Соломенной сторожке он больше не появлялся.

Позвонила Нина. Всегда звонила я, чтобы отдать деньги за квартиру. Отношения были хорошими, но дружить с ней я не решалась, обожглась на прошлой хозяйке. Она была умна, интеллигентна, одна растила дочку, квартиру сдавала мамину. Та ей твердила, что пятьдесят рублей – это дёшево. Но она жалела меня, понимала, мне больше негде взять.

– Света, нам нужна эта квартира. Приезжает дальний родственник, свой человек, и платить будет не пятьдесят, а семьдесят рублей в месяц.

– Нина, давай я тоже буду платить семьдесят. Я только обжилась, привыкла, надышала, купила занавески, повесила зеркало в прихожей. Прости, я тебе это говорю от неожиданности.

– Да разве я бы выгоняла тебя, это мама. Поживёте до первого числа, а там он приезжает.

Я бросилась на Банный срочно искать квартиру. Туда хозяева тоже приходили и потенциальные квартиранты. Спрос опять же намного превышал предложение.

Каждый день, продрогнув на сыром тающем снегу, я уходила ни с чем. Подступало настоящее отчаянье от бесплодности всего, что я пыталась делать. И с публикациями, и с обменом, и с квартирой.

А Витя по-прежнему улыбался во сне и был счастлив от того, что может быть со мной рядом. Ласковых слов у него в лексиконе так и не прибавилось. Но домой приносил полные сумки продуктов, я почти не ходила по магазинам, только рубашек ему накупила целую дюжину.

– Зачем столько?

– Я их не тебе покупаю, а себе. Сразу настираю, наглажу, и не надо через день думать, есть ли у тебя свежая рубашка на работу.

– Знаешь, я таких из прачечной никогда не получал, ни одной морщинки.

Или подойдёт, проведёт рукой по волосам и снимет всё дневное ощущение усталости и безнадежности.

– Ну что ты переживаешь? У нас есть комната, мы хозяева, никто не скажет – выметайтесь!

– Но там же нет горячей воды, и соседи. Мне для работы нужна тишина, понимаешь?

– Ты с этими квартирными делами совсем не работаешь. Если не выступления где-нибудь в Тмутаракани за пятнадцать рублей, то на Банный. И соседей – трое всего. Бывшая учительница, Мария Николаевна, Славка, слесарь, и его жена. Они развелись, но живут в одной комнате. Очень хотели эту получить, но мой директор добился. Знаешь, она была совершенно пустая. Ремонт сделали, конечно, но какой это ремонт! Я перекрасил окна, оклеил стенной шкаф, полы покрасил, пока ты была на Дальнем Востоке. Купил стол в комиссионном за пять рублей, стулья по рублю, за двадцать рублей диванчик раздвижной, и ещё за пятнадцать кресло-кровать. Вполне можно жить!

И летели, летели дни до первого числа. Выхода не было.

Шофёр приехал на два часа раньше, вещи не были собраны. И главное, я квартиру не успела убрать, как следует.

– Ну что ты переживаешь из-за пустяков!

– Почему кто-то должен убирать за мной, мыть и чистить?

– Перестань, ты за это деньги платила.

– Не за это.

На мои сбивчивые извинения по телефону Нина сказала:

– Только ключ никому не отдавай, я приеду за ним к Вите, хорошо?

– Конечно, но прости, что не убрала, как следует.

И вот – вещи в фургоне, и соседи вышли во двор. Кто-то просит ключ:

– Я передам Нине.

– Нет, я сама, мы договорились.

– Куда же вы теперь?

– К мужу. Я замуж вышла!

И от этой простой мысли у меня вдруг стало легко на душе. Действительно, что плохого, вышла замуж за Витю и еду к нему!

Вещей немного – стиральная машина, вертящееся кресло, зеркало, складной стол с табуретками, несколько коробок с кастрюлями и книгами, один чемодан, узел с постелью.

Почему-то в кабине не оказалось места, и мы ехали в фургоне с вещами. На поворотах Витя одной рукой поддерживал меня, чтобы я не билась о коробки, а другой – стиральную машину, первую нашу совместную покупку, символ семейного очага.

Года через два странный разговор: