Ромео для балерины

– А звонить, когда что-то случилось, или просто так тоже можно?

– Звони, когда захочешь, новости свои рассказывай. Только если я не отвечаю, значит, Лёва, занят сильно. Я завтра на работу устраиваюсь.

– Хорошо.

– Ну а если экстренная помощь требуется, а я трубку не беру, пиши смс-ку: "Лёва", и я сразу перезвоню.

– Круто! А маме с тобой совсем нельзя общаться? – грустно спросил он.

– Выходит так. С мамой твоей мы прощаемся, – подтвердил Байер. – Ты же мужик, ты должен понимать.

– А со мной? – с тревогой спросил Лёва.

– А с тобой мы друзья! – уверенно сказал Байер. – Если ты, конечно, не против.

Парень просиял, энергично кивая головой.

– Ну, вот и славно! Давай лапу!

Саша пожал Лёве руку и напомнил:

– Береги маму, заботься о Норе и держи в тайне наш секрет. Обещаешь?

– Обещаю! – торжественно поклялся Ярцев.

Забрав у матери собаку, Лёва убежал. Пока они разговаривали, площадка опустела: время обеда, все разошлись по домам. Алина сидела на детской качели и смотрела куда-то вдаль уставшими печальными глазами: даже не заметила, как он подошёл.

– Алина, – окликнул её Саша.

Она очнулась, поднялась ему навстречу, подняла на него свои тихие необыкновенные глаза. Потом протянула ему руку. Сашка взял её мягкую ладонь в свою.

– Ты не поменяла своё решение?

– Нет, – шёпотом ответила она.

Но Байер чувствовал всё: как не торопится отнимать свою ладонь, как замерла в ожидании поступка, его мужского поступка. Он потянул её за руку к себе и прижал к груди. Она доверчиво прильнула к нему, словно ребёнок, замерев и закрыв глаза. Он поцеловал её в лоб, потом развернулся и пошёл, не оборачиваясь, к машине. Уже сидя за рулём, пристёгнутый, посмотрел в лобовое стекло: Алина стояла на прежнем месте, руки безвольно висели вдоль тела, беспомощный взгляд о чём-то просил… Только когда Тойота выехала со двора, Байер позволил себе улыбнуться: "Никуда ты от меня не денешься, женщина, даже не мечтай! Потому что, я нашёл тебя!"

* * *

Саша уже месяц работал в МЧС. К нему прикрепили наставника, точнее, наставницу – Краснову Анастасию, женщину 35 лет, строгую и, в то же время, открытую и обаятельную.

Их с Настей работа заключалась в сопровождении сотрудников МЧС, отслеживании их психологического состояния и, если необходимо, то коррекции. Ибо спасатели – люди не железные! Они, конечно, отобранные и проверенные на десять раз на стрессоустойчивость, но постоянное нервное перенапряжение и самого стойкого вгонит в гроб, если за этим не следить. Вот они с Настей и следили.

Кроме этого, они должны были выезжать на место чрезвычайных ситуаций, если таковые где-то случались. В первую же неделю Байеру "повезло": два раза выезжал с Настей на два крупных ДТП в качестве помощника психолога. На самом деле, ему казалось, что он только мешался под ногами Красновой: толку пока от него было мало.

В первом случае заснувший за рулём водитель врезался в Газель с вахтовиками из области. Когда смятое железо разрезали, высвобождая бедолагу, и Байер увидел расплющенные ноги водителя, он едва успел добежать до обочины и щедро поделился с кустиком содержимым своего желудка.

После, бледный, вернулся обратно и наблюдал, как Настя справляется с истерикой жены пострадавшего, которая по счастливой случайности в этот день разругалась с мужем и села сзади. Потом разговаривала с вахтовиками, давая им выговориться. По возвращению в подразделение, Анастасия по горячим следам провела анализ и с ним, заставляя вытаскивать и проговаривать все эмоции, мысли, возникавшие у него по ходу выезда. В конце ободрила и похвалила его. За что, Байер так и не понял. Наоборот, с ужасом подумал, что не будь там Насти, он ничем бы не смог помочь людям.

Второе ДТП было ещё пострашнее первого. Июльская жара подстёгивала жителей мегаполиса выбираться на природу, за город. Подвыпившая компания молодых людей возвращалась, очевидно, с пикника и вылетела на встречку прямо перед машиной с дачниками. Молодой парень за рулём успел отреагировать и смягчить удар. Его жена с маленькой дочуркой не пострадали, сам отделался испугом, а вот машина с лихими мажорами вылетела в кювет и врезалась в дерево. Все четверо погибли на месте. Им с Настей пришлось разговаривать с родственниками погибших, сообщая им страшную весть. А потом быть рядом с ними, когда доставали из груды металлолома тела их взрослых детей… Позже, когда они с Настей возвращались обратно, Саша спросил:

– Настя, ответь мне прямо, это так всегда болезненно будет или ..?

– Я поняла тебя, Сань, – уловила суть Краснова и просто ответила. – Потом будет чуток полегче, но до конца привыкнуть не получится. К человеческому горю невозможно привыкнуть! Если такое произойдёт, нужно уходить из профессии!

Гораздо приятнее было консультировать обычные житейские заморочки, проблемы в семьях, проблемы с зависимостью. Знакомые передавали его, Сашку Байера, своим знакомым, те в свою очередь рекомендовали своим. Из-за плотного графика работы приходилось даже записывать людей в очередь.

С Лёвой Саша разговаривал почти каждый день или через день. Улыбаясь, выслушивал его нехитрые новости: что на лето закрыли детский сад, и он сидит дома. Что его лучший друг Вовка уехал с родителями на море, и ему не с кем теперь играть во дворе. Что Вика обозвала его малявкой и не хочет с ним гонять на самокатах, а он её в ответ обозвал дурой и гоняет с Никиткой. Что Рома ругает маму, оттого что у неё не получается родить им ляльку, что они стали часто ссориться, и теперь она спит с Лёвкой в его комнате.

Последняя новость пролилась бальзамом на его душу. "Правильно, – тепло подумал об Алине Байер. – Ляльку ты родишь мне, и только мне!" Лёве же он сказал:

– Они люди взрослые, разберутся. Ты, главное, маму не огорчай, старайся помогать во всём.

– Я стараюсь.

– Вот и славно.

Два раза в неделю Саша мог её видеть: в субботу и в воскресенье утром – оставлял машину у соседних домов, приходил в её двор и тайком наблюдал, как Алина выгуливает Нору. В будни он, конечно, не мог себе этого позволить.

Один раз Нора чуть не выдала его: подбежала, завертела хвостом и залаяла. Байер едва успел отвернуться, и Алина его не узнала – рассеянно посмотрела в его сторону и скомандовала: "Ко мне, Нора! Вот дурёха! Ты чего на людей бросаешься?! Гулять, а не то домой загоню!" Как-то ему даже посчастливилось сделать снимок, и теперь её фотография стояла заставкой на его телефоне.

После встречи с Байером Алина словно очнулась ото сна. К ней вернулась та лёгкость, игривость, которые были ей присущи, когда она была студенткой. С Романом они встретились ещё до Андрея в парке Горького. Он был с другом, она – с подругой. Встретились ещё пару раз, погуляли. Потом Роман приглашал на свидание её уже одну. Сходили пару раз в кино, после – в кафешку. Затем он звонил ей полгода – она сказывалась занятой. А потом в её жизни появился Андрей, и о существовании Романа она забыла.

Сказать, что она любила Андрея – ничего не сказать. Она жила им, она дышала им. Было ощущение, что её нет: Алинка Ярцева растворилась! Был только Он – её возлюбленный, отец её будущего ребёнка. Поэтому когда Андрей внезапно уехал, оставив ей, беременной, записку "Прости. Перевожусь в институт в своём городе. Родители не поймут, если приеду не один. Прощай. Андрей", у неё был шок. Два месяца она напрасно ждала вестей он него, потом поняла, что была для него удобной красивой московской игрушкой. И душа её, выгорев, захлопнула сердце для любви к мужчине.

С Романом они столкнулись в мебельном магазине: она искала детскую кроватку. Его не остановила её беременность, а ей было попросту всё равно. Её ребёнку, которого она обожала, нужен был отец. За пять лет брака они привыкли друг к другу, но родными не стали. Роман так и не стал настоящим отцом для Лёвки, а с детьми у них не получалось, хотя обследовались оба, и оба были здоровы, чтоб быть родителями.

Там, в машине Байера, на заднем сидении его Тойоты, она впервые за эти пять лет почувствовала жаркую волну, внезапно накатившую на неё. Почувствовала и удивилась: она ещё, оказывается, может замечать мужчин около себя! Но замечать – это не значит впускать в личное пространство. Отношения строить она опасалась, мужчинам не верила. Одна её половинка тянулась, как к солнышку, к тёплому Сашке Байеру. Вторая половинка ощетинивалась, как ёжик, при любом его приближении к ней. При прощании с ним она поймала себя на мысли, что хочет, чтобы этот малознакомый ей человек обнял её. И он словно подслушал её тайное желание: притянул её к себе и прижал к груди.

Когда она вернулась домой, Роман вдруг показался ей чужим, а потом и вовсе равнодушие сменилось неприязнью. Нет, она также готовила, обихаживала его, прибирала квартиру, но его прикосновений она старалась избегать и перебралась в комнату сына. Муж, естественно, был уязвлён. К тому же, она вдруг внезапно похорошела, это заводило его ещё больше.

– У тебя появился кто-то, – кричал он на жену от беспомощности.

– Никого у меня нет, – устало повторяла Алина при каждой ссоре. – Просто у нас кризис в отношениях, Можаров. Я хочу разобраться.

– И поэтому у тебя блестят глаза?

– Рома, не фантазируй, пожалуйста.

Вдруг он внимательно на неё посмотрел, словно решался на что-то.

– Не хотел тебе делать больно, но теперь скажу. У меня есть любовница, и она ждёт от меня ребёнка. И лучший выход из этой ситуации – развод.

Когда он объявлял, что у него есть любовница, то рассчитывал на смятение жены, раскаяние. Мысленно ему рисовалась даже картинка: Алина плачет и умоляет не бросать её. Но она только презрительно вскинула свои ореховые глаза и, как ему показалось, вздохнула с облегчением.

– Подавай на развод, Можаров. Я согласна.

На следующий день с работы Романа никто не встречал. Вещей Алины и Лёвы не было. На столе лежала записка "Квартиру освободила. Нору заберу завтра к вечеру. Утром приду выгулять. Алина". К нему вышла, тихо стуча когтями, Нора. Посмотрела и ушла в комнату Лёвы. Его душила досада: ни намёка на сожаление, что они расстаются, не увидел он у жены. "Никогда меня не любила, стерва!" – подумал он с горечью. И вдруг он захотел уязвить её, сделать ей больно. "Собака тебе дорога? Отлично! Ты её не увидишь, и твой сыночек тоже!" – подумал Роман и набрал номер жены.