Двадцать ноль ноль

– Здрасьте, а Валерка дома? – выпалил мальчик почти на одном дыхании.

– Здравствуйте, Станислав, – вежливо улыбнулась мама, – Валера, наверное, в огороде.

И мальчишку будто унесло волной. А ещё через пару минут в сенях послышался топот уже четырёх ног.

– Что, прям в берёзу в поле? – услышала Вика голос брата.

– Да! Она чёрная и дымится!

– Вообще-то, – вдруг тон Валерки стал очень важным, – молния прям в наш дом попала.

– Хорош выдумывать.

– Я тебе тремя сникерсами клянусь. Смотри.

В комнату завалились мальчишки, похожие словно братья. Оба тёмные, кареглазые. Только Стасик был чуть потолще, а Валерка худой, как щепка. Их частенько путали, хоть все проказы они устраивали вместе. Но для усиления близнецового эффекта они даже старались одеваться одинаково.

– Видишь, – кивнул Валерка на стены, что поверху словно вымазали углём, – это от молнии. И света у нас нет, и телека, – на последних словах Валька помрачнел.

– У нас света тоже нет, – с деловым видом заявил Стасик.

– У всей деревни нет! А молния попала в нас! – терпение мальчишки кончалось, – Не веришь?

– Ладно, верю. Только это – ничего интересного. У вас пожара нет, – совершенно спокойно парировал пацан.

– Да, жалко, что не загорелось, – вздохнул Валька.

– Ага, а берёза на горе горит! То есть, сгорела уже, пока мы тут болтаем. Поехали смотреть! – и Стасик, схватив друга за локоть, утащил в сени.

– Мам, мы на гору, до берёзы, – успел крикнуть Валерка на ходу.

– Осторожнее! – мамино напутствие, если и было услышано, только как пустой звук.

Солнце уже вовсю припекало, возвращая лето, словно и не было никакой грозы. Когда мама и Вика вышли на улицу, пацаны уже были в дальнем проулке. Мелькнули их ярко-синяя и голубая футболки, блеснули спицы и мальчишки скрылись за поворотом.

А на склоне далёкого холма чернела царапина, словно кто-то неудачно черкнул тушью на безупречном, жёлто-зелёном полотне великого художника Июня. В редко-облачное небо от царапины поднимался серый дымок.

А раньше там росла берёза. Огромная, старая, раскидистая. Берёза – загадка, берёза – призрак, луговая забава фата-морганы. Такая далёкая, что в полуденном зное крона дерева расплывалась неясными синими очертаниями. Поутру крутой склон холма закрывал её от восходящего солнца, закрашивая малахитовой тенью весь луг до самого леса. И лишь на закате берёза одевалась золотисто-персиковой пыльцой и становилась реальной. Теперь на её месте остался лишь обугленный, дымящийся ствол.

Вика с лёгкой грустью осознала, что очень завидует мальчишкам. Нет, сгоревшее дерево её не интересовало, а вот возможность сбежать куда глаза глядят, ехать пока не занемеют запястья, крепко держащие руль, пока не заноют икры на крутом подъёме, пока не появится из-за склона новая гора или стремительный спуск, манила и не давала покоя.

– Мам, я тоже поеду кататься, а одежду завтра разберу, ладно?

– Пригляди там за мальчиками.

– Вот ещё. Не маленькие.

Озеро с часами.

Во дворе Вику ждал старенький, но крепкий, ещё папкин, с «высокими» колесами велосипед «Десна». Сколько было восторженных вздохов и радостных визгов, когда она – пятилетняя, восседая на детском сиденье впереди, вцепившись в руль где-то посередине, и папа, уверенно и спокойно крутящий педали, меряли оборотами звёздочки все тропки и дорожки деревни. А потом девочка научилась кататься сама и получила велосипед в наследство.

Ах, эти велосипедные путешествия. Лет с одиннадцати, когда Вике было разрешено «заглянуть за горизонт», они стали единственным её развлечением в деревне. Конечно, в соседнем Колково по выходным устраивали сельские дискотеки, но Вику туда совершенно не тянуло. Пить пиво и общаться с местным контингентом – сомнительное удовольствие. Вике больше по душе были головокружительные и сердцезамирательные спуски с крутых окрестных гор и подёрнутые голубоватой дымкой новые загоризонтные пейзажи.

На дискотеках в Колково тусовались в основном ребята и девчонки с Центральной улицы, ну и те, кто входил в их компашку. Вика себя к таковым не относила, хотя сосед и друг детства – Андрей раньше часто звал её с собой. Но они, с лучшей подружкой Яной, гордо подняв носики, закатывали глаза и с демонстративным пренебрежением высказывали своё городское «фи» на эти колхозные развлечения.

На самом деле это был протест, вызов всей деревенской тусовке.

Да, это выглядело именно так. «Не такой, как все, и не любишь дискотеки». К творчеству Земфиры у Вики было особое отношение. Но и за девочку с плеером она запросто могла сойти.

В четырнадцать это казалось невероятно круто – плыть против течения. В семнадцать – выпендрёжной глупостью. Но ярлык уже закреплён. Ну, значит, будет так. И это совсем не повлияет на их дружбу с Андреем. Именно дружбу, без малейшего намёка на романтику.

Вика немного грустила о счастливом детстве, когда они втроём с Андреем и Яной сидели в песочнице, устраивали всяческие проказы, за что, бывало, крепко попадало, отправлялись в далёкие походы, на соседнюю улицу, а потом и в соседнюю деревню. Дружили, ссорились, мирились, проводили вместе каждые летние каникулы здесь в Высоково. Но это лето началось как-то неправильно. Обычно друзья приезжали гораздо раньше, и Вика редко оставалась здесь в одиночестве.

За околицей деревни вперёд уходила хорошо укатанная колея до соседней Камышовки. Вика не раз ездила по ней и прекрасно знала, что скрывается за каждым поворотом.

А слева дорога поднималась в небо. Змеилась по отвесному склону, вела в золотисто-зелёные поля под светлым куполом, манила неизвестностью, обещая невероятные открытия. И пугала высотой.

Вика уже собиралась свернуть на свой любимый маршрут: полузаросшую дорогу к берёзовой роще, что полого спускалась по краю оврага, мимо клубничных полян и выходила к деревенским выселкам, как вдруг заметила на самой вершине холма мальчишек. Валька и Стасик махали ей и энергично звали за собой. Пожав плечами, девушка решилась на сложный подъём. Стоило ей свернуть на этот путь, как мальчишки тут же пропали из вида, вероятно, нырнув вниз по противоположному склону.

Мышцы зажгло уже через пару оборотов звёздочки. За зиму Вика отвыкла от велосипеда, да и подъём всё-таки оказался слишком крутым. И как только мальчишки так быстро поднялись?

А на двух третьих подъёма Вика окончательно выдохлась, слезла с велосипеда и, уперевшись руками в руль, поплелась, упрямо толкая его вперёд. Ноги с непривычки занывали, то и дело притворяясь синтепоновыми, с тонкими иголками в пятках. Но отниматься им никто не разрешал.

«И если есть путь в гору – то будет путь с горы.

А если будешь спорить – то выйдешь из игры».

Вспомнилась песня из репертуара их школьной почти рок-группы. Той самой, где Ромка сидел на барабанах. Сашка и Димка стирали пальцы до крови струнами гитары и баса. А тексты и вокал были заслугой Вики. Хотя, перепевка «Ромашек» Земфиры – бесспорного хита этого сезона – тоже удалась как нельзя лучше. И даже принесла им победу в районном межшкольном конкурсе. И вся их компания потом ещё долгое время приветствовала друг друга словами песни.

«Ромашки» выбрал Ромка. Наверное, именно из-за созвучия. Ро-Машки. Что-то было в этом символичное. Жаль, что Вика так поздно узнала о присутствии в списке Ромкиных любовных планов некой Машки.

Но всё уже в прошлом. Привет, ромашки, как говорится.

Платите в кассы. Читайте книжки.

Только не будет теперь никаких песен. Всё останется стихами. Песни пишут счастливые люди, а стихи – удел разбитых сердец.

Дурной мальчишка.

Ушёл. Такая фишка.

Нелепый мальчишка.

Если б только знать заранее и не влюбляться в дурных и нелепых мальчишек…

Вика поднялась на вершину. За спиной осталась деревня, укрытая зелёными кронами тополей. Вдалеке темнел необъятный сосновый лес, а впереди дорога обрывалась крутым склоном.

Пацанов и след простыл, чему Вика, в общем-то, не удивилась. Вполне в их духе. Позвать и свалить, не дожидаясь. И отчего она, в общем-то, не огорчилась. Прошло то время, когда они с Валькой колесили вместе по окрестностям Высоково. Брат уже давно не нуждался в ней ни как в подружке, ни как в няньке.