История в зеленых листьях

– Времена меняются медленнее, чем нам бы хотелось. Прогресс почему-то не останавливает грязи. А миллионы людей сделают все, лишь бы оставить сложившийся порядок вещей, потому что остальное предполагает какое-то напряжение, пересмотр взглядов, а, значит, умственную работу, которая страшит их, выбрасывает из зоны комфорта. Им лень. Они боятся думать и особенно показывать себя глупыми и беспомощными перед учителями, вот в чем правда. Что бы ни пытался сделать человек во имя свободы, это будет встречать препятствия и насмешки. Просто потому, что люди не могут вытерпеть развенчания намертво впечатанных стереотипов, ведь это пошатнет жизнь, заставит строить новые планы взамен устаканившихся… И особенно общество ненавидит, когда кто-то пытается скинуть с себя клише. Осознавшиеся люди опасны, скрыто они внушают зависть и восхищение, но, не выразившись в безвредной осознанности, это порождает выверты и агрессию у тех, кто понимает их величину, но не видит, откуда она исходит.

– Природа и социум – две составляющие личности.

– Это только так кажется. В личности должны быть вселенные, океаны. Мало быть хорошим специалистом или хорошим человеком, безмерно мало. Как часто, произнося бравые речи, мы все равно руководствуемся в итоге чем-то интуитивным, что наш же собственный разум отвергает…

– Чтобы понять, надо либо побывать в шкуре другого, либо постараться хорошо объяснить.

– Или просто послушать. Есть такая чудная вещь, как эмпатия. Я, например, физически не могу находится рядом с людьми, которые мне не нравятся. Начинаю ерзать и мечтать исчезнуть из помещения, – Мира улыбнулась собственным словам.

– Но это же пустые слова.

– Неправда. Даже если об этом не говорят, все хотят найти для себя идеальную пару. Это мечта, сидящая в нас со времен основания мира. Это древний миф о раздвоенности человеческой души.

– Грани между людьми иллюзорны. Единственная ощутимая – нежелание сближения.

– Между людьми пропасти…

– Ты пессимистична.

– А ты наивна. При том, что сама себя позиционируешь как закоренелого пессимиста.

Варя как-то странно посмотрела на Миру.

– Может, просто хочу такой казаться перед самой собой.

– Пессимисты не работают над собой, как ты. Они просто прикрываются тем, что все ужасно, значит, и работать нет надобности.

– Быть может.

Мира почувствовала раздражение. Столько изгаляться и получить безразличный ответ.

6

– А я, по-твоему, закаляю сама себя на жесткие суждения? – с сомнением повторила Мира немного погодя, опасаясь, верно ли она поняла непроизнесенное.

– Я не говорила этого.

– Может, так мы себя и строим. Говорим – и лепим себя по подобию произнесенного. Наши действия – энергия. А она имеет колоссальное влияние на все проявления жизни.

Варя зажмурилась, с удовольствием обдумывая эту мысль. А Мира, охваченная упоением ее присутствия, когда так ясно соображала голова, продолжала:

– Мне сносит крышу от того, что каждая жизнь, комбинация людей, книг и событий в ней неповторимы. То, что видела и думала ты, не повторится в тех же сочетаниях и той же окрашенности, ровно как и не повторится ничего из жизни того, кого ты знаешь или любишь. Вопреки теории мультивселенной. Лично я безумно завидую тому, что видят другие.

– Так люди же не замолкают, тут и их видения не нужно – все преподнесут на блюде.

– Интроверты нет. Они привлекают скрытыми мирами, а экстраверты – своим коротким блеском. Но при этом большинство людей вовсе не хочется слушать. Хотя я и пытаюсь их опытом заполнить пробел узости своего. Потому что я только человек… А хочется знать чуть больше, чем нам дано. Не выдумать, а знать.

– А как же априорное знание и солипсизм?

– Не впечатлена.

– Как и я. Как-то меня назвали слишком рациональной.

– А я идеалист, но лишь в сфере чувств. По поводу вселенной ничего идеалистического быть не может, она все больше расшифровывается математикой. Даже то, что мы называем чудесами или интуицией, рано или поздно возведется в четкий описанный алгоритм, когда переломит и снобизм ученых голов, и невежество примет.

– Сомнительно, что когда-то ее расшифруют.

Мира рассмеялась.

– Все же твой пессимизм невыносим.

– Я – меланхолик.

– У нас похожий темперамент, но я оголтело пытаюсь перебороть его, особенно зимами. Стоит только отойти с намеченной тропы света и понимания, погрязнешь в темноте.

– Может, ты просто сильнее.

– Ты такая утонченная, выверенная, все ты понимаешь… И не перестаешь омачивать такие фразы.

Обе улыбнулись, погрязая во взаимопонимании.

– Почему проявления жизни так трагичны? Оттого ли, что мы усиливаем чувства, которые, по нашему мнению, испытывают другие? Или потому, что трагедия интереснее, чем счастье? Счастье мы допускаем у себя, но не у других. Мы не можем поверить, что другой человек счастлив и доволен, если нам его жизнь кажется кошмаром. Не можем так же понять, что он может быть счастлив тому, что у нас вызывает приступы паники или омерзения.

– Почему ты говоришь такое?

– Нет людей, у которых все хорошо.

– Это с какой стороны посмотреть. Дело здесь в нашей цивилизации, в раздробленности людей.

– Сама обожаешь эту раздробленность.

– Да, без нее мне нет счастья. Если бы кто-то влезал в мой дом и постель, если бы ежечасно нужно было быть на виду, я бы двинулась. Но и без отблесков на меня людей с их теплотой так мутно порой на сердце…

– Ты – как Солнце, а говоришь такие вещи, – с утонченной улыбкой произнесла Варвара.

Мира зарделась, скрывая свой путанный восторг от похвалы. Вот оно – наконец-то ее теплое отношение к кому-то отразилось на нее саму, а не кануло в небытие.

– Не терплю, когда на человечество сваливается столько критики. «От людей больше зла, чем добра», – значит, зла больше именно от тех, кто говорит такое, и они продуцируют его на собственную картину вселенной. Вот к ним бумеранг и возвращается. И некого становится винить в своих проблемах. Человечество показывает такой диапазон от скотства до вознесения, что видеть лишь низ стыдно. В природе все выстроено потрясающим законом круговорота. Тут говори – не говори, запрещай – не запрещай, а твоя отправленная энергия нигде не рассеется, она неуничтожима. И от этого порой реально страшно, как будто тебя неотвратимо преследует расплата за то, в чем ты не уверена, а никто не дал тебе реального талмуда, как жить. Пытались, конечно, прихлопнуть книгами, которые некоторые зовут святыми, но слишком они избиты. И тогда на самом деле понимаешь, что жить никто не умеет.

– А порой гонишься в какой-то карусели, сама не понимая, зачем, и думаешь – к чему все эти усилия, уехала бы сейчас в Индию просветляться, может, счастливее бы была. Мы живем, чтобы восхищаться жизнью, быть за нее благодарными… Только это имеет смысл, только это оправдывает рождение детей. Если ты не понимаешь, зачем они рождаются, выталкивать их на свет – преступление.

– Никто не понимает.

– В том и трагедия. Когда слепые учат видеть беззащитных существ, приученных лишь копировать.

– …наполненность каждого мига красками, запахами, звуками, лицами. И любовь, которая тлеет в тебе, выплескивается и наполняет счастьем. Любовь ко всему вокруг. Это ли не смысл сам по себе? Смысл, который мы и передает своим детям. Без пафосных речей и оправданий? Смысл не может быть одним, как не может быть односторонним ни одно чувство.

– Может, любовь – только побочный эффект познания.