Иллюзия любви. Киноповесть

– Пойдёмте, – сказала Маша, – я хочу прогуляться.

Они медленно пошли по тротуару. Маша несла букет роз, а Кумар забрал у неё вместительную сумку с кучей бумаг.

– Куда мы идём? – спросил режиссёр, – может быть, вы голодны? Давайте перекусим?

– Да, мы сейчас заглянем в мою любимую кофейню «Шарман»: там отличный кофе, пирожные и пончики. Вы любите пончики? – улыбнулась Маша.

– Вообще-то я берегу фигуру, – вздохнул Аджай, – но ради ваших прекрасных глаз и вашего расположения готов принести её в жертву!

Маша рассмеялась:

– Мне кажется, с вашим темпоритмом вам совершенно незачем беспокоиться о фигуре: вы в отличной форме!

– Да? Интересно, что бы вы сказали, если бы увидели мою фигуру без одежды? – хитро сверкнул глазами режиссёр.

– Ой, Аджай, вы меня уморите! – развеселилась Мария. – Заходите, мы пришли!

Они входят в кофейню, погружаются в атмосферу тишины и спокойствия, их окружает приятная музыка. Кофе, пончики и пирожные великолепны. Затем они опять выходят на улицу и не спеша идут вдоль шоссе. Маша говорит:

– Ну что, Аджай, пойдёмте на Арбат!

Он галантно предлагает ей руку, Маша опирается на сгиб локтя, но тут мимо пробегают какие-то подростки, которые толкают их и им с трудом удаётся удержать равновесие. Аджай спрашивает:

– А кстати, Маша, скажите мне, почему здесь люди всё время бегут? Почему не ходят спокойно, не наслаждаются жизнью? Зачем они спешат, торопятся? Они думают, что обгонят время?

– Нет, они просто хотят всё успеть и боятся упустить что-то важное. А ваша жизнь разве не состоит из такой же бешеной гонки за успехом, славой, богатством, наконец?

– Нет, я уже давно не гоняюсь ни за славой, ни за деньгами – у меня всё есть… Я могу найти время полюбоваться душистой розой, падающей каплей дождя, утренними лучами солнца… Мне не хватает только одного… – Аджай замолчал.

– Чего же? – заглядывая ему в глаза, поинтересовалась Маша.

Глаза режиссёра – эти карие бездонные озёра – наполнились грустью и печалью, в них сверкнула слеза. Аджай перевёл взгляд в сторону и задушевным тоном промолвил:

– Возлюбленной, которая могла бы разделить со мной каждое мгновение жизни, наполнила бы её смыслом…

– Ну что ж, – рассудительно ответила Маша, – у нас говорят, кто ищет, тот всегда найдёт. Ищите лучше, господин режиссёр!

– Мне кажется, – задушевной грусти в голосе Кумара ещё добавилось, – я уже нашёл… Это вы, Маша! – Он снова взглянул на девушку, его очи казались воплощённой печалью, золотая слеза готова была пролиться из них.

– Увольте, увольте, Аджай! Зачем эта патетика? Ей-Богу, вы меня разочаруете! Лучше смотрите: мы пришли! Это московский Арбат!

Они медленно пошли по оживлённой улице, разглядывая товары, разложенные на лотках, останавливаясь и обсуждая выставленные на продажу картины самобытных живописцев, любуясь работой уличных художников.

Аджая заинтересовали матрёшки известных политиков. Маша, невзирая на бурные протесты, купила и подарила ему матрёшку Путина; тогда Аджай, в отместку, купил и преподнёс Маше хипповский хайратник со словами, что он чудесно пойдёт её волосам. Они смеялись и подшучивали друг над другом.

Потом режиссёр предложил Марии нарисовать её портрет, выбрал художника и, пока она позировала, смешил её весёлыми рожицами и анекдотами; потом Маша заставила его позировать для художника-карикатуриста, и шарж получился очень смешной.

Затем они стояли и слушали концерт уличной группы, и, когда музыканты заиграли разухабистый рок-н-ролл, Аджай не выдержал, сорвался с места и, увлекая за собой девушку, оторвал такой рок, что собралась толпа зрителей и наградила его аплодисментами.

Устав, они сели на лавочку и стали кормить голубей пончиками, которые предусмотрительная журналистка захватила в кофейне.

– Маша, – поинтересовался Аджай, – как вы доберётесь домой? На метро? Почему вы не на машине? У вас её нет?

– Машина-то есть, – как-то неохотно ответила Мария, – но я не люблю водить, да и пробки постоянные напрягают. Я доеду на такси.

– Чтобы наш чудесный вечер стал совсем волшебным, позвольте, Маша, проводить вас до дома?

Мария молча кивнула.

Такси подъезжает к дому журналистки. Они выходят из машины.

– До свиданья, Маша. Скажите, могу я надеяться, что завтра наше знакомство продолжится? – спрашивает Кумар.

– К сожалению, – после некоторого колебания отвечает девушка, – к сожалению, завтра я очень занята.

– Тогда послезавтра?

– Может быть, – улыбается Маша.

Мария дома. Она разувается, запускает руки в волосы и встряхивает их. Медленно проходит в зал. У неё стандартная трёхкомнатная квартира с евроремонтом; во всём чувствуется присутствие женской руки и заботы. В спальне на прикроватной тумбочке стоят фотографии мужа и двоих прелестных детишек 9 и 8 лет. Маша со вздохом падает на кровать, берёт фотографии и долго их рассматривает. Потом раздевается, идёт в ванную, встаёт под душ и включает воду. Закрывает глаза и тут же открывает их: перед её мысленным взором появляется Аджай! Изображение настолько реальное, что она отдёргивает занавеску и выглядывает: нет ли его здесь? Конечно, нет. Тогда Мария начинает медленно намыливаться пенной губкой, вновь закрывает глаза и опять видит лицо режиссёра: его бархатные огромные глаза, припухшие губы, волосы, растрёпанные ветром. Губка медленно скользит по мокрой коже, дыхание девушки становится тяжёлым, губы приоткрываются; воображение рисует ей смуглые и сильные руки Аджая… Ей кажется, что это его ладони медленно и плавно движутся по её телу… Но вдруг она вздрагивает, открывает глаза, шепчет: «Глупости!», быстро смывает пену, выходит из ванной и, вытирая волосы, идёт в спальню. Ещё раз смотрит на фотографии, повторяет: «Глупости!» – и ложится спать.

Аджай, приехав в гостиницу, падает на кровать и, пока Вики снимает с него обувь, говорит:

– Ну что, мой дорогой Вики, мы почти добились успеха! Она долго колебалась, когда отказывала мне в завтрашнем свидании. Она уже сомневается в себе.

Он встаёт, идёт в ванную, умывается и, выходя оттуда с полотенцем в руках, продолжает с некоторым удивлением:

– Ты знаешь, Вики, она умная… очень умная! Моя слава её нисколько не интересует, то, что я звезда – для неё пустой звук…

Закуривает сигарету и подходит к окну.

– Надо чем-то её поразить, удивить…– смотрит в окно, думает и курит.

Молчание нарушает Вики:

– Может быть, сэр, удивить её знанием русской классики? Вы же что-то учили на русском, помните? Давным-давно.

Аджай оборачивается, на его лице – удивление.

– Это мысль! – говорит он.

Утро. Маша на работе. Ей опять приносят корзину цветов. На сей раз в ней только красные розы и открытка: «Спасибо за незабываемый вечер. Жду продолжения…» Девушка улыбается, подходит к зеркалу и пристально смотрит на себя, потом шепчет: «Ты сошла с ума!» Садится за компьютер и пытается писать, но слова не идут, фразы не выстраиваются, мысли – в разброд.

Утро. Аджай собирается в кинотеатр – в фестивале участвует ещё одна его картина – берёт из шкафа смокинг, с неохотой надевает его, потом вдруг снимает, кидает на кровать и облачается в чёрные джинсы и клетчатую рубашку. Затем стягивает с пальцев перстни, оставляя только один.

На конференции он рассеян, мысли его витают далеко; Аджай знает, что Марии не будет здесь сегодня, но он неосознанно ищет её в толпе репортёров и иногда ему кажется, что он её видит… На вопросы он отвечает невпопад – перед глазами образ Маши…

Вечер. Сумерки. Маша, уставшая, выходит из редакции и натыкается на Аджая. Он сидит на крыльце, привалившись к перилам, держа в руках зажжённую сигарету, и дремлет. На нём те же джинсы, ковбойка, кроссовки. Рот слегка приоткрыт, видны белые, чуть неровные зубы. Непокорные волосы упали на лоб. Мария садится рядом и смотрит на его лицо. Осторожно отводит рукой растрепавшиеся пряди. Аджай мгновенно просыпается от её прикосновения, его глаза ещё затуманены, но губы уже шепчут: