Женщина-птица

– А как же крылья?

– Они их не заметили.

Мужчина расположился перед миской и, не успев приступить, уставился, как она что-то наливает ему в кружку. Олег поднёс кружку к губам, определяя на запах содержимое.

– Я просто в шоке! Это же самогон!

Птица уже сидела за другим краем стола и молча разбирала рыбью голову. Олег, до сих пор не приступив к еде, спокойно смотрел, как она отделяет варёный глаз и с довольным выражением его съедает.

– Мечты сбываются… – прокомментировал он свои эмоции, находясь в состоянии эйфории. В это время она ковыряла второй глаз.

Олег не спеша приступил к ухе.

– В каких ресторанах я только не бывал, но не ел ничего вкуснее.

Он подносил наполненную деревянную ложку, вдыхая аромат с нескрываемым наслаждением, в промежутках опрокидывая порцию самогона. В общей сложности Птица трижды наливала ему суп, а самогон он подливал себе сам, пока тот не закончился.

Мужчина ошивался вокруг неё подвыпивший и довольный. Постепенно он стал действовать ей на нервы. Когда он попытался её приобнять, Птица его оттолкнула.

– А-а-а… Рылом не вышел? – возмутился, пошатываясь, жилец. – Ты тут царица, а я – шут гороховый!

Он обиженно побрёл на улицу.

Через несколько минут он вернулся, и проходя мимо женщины снова начал хватать её за талию, утягивая на лежанку. У Птицы закончилось терпение, и она с силой отшвырнула его к двери.

– Ни фига себе… – растянуто выдавил опрокинутый постоялец. – Сколько в тебе силищи то! – Он не спеша начал подниматься, держась за бок. – Я был неправ насчёт зоопарка… Тебе надо в реслинг, там тебе не было бы равных.

Женщина молча наблюдала, как он, прихрамывая, бредёт в сторону кровати и заваливается на неё, словно трухлявое бревно.

– Думаю, я отсюда уйду более побитым, чем пришёл… – Он уставился стеклянными глазами в деревянный потолок с болтающейся в углу паутиной. – Если уйду, конечно…

Птица, ничего не сказав, ушла из избы и куда-то сразу улетела.

Олег провалялся в забытьи, пока не зашло солнце, и заворочался после того, как проснулся от дрожащего на стене отблеска горящей лампы. Он молча полежал и подумал, восстанавливая в памяти прошедшие события. Птица в это время возилась на своей лежанке, расположившись к нему спиной.

– Я просто полный дегенерат! – Она повернулась к нему ухом в ответ на его выражение. – Неудачник хренов! Бизнес профукал, бабе своей жизнь подпортил, а теперь тут ещё кочевряжусь… – Птица отвернулась, показывая безразличие и снова занялась своим делом. – Вот зачем я тебе такой нужен?

– Ты мне не нужен… – сухо произнесла она.

– А чего ты меня тогда держишь? – Олег приподнялся, пристально уставившись на её крылья.

– Чтобы сохранить тебе жизнь. – Она говорила ровным голосом непонятные для него фразы.

– А зачем мне нужна такая жизнь?

Птица снова повернула голову, помолчала и так же монотонно продолжила:

– Ты думаешь только о себе. А каково будет твоим родителям, когда тебя не станет? И кто будет помогать сыну?

Олег резко вскочил, не сводя с неё глаз.

– Откуда ты знаешь, что у меня есть сын? – Птица, ничего не отвечая, продолжала вдевать нитку в иголку. – И про родителей… – Она молчала. – А! Кажется, я понял. Наговорил тут в бреду всякого…

Постоялец встал и направился на улицу. Он остановился перед дверью, решив продолжить тему:

– А какой им толк оттого, что я живой? Всё-равно мои родители считают, что я умер.

– Сейчас у них есть надежда. Они догадывались про твои проблемы и теперь полагают, что ты скрываешься. А другое дело – что они почувствуют, когда найдут тебя на пороге с пулей в башке?

Олег отпустил дверную ручку.

– Офигеть, какая ты проницательная! С пулей в башке… Чего я тут ещё тебе наговорил?

Птица взглянула на него исподлобья критически.

– Да иди уже… – сказала она. Затем проворчала: – Достал!

Вернувшись, Олег доел оставшуюся холодную уху и, так как заняться было нечем, снова завалился на кровать. Женщина погасила лампу и тоже прилегла.

– Мне как-то неудобно, что я сплю на кровати, а ты на этом маленьком лежаке, – заговорил первым Олег.

– Можешь не волноваться… Я не могу спать на кровати – у меня на ней крылья не умещаются.

В окно заглянула полная луна, разрезанная поперёк дымчатой поволокой. На полу появилось яркое светлое пятно. Разнородность его оттенка менялась так же, как и главное ночное светило, бледнея или временно исчезая под влиянием перемещающихся туч.

– Ты заговорила про родителей, и я вот что подумал… А ты помнишь своих? Кто-то же тебя произвёл на свет?

Птица задумчиво ему ответила:

– Я смутно помню маму.

– Что же ты про неё помнишь?

– Помню, как она несла меня в руках, убегая от погони. Её подстрелили из ружья, и она, выбиваясь из последних сих, пыталась унести меня подальше в горы и спрятать в пещере.

– Ты была ребёнком?

– Да, я умещалась в её руках.

– Так… Ружья значит уже были, когда ты родилась, – начал рассуждать Олег. – Значит ты не такая древняя, как я подумал.

– Она спрятала меня в горах, истекая кровью. А потом я сидела возле неё и смотрела, как она умирает. Если птицу ранить, она умрёт, ей не выжить.

Мужчина в душе посочувствовал.

– И что было с тобой потом?

– Я осталась одна. Питалась ягодами и, чтобы жить, отнимала у ястребов добычу. Они постепенно перестали гнездиться возле меня: такое соседство им не нравилось.