В поисках шестого океана. Часть вторая. Крушение

– Слишком сложно.

– Просто ты относишься к ней предвзято, потому что у вас были отношения.

– Нет, Софи. Я верю только фактам.

– Алиби Джо проверяли?

– Да. – Тон Алека снова стал деловым. – Кроме того, что полицейская камера зафиксировала превышение скорости, Джо видели в Бивертоне, у квартиры этой девушки. Соседи жаловались, что он шумел. Прости, – вдруг спохватился Алек. – Тебе это неприятно слышать.

– Мне теперь все равно. Я словно бы умерла.

Алек испугался, схватил меня за руку.

– Софи, ты о чем? Не думай об этом!

Я убрала руку и печально покачала головой.

– Нет, Алек, я не о суициде. Просто часть моей души умерла вместе…

Я хотела добавить «с моей любовью», но не смогла. Слишком больно мне было.

– Ты переживешь это, Софи. Я же пережил.

Я посмотрела Алеку в глаза. В них светилась надежда. И теперь я не хотела убивать ее.

– Помоги мне, Алек. Пожалуйста. Найди, кто убил Тома. Я же не сумасшедшая, и через пару месяцев меня снова вернут в суд. И посадят на тысячу лет! У меня только один выход – если найдут настоящего убийцу.

– Я устрою тебе побег, – вдруг тихо и решительно сказал Алек.

Я посмотрела на него с любопытством. Вот вам и законник!

– Ты готов пойти на это?

– Это последний вариант. Если ничего не выйдет с расследованием.

– Так ты поможешь мне?

– Ты – моя богиня! Я все сделаю для тебя, Софи.

Алек осторожно взял меня за руки, и я вспомнила, как он в горах целовал кончики моих пальцев.

После того как Алек ушел, я задумалась о том, что же есть любовь. И почему она такая разная у Джо и у Алека? Ведь оба говорили, что любят меня, но как по-разному проявлялась их любовь! Джо хотел только брать, Алек – отдавать. А кого люблю я? Сейчас – никого. Но когда полюблю кого-нибудь, что принесет моя любовь?

Через пару дней к нам на отделение привезли еще одну женщину. Все сторонились ее, словно боялись заразиться ее безумием. Эта женщина была спокойна и даже улыбалась. Говорят, она так же улыбалась, когда убивала своих детей. Как Медея, когда ее бросил Ясон. Но то были мифы, а эту женщину я видела собственными глазами.

– Ты попадешь в ад! – говорила ей старуха на каталке, у которой случались просветления.

– Я уже в аду, – отвечала женщина и улыбалась. – А мои дети – ангелы.

Я смотрела на эту безумную и думала: и это все любовь? В соседнем помещении, в буйном отделении, лежала женщина с девятью попытками суицида, ее тоже бросил возлюбленный, и она не хотела жить. Когда ей становилось лучше, ее переводили к нам, но сейчас она отказывалась есть и пить, наверное, решила уморить себя голодом и на «буйном» ее кормили и поили принудительно, через зонд.

Я не хочу такой любви. Лучше вообще прожить без любви, чем получить такое безумие, несущее только смерть.

5. Кошки

Когда была хорошая погода, нас выпускали погулять во дворе. Двор был затянут по периметру сеткой, с колючей проволокой наверху и камерами слежения. Когда же шел дождь, мы проводили время в общем зале. Мне нравилось сидеть у окна и просто смотреть. Под окном постепенно образовывалась лужа, и я любила смотреть на отражение в ней. Как в Зазеркалье. Я придумала сказку о том, что я прыгнула в лужу и оказалась в зеркальном мире, где все наоборот. И представления сумасшедших – правда, а те, кто считаются нормальными, на самом деле вовсе не существуют. И правда, как определить, нормальный человек или нет? Относительно чего? Относительно общества? А если само общество ненормальное?

Так можно было додуматься до любой ереси, как говорила моя мама, поэтому я переставала думать и просто наблюдала.

Во дворе жила кошка. Внутрь ее не пускали, но больных она очень радовала, поэтому ей разрешали жить при больнице. Официально она считалась кошкой доктора Кейна, но за ней следил весь персонал. Звали ее Джазз. Она была почти котенком: черная, тонкая, с аристократической белой грудкой, белыми лапками и дикими зелеными глазами. Может быть, сказывалось место, где выросла Джазз, но она тоже была несколько сумасшедшей. Она была любопытной, игривой, умненькой и до невозможности пугливой. От крика или резкого звука шерсть на ней поднималась дыбом, хвост становился в два раза толще и торчал трубой, она округляла спину, выпускала когти и начинала скакать как-то боком.

В спокойные времена она вела себя так, как будто у нее в роду были Каролинги. Ей ставили миску – она даже не поворачивала голову, словно созерцание и погружение в себя гораздо важнее еды. То есть Джазз, конечно, была кошкой, но, может быть, и не вполне животным. Она любила устраивать представления, бегая за солнечным зайчиком, которого пускал кто-нибудь из сестер или больных, но иногда, игнорируя всех, она лежала горделиво, как Клеопатра, и только по напряженным чутким ушкам и нетерпеливому кончику хвоста было видно, что она настороже. Говорили, что ей всего 9 месяцев, значит, по человеческим меркам – 16—18 лет, моя ровесница. И этим Джазз нравилась мне еще больше.

Однажды в больничном дворе появился чужой кот. Это был полудикий матерый котяра, рыжий и наглый, с разорванным ухом и повадками отпетого хулигана. Охранник прогнал его. На следующий день кот пришел снова. Он сидел на почтительном расстоянии и смотрел на отдыхающую Джазз. Сначала она просто лежала, потом стала подергивать хвостом, наконец вскочила, ощетинилась и боком ускакала под лестницу. Кот встал и с достоинством удалился.

С того дня началось их противостояние. Кот приходил, садился и просто смотрел. Иногда подходил ближе, словно пробовал расстояние. Ближе, чем на три-четыре метра, Джазз не подпускала его – она улепетывала, сверкая своими зелеными глазами. Кот, которого все в больнице окрестили Прохиндей, уходил.

Однажды он сел на привычное расстояние, потом встал и начал отходить. Снова сел. Джазз, как завороженная, пошла за ним, потом, словно опомнившись, опять ощетинилась и в два прыжка убежала.

То же самое произошло на следующий день. Уже вся больница была прикована к этому шоу. Если Прохиндей приближался – Джазз отпрыгивала, если отходил – она следовала за ним.

– Куда идешь, дура?! – волновались старушки, выпрыгнув из Альцгеймера. – Он заманивает тебя!

– А может, это любовь? – спрашивала актриса, поглаживая свой живот.

– Любовь?! – фыркала женщина, обварившая мужа. – Сначала подманит, потом использует и бросит. Да еще обрюхатит.

Дальше вопрос заходил, что делать с котятами, то есть с беременностью, и надо ли в таком юном возрасте делать аборт. Все говорили одновременно, забывая, что речь идет о кошке, каждая вспоминала свою историю. Так я узнала, что в 60-е в Америке была эпоха хиппи и тема секса перестала быть запретной. Вообще, я много чего узнала о сексе. В приюте, да и школе, это были разговоры сексуально озабоченных подростков. Здесь же я услышала воспоминания зрелых женщин.

Разница была. Они мало задумывались о партнере, концентрируясь на собственных ощущениях, я не могла их понять. По разговорам выходило, что любовь и секс – совершенно разные вещи и те, у кого они совпадают, просто счастливицы.

«Нет, – думала я. – Заниматься сексом без любви я не буду никогда!»

Все были так увлечены разговорами, что никто не заметил, как наша любимица Джазз исчезла. Не появилась она и на следующий день. Заплаканная санитарка, молоденькая девушка, рассказала, что облепила объявлениями несколько кварталов, что доктор Кейн обращался в приют потерявшихся животных и даже объявил награду. Но все безрезультатно. Джазз пропала. Она ушла с рыжим Прохиндеем, и у нее теперь другая жизнь. А мы остались. В той же атмосфере и с теми же диагнозами. Только теперь без Джазз.

Вся эта кошачья эпопея заняла всего неделю, но она переполошила всю больницу. Разговоры не умолкали, и я тоже думала: а что, если бы на месте Джазз была я? Чем меня можно соблазнить, чтобы я покинула родной дом и ушла с незнакомцем неизвестно куда? Нет, это невозможно. Я еще не сошла с ума. У меня есть свой дом и доктор Келли, то есть Джейн. Зачем мне куда-то уходить? Я со стыдом вспоминала теперь, что когда-то хотела уехать к Джо и жить с ним в резервации, в индейском племени. Может быть, я бы и смогла жить там, но не с Джо. Он слишком амбициозен, чтобы ограничиться лесом. Ему нужен весь мир. Любил ли он меня? Или я была для него очередным рубежом по завоеванию? Оставил бы он меня, если бы добился желаемого, или нет? Теперь я не узнаю об этом никогда. Я ведь любила Джо и всегда верила ему.

Нельзя верить. Никому.

Я вспомнила легенду про двух птиц и через Алека передала Джо записку.

«Не в этой жизни.

Пташка.»

6. Психи

Поначалу я сторонилась «психических» и не вступала с ними в контакты. Но меня уговорили посетить сеанс групповой терапии, и мне это даже понравилось. Все сидели за длинным столом и рисовали пальцами, поочередно макая их в баночки с красками. Кто— то выводил каракули, кто-то прикладывал поочередно руки. Задача была нарисовать свое настроение. Я взяла темно-синюю краску и несколькими штрихами изобразила куст со множеством переплетающихся веточек. На каждой ветке у меня были и листья, и цветы, и бабочки, и божьи коровки, и даже паучок с сеточкой паутины. И весь этот огромный куст рос из маленького семечка, похожего на орех.