Дежа вю

– Знаю, сын мой, но я тоже буду молиться за тебя! – серьёзно ответил Александр.

– Я так понимаю, мне надо идти?– встал Андрей.

– Да, они уже ждут тебя.

Андрей подошёл к иконе Христа и долго смотрел на его лицо, пытаясь понять, как это можно – жить со знанием своей судьбы, не отступить, не струсить, а принять всё, что уготовило тебе провидение?!

– Он тоже очень боялся, и ему тоже было очень тяжело, Андрей, – подошёл и встал рядом с ним священник.

Андрей ещё немного постоял, потом опустился на колени и склонил голову:

– Благословите, отец!

Отец Александр возложил на его голову руку, постоял так и величественно промолвил:

– Благословляю тебя, сын мой, на тяжёлый труд, на ратный подвиг. Иди и сделай всё от тебя зависящее! – и перекрестил его.

Андрей поцеловал руку священника, встал и подошёл к выходу, остановился, набираясь духа, потом толкнул тяжёлую дверь и сделал шаг наружу.

И сразу же оказался на запруженной нечистью площади, на помосте… Рядом, держа обеими руками острый топор, застыл в ожидании палач. Андрей сделал ещё один шаг и оглянулся: далеко-далеко позади, маленьким золотым прямоугольником светилась церковная дверь, а в ней стоял крохотный силуэт священника, и, как ни далеко он находился, Андрей зримо ощутил его присутствие рядом с собой, его веру в Бога и благословение. Это ощущение добавило ему уверенности и практически полностью уничтожило его страх.

«Я готов, Господи,– мысленно произнёс он. – Я приму всё, что должен принять и изменю всё, что могу изменить!»

Андрей сделал ещё несколько шагов и оказался на краю помоста, сверху вниз глядя на площадь, заполненную чудовищами в облике людей. Он рассмотрел среди них небольшие фигурки и интуитивно догадался, что это его ученики из пятого Г, и острая жалость к этим маленьким невинным созданиям опять кольнула его в сердце.

«Я жалею вас,– подумал он. – Я несу за вас ответственность, и… я больше не боюсь смерти»,– с удивлением обнаружил он и ощутил, как радость захлестнула его. Андрей увидел, как, подобно распускающемуся лотосу, от его тела начинают отходить лепестки разнообразных зелёных оттенков, а сам он – словно сердцевина огромного цветка.

«Не всё так просто, мой разлюбезный!» – послышался внезапно ядовитый шёпот, и Андрей испуганно обернулся в поисках трёхглавого монстра, но никого не увидел: голос раздавался у него в голове.

«Всё совсем не просто, – повторил Цербер.– Ты думаешь, помолишься за несчастных деток, пожалеешь нас, и всё закончится, и ты спасёшь свою грешную душу? Нет, времена изменились, и мы тебя не отпустим!»

Андрею стало страшно, и он почувствовал, как начинают складываться и усыхать лепестки лотоса.

«Я не отдам его тебе, Цербер»,– раздался ещё один голос, и учитель опять оглянулся, но опять никого не увидел.

«Я не отдам его тебе», – спокойно повторил голос.

«А, это снова ты, старый знакомый! – ядовито протянул Цербер. – Явился посмотреть, как съедят очередную жертву? А ты, оказывается, любишь страдать? Тебе нравится видеть, как рушится дело рук твоих и твоего покровителя?»

«А ты по-прежнему любишь болтать, Цербер?» – усмехнулся второй голос, и Андрей ощутил в нём мощь, силу и немалую угрозу для своего бывшего директора.

«Эта душа обращена к свету по праву своего рождения, и я буду сражаться за неё!» – продолжил голос.

«Ой-ой-ой! – съехидничал Цербер.– Только из-за того, что это твой дальний родственник, ты явился сюда и предъявляешь на него свои права? Что-то о прочих душах ты так не заботился!»

«Прочие души полностью подчинялись тебе, за исключением Алексея, который смог избежать участи, которую ты уготовил ему!»

«Да-да-да, – протянул Цербер. – Это тот идиот, который сейчас живёт в монастыре и трясётся от страха за собственную шкуру… Ты его имеешь в виду?»

Второй голос не соизволил ответить на этот вопрос:

«А этот юноша полон решимости противостоять тебе, и твоим слугам, и твоему хозяину, поэтому я буду бороться за него!»

«Да ладно тебе, Сергий, – пренебрежительно воскликнул голос Цербера.– Какой тебе от него прок?! Ему тридцать три года, а он за всю свою жизнь не совершил ни одного доброго дела, ему неведомо понятие чести и благородства, зато он успел нарушить все девять заповедей!»

«Не все! – отчаянно вступил в их диалог Андрей. – Не все! Я не убивал, не предавал, не преступал клятвы!»

«Ой ли? – ехидно спросил Цербер. – Не предавал никого, даже своей любимой девушки, на которой обещал жениться, а потом трусливо сбежал из-под венца? Не нарушал клятву не курить, данную самому себе не одну сотню раз? Попридержи свой поганый язык и подумай: может, ты и убил кого-нибудь своим неосторожным словом?»

«Цербер, – спокойно произнёс Сергий.– Всё, что ты перечислил, не более чем ошибки, ибо всякий живущий на земле ошибается; но Андрей совершил эти грехи бессознательно, он не вынашивал решения, а поступал импульсивно!»

«Ой-ой-ой, – съязвил Цербер. – Как нехорошо с твоей стороны! Ты его оправдываешь, ты защищаешь его, но ведь незнание закона не освобождает от ответственности?!»

«Это закон людской, а не Божий!» – непреклонно ответил Сергий.

«Вот такие вы все, служители Христа! – рявкнул бывший директор. – Вы все иезуиты, казуисты и софисты! Вы вечно прикрываетесь словами вашего хозяина, извращаете их так, как вам угодно и выходите сухими из воды! Ну, хорошо, приведи мне хоть одно доказательство того, что эта тварь ничтожная заслуживает света?!»

«Он учитель; это был его сознательный выбор, желание его сердца, и он с честью исполняет свои обязанности! Андрей ни разу не покривил душой перед детьми, не обманул ни единого ребёнка!»

«Ну, и что?! Я тоже, повинуясь зову сердца, пошёл в школу!»

«Андрей учит их только добру; он умеет видеть в каждом ребёнке человека, уважать его, и он никогда не унижает своих учеников! Одного этого достаточно, чтобы вырвать его из твоих лап!»

«Ну, так попробуй, вырви!» – злобно прошипел Цербер, и Андрей услышал, как лязгнул вытаскиваемый из ножен меч.

«Во славу Господа нашего Иисуса Христа!» – воскликнул его противник и тоже выхватил меч.

Битва началась. Андрею казалось, что он видит её своими глазами, несмотря на то, что всё происходило у него в голове. Он видел двух всадников, закованных в латы, на боевых конях; он видел, как они ринулись навстречу друг другу и как со страшным скрежетом встретились их мечи. Учитель чувствовал мощь, страсть и негодование противников, он ощущал, как их удары достигают цели и гнутся латы, как трещат, разваливаясь на куски, щиты, как летят во все стороны кровавые ошмётки плоти и льётся по измятым доспехам горячая кровь.

Он понял, что более не выдержит этого, и воскликнул:

– Остановитесь! Это моя битва, и я должен сам сделать выбор!

Всадники, тяжело дыша, остановились и обратили свои взоры к Андрею.

– Я, конечно, совсем не идеальный человек, – смущённый тем, что они так мгновенно послушались его, начал он. – В своей жизни я наделал много ошибок и согрешил неоднократно, но… но я никогда не думал, что от меня, от моего решения, поведения что-то может зависеть в этом мире… Я считал себя маленьким человеком, не верил в Бога и особенно не задумывался, зачем я живу…

Андрей помолчал, собираясь с мыслями, потом продолжил:

– А теперь я хочу поблагодарить тебя, Цербер…

«Меня?!» – возопил главный монстр.

– Да, тебя; за преподанный мне урок и за полученные знания, – твёрдо сказал учитель. – Если останусь жив, я употреблю все свои силы на то, чтобы нести свет, любовь и добро своим ученикам, ведь многие из них не видят этого дома… Не думаю, что я такое уж удачное приобретение для Иисуса Христа, – грустно добавил он, – в душе я всегда был и, мне кажется, останусь атеистом, но… разрушать судьбы своих учеников я не собираюсь, и это то, в чём я могу поклясться самой страшной клятвой!

«Свершилось!» – подобно раскату грома, раздался у него в голове голос Сергия, и в то же самое мгновение площадь вспухла, как гнойный нарыв, она надулась, и по ней в разных направлениях зазмеились рваные трещины. Натяжение становилось всё сильнее, и, наконец, нарыв прорвался! Полулюди-полумонстры с рычанием, криками и воплями посыпались в зияющую чернотой пустоту, отчаянно цепляясь когтями, щупальцами и лапами за края разлома.

– Вот и всё, – обречённо сказал Андрей, видя, как начинает трещать и рушиться помост, на котором он стоял. Он оглянулся назад, на дверь церкви, которая по-прежнему, как огонёк лампадки, светилась далеко позади, и успел мысленно попрощаться с отцом Александром, прежде чем пропасть приняла его в свои объятья…