Неевклидово пространство

– …Знаешь, я не могу понять, – продолжил он, не зная, что смысл его галописьма будут разжевывать дауну. – Они ведь нормальные люди. Я разговариваю с ними, смотрю им в глаза: они нормальные. Улыбаются, смеются шуткам. А потом ты приходишь в свой кабинет, а у тебя на кресле синтетическая кровь…

На живом лице Эмиля читалось недоумение. Руки раскрылись и будто опустились под тяжестью предательства.

– Тай, что мы делаем не так? – спросил он у сестры.

Алекс перевел взгляд на Роул. Она сидела сгорбившись, спрятав рот за сжатыми в замок пальцами.

Запись сменилась.

– Сестренка, привет! – произнес парень, не глядя в сторону комма.

Детектив пытался подобрать слово, чтобы описать состояние ходившего из стороны в сторону китиарца. Волнение, нетерпение, воодушевление? Он был в белом халате, запись велась из лаборатории.

– Мы совершили прорыв! Мы это сделали! – он повернулся к камере, дважды хлопнув руками над головой. – Конечно, сама идея принадлежит Эбби, но я тоже внес свой вклад. Итак, – он, наконец, перестал мельтешить и оседлал стул, развернув его спинкой вперед, – мы разгадали тайну синдрома Хардена. Рассказываю по порядку.

Он дважды качнул раскрытыми ладонями, будто пытался остановить напиравшего от любопытства зрителя.

– Мы обрабатывали материал по всем параметрам, в том числе и по ДНК. Пробы неизменно показывали определенную долю сходства сверх общебиологической нормы. Допустимо, учитывая относительную малонаселенность планеты и неизбежное близкородственное скрещивание. Мне стало интересно вычислить, кто же оказался таким плодовитым. Знаешь, – он взмахнул рукой, вытянув пятерню «стаканчиком», – типа, найти генетических Адама и Еву Атована. К работе это отношения не имело, просто любопытно. И, в общем, оказалось, что все пациенты имели в ДНК одни и те же последовательности. Внимание! – Он поднял кверху палец. – Не имеющие к генотипу человека никакого отношения! Мы с Эбби стали разрабатывать вирусную теорию синдрома. – Роул-младший синхронно водил перед собой руками из стороны в сторону, видимо, демонстрируя метания ученых. – Провели исследование на пациентах, находящихся в клиниках с диагнозом «синдром Хардена». Никаких признаков воспалительного процесса. Лейкоциты в норме.

Роул остановила кадр и сообщила:

– Лейкоциты отвечают за иммунитет. По соотношению разных типов лейкоцитов в крови определяют характер и причину воспалительного процесса, – пояснила она.

– Спасибо, биологию в школе изучал, – едко прокомментировал Алекс.

Тайни невозмутимо кивнула, показывая, что приняла к сведению. Странно, но желание доказывать, что он не даун, у Алекса не то что пропало напрочь, но слегка притухло. Его услышали, этого оказалось достаточно. Видимо, метод всё-таки работает. Кадр тем временем ожил.

– …Тогда Оуэн высказал дикое предположение: может, здесь нормальной является другая лейкоцитарная формула? Мы взяли контрольную группу. Формула лейкоцитов у них оказалась такой же, и… – Его руки взмыл вверх, видимо, изображая салют. – Пабам! – пропел он, и его указательный палец уткнулся в зрителей. – У них тоже были эти самые последовательности, – произнес он, довольно качая головой в такт словам. – Стопроцентная зараженность местного населения. Включая нас. – Он подался вперед. – Вот так. Тогда Эбби предложила поднять материалы по аборигенной биоте Атована. Это было непросто, – Эмиля повело в сторону, вслед за взмывшей вправо рукой. Судя по тону, он не жаловался, а хвастался. – В городах ее нет, пришлось искать на открытках…

– «Открытками» у нас называют территории, не закрытые противорадиационными щитами, – пояснил Алекс.

– Спасибо, – поблагодарила Роул, хотя, наверное, и сама об этом знала.

– Аборигенная флора и фауна здесь имеют геегенное происхождение. Жизнь, видимо, была завезена поселенцами с древней Геи в доколонизационный период. По этому поводу у местных биологов есть несколько гипотез. Бродски с ними тут такой диспут закатил… – в тоне парня звучало восхищение и, может быть, даже зависть. – Но не в этом дело. – Он помотал головой и усилил невербалику отрицательным жестом ладони. – Суть в том, что очень схожие последовательности ДНК есть у всех местных видов. И все они покрыты своего рода панцирем. Тогда Эбби высказала, не побоюсь этого слова, гениальную гипотезу. Что панцирные бляшки, тот самый синдром Хардена, – это не болезнь. Это эволюционно возникший на Атоване биологический способ защиты от местного излучения. Совершенно нестандартный способ. В отношении вирусов так не говорят, но это своего рода симбиоз между многоклеточным организмом и вирусом. Их коэволюция, взаимовыгодное развитие. Причем, что еще удивительней, – он ткнул пальцем в сторону комма, – в этом симбиозе участвует не один, – Эмиль крутил руками, будто наматывал на них пляжу, – а несколько разных вирусов-векторов…

Девушка остановила просмотр.

– Векторы – это активные участки ДНК, которые используются в генной инженерии. Они встраиваются в ДНК хозяина, и его клетки начинаю производить чужеродный белок, – пояснила Роул.

Алекс кивнул, и запись продолжилась.

– Эти вирусы спокойно себе летают в воздухе, – парень поднял взгляд вверх и качнул рукой, будто помахал невидимым симбионтам, – и селятся во всех, кто здесь появляется. Ты, сестренка, не исключение, – китиарец подмигнул. – Но образование харденовских бляшек активируется только особым излучением. Мы проверили на себе. Стоит подержать кожу на местном солнце открытой, как в ней сразу начинается синтез «панцирных» белков, – каждое слово он акцентировал движениями пальцев, будто стряхивал с них воду. – Чем больше открытой кожи и солнца, тем больше их создается. Без излучения вирусы спят. Поэтому ты хоть и являешься носителем, в броненосца не превратишься, – утешил Эмиль свою слушательницу. – У аборигенных животных этот симбиоз пошел дальше, поэтому без местного светила им живется плохо. К человеку, похоже, вирусы только начали подстраиваться, мутировать в наиболее жизнеспособные формы. Но им особо разгуляться не дают. Предложение не оценили. Вот так. – Он улыбнулся. – Пойду писать статью о зловеще-доброжелательных вирусах Атована.

Изображение Эмиля растаяло, сменившись космической заставкой. Алекс потянулся за своей кружкой и глотнул фруктовый напиток. Для человека, привыкшего к черному кофе без сахара, было слишком сладко. Но пить можно. Детектив думал о том, что если бы об открытии рассказывала не замороженная Эбигейл Джонсон, а обаятельный раздолбай Эмиль Роул, возможно, реакция атованцев была бы совершенно другой. Даже Алекс понял смысл сказанного. Впрочем, если бы Эмиля выставили перед камерами, скорее всего, он вещал бы с обычной китиарской невозмутимостью. У них же того… код «Бета».

Запись сменилась. Роул сидел на гостиничной кровати, точной копии того трансформера, на котором сейчас располагался Алекс. Его голый торс уступал по накачанности Коллингейму, но под кожей вырисовывались жгуты мышц. Китиарец. Хиляков там нет. Волосы парня были всклочены.

– Привет, сестренка! – вполголоса проговорил он. – Прости, давно тебе не отвечал. Было не до того. У нас тут тихо, как за иллюминатором космолета. Наш успех, похоже, оказался провалом. – Эмиль был не то уставший, не то сонный, не то просто не в настроении, и в кои-то веки сидел спокойно. Говорил он, глядя куда-то в сторону, непривычно ровно, словно решил подтвердить предыдущие мысли детектива. – Лечения от синдрома Хардена, похоже, не существует. Только профилактика – избегать прямого излучения. Но этот метод был известен и раньше. Мы пытаемся идти против местной природы, а она сопротивляется. Люди тоже. Вчера привезли труп больного с дальнего рудника. С утра приходим в морг делать вскрытие, а у него нож в сердце. Не как причина смерти, а посмертно. Просто, элегантно, с намеком. Но, знаешь, Тай, – он поднял взгляд в сторону комма, – ты зря себя винишь. Я ничуть не жалею, что сюда прилетел. Здесь я встретил… – Он чуть сдвинулся и обернулся. За его спиной стала видна подушка, по которой разметались белокурые волосы. Их хозяйка лежала спиной к зрителю, но Алекс и так понял, кто это. – Я тебя с нею познакомлю. – Роул повернулся к камере. – Она тебе понравится. Я по-настоящему счастлив, Тайни. И это всерьез.

Он поднял руку в прощальном жесте и растворился в космической заставке. Код «Бета», код «Бета»… Молодцы, ребята. Один устраивает публичные диспуты в научном сообществе, другой заводит шашни с аборигенкой. Ну, во всяком случае, гипотезу о возможности серьезных отношений между китиарцами и некитиарцами можно считать подтвержденной.

– Я тебя с нею познакомлю, – пообещал Алекс китиарке.

– Да, это очень серьезная заявка. Другими словами, Эмиль сообщил, что собирается ввести ее в Семью.

До Коллингейма дошло, что девушка посчитала, что он просто повторил фразу за Роулом-младшим.

– Нет, я действительно тебя с нею познакомлю. Она работает в исследовательском центре. Помнишь, Эмиль рассказывал про девушку, которая обнаружила дохлую кошку? Даниэла Вуд.

Во взгляде Роул мелькнуло удивление, но она промолчала и включила продолжение.

Волосы Эмиля опять были всклочены, и он был не в номере, а в лаборатории. Он вновь был возбужден и ходил из угла в угол.

– Тай, я опять пропал, прости. У нас наметился прорыв, – сказал Роул-младший без обычного приветствия и взлохматил пальцами волосы. – В общем, я «раскачал» панцирные белки. При определенных условиях они разлагаются. Продукты разложения зависят от факторов, но важно, что образование бляшек – обратимый процесс. Пытаюсь найти вариант, который можно было бы запустить в живом организме. – В лаборатории пискнул какой-то прибор, и парень направился в его сторону. – До встречи! – кинул он через плечо и поднял руку в прощальном жесте.

Да уж, краткость – сестра таланта.

– Это последнее галописьмо от Эмиля, – сообщила Тайни. – Еще было текстовое. Пришло неделю назад.

Китиарка смоделировала галоэкран, и на иллюзорном мониторе появилась строчка на незнакомом языке. Автоматический переводчик прочитал: «Я знаю, в чем проблема. Нам срочно нужна помощь».

– И ты полетела сюда?

– Алекс, я находилась практически в противоположном секторе Союза. Полтора месяца в пути.

Что ж, это объясняло характер общения. Не живой разговор по комму, а галописьма. К ним обычно прибегают, когда между абонентами слишком большое расстояние. Нет уверенности, что ты не разбудишь своим вызовом. К тому же задержка сигнала, «нулевые» зоны и так далее.

– Нужно было отправиться раньше. – Тайни снова прикрыла рот пальцами, собранными в замок. – Но у меня была работа. И кто знал, что до этого дойдет?!

Роул посмотрела в глаза детективу, и ему почему-то стало стыдно. Будто он лично виноват в том, что произошло с инопланетной командой исследователей.

– Это всё? – уточнил Коллингейм.

– В субботу, в 21:45 по местному времени, на коммуникаторах Эмиля и Эбигейл Джонсон был запущен «аларм». Аларм – это…

– Майер рассказал.

Роул покачала головой.

– Однако.

– Не должен был? – поинтересовался Алекс.

Тайни пожала плечами.

– Просто удивлена, что он способен вести с тобой конструктивный диалог.

– А почему у него должны возникнуть проблемы в диалоге со мной? – удивился детектив.