Сослагательное наклонение

Иногда я срывался и прилетал на пару дней в Севастополь. Ты сбегала от парней и подруг, и мы гуляли по набережной, объедались мороженым, кормили голубей, а на другой день мчались на Исторический бульвар кататься на машинках и чертовом колесе. Ты мерзла на высоте, я обнимал тебя, стараясь согреть, и в этом не было никакой романтики.

Мы были просто друзьями.

А однажды, когда ты училась уже на четвертом курсе, я пожаловал к тебе так же внезапно, как обычно, но ты вдруг назвала мне другой адрес. Последние полгода выдались напряженными, мы общались редко, от силы раз в месяц, так что я не удивился, и бросил одобрительное: «Давно пора, сколько можно жаться в этой общаге»…

Ты встретила меня на остановке, и я узнавал и не узнавал тебя. Глаза стали серьезнее, прическа – порядком короче. Ты стояла на ветру, куталась в роскошное пальто, но, увидев меня, как обычно взвизгнула и прыгнула мне на шею. Пальто распахнулось, на меня пахнуло твоим теплом и незнакомыми духами, я закружил тебя, и мы смеялись. А потом ты взяла меня под руку, повела по дворам, деловито рассказывая о новой квартире, о ближайших магазинчиках. Твои каблучки цокали по асфальту, волосы красиво развевались на ветру.

А потом ты познакомила меня с Димой.

Он словно специально поджидал нас в коридоре: заранее распахнул дверь, тут же забрал тебя у меня, хозяйски обнял за плечи и чмокнул в макушку, а потом протянул мне свободную руку. А ты улыбалась, глаза твои блестели.

– Вот, Паш. Это – мой Дима… – смущаясь, сказала ты.

Вечером мы сидели в Артбухте в каком-то пафосном ресторане, который буквально нависал над морем. На тебе было изящное черное платье, явно не с рынка, на шее поблескивал замысловатый кулон из белого золота, и волосы были уложены красивыми завитками. Такой я не видел тебя никогда. Ты казалась счастливой, взрослой и чужой, и я чувствовал себя лишним, отчетливо понимая, что наше лето уже давно закончилось…

А примерно через год я получил приглашение на свадьбу.

Я приехал в Севастополь накануне, вечерним поездом, поселился в гостинице в центре. Ты захотела, чтобы все было по традициям, поэтому должна была ехать в ЗАГС из своего девичьего дома в Каче.

Я не был там с того самого лета, но дом почти не изменился, разве что обветшал немного: по одной стене поползла трещина, забор покосился, скамейка, что стояла возле калитки, исчезла. На улице теснились украшенные автомобили, калитка и крыльцо были щедро увешаны шарами и открытками-наставлениями, всюду толпились гости в ожидании обязательного «выкупа невесты», жених мялся на пороге. Я увидел тебя в окне и поспешил в дом, мимолетом кивнув Диме и бросив пару стандартных поздравлений.

В гостиной было не менее людно. Тетя Тамара, постаревшая и принарядившаяся, с красной лентой «Будущая теща» через плечо, обнималась и поздравлялась с родителями жениха.

И тут я увидел, как ты спускаешься по лестнице, в простом белом платье с небольшим шлейфом и серебристой вышивкой по лифу и подолу, волосы убраны назад и украшены живыми орхидеями, на шее и в ушах поблескивают маленькие бриллианты. Никогда ты не была более красивой.

И я вдруг вспомнил тебя, семнадцатилетнюю, в коротком белом сарафанчике, смеющуюся и танцующую под дождем. Вспомнил ту мою Ольку, что дразнила меня «Павлушкой», любила играть с моими волосами, щурилась, когда я целовал ее в шею. Вспомнил, как ты обвивала меня ногами в ночной воде, как твоя обнаженная грудь прижималась к моей, как подрагивали твои губы перед тем, как я целовал их…

Ты стояла напротив, смущенная моей растерянностью, а может и тем, что увидела в моих глазах наши переплетенные в воде тела. С минуту мы просто смотрели друг на друга и молчали, а потом, не знаю, что на меня нашло, я шагнул к тебе и поцеловал прямо в губы, жадно, взасос. Почувствовал вкус твоей помады, жар твоего языка, внутри все сжалось от восторга и безысходности… Не знаю, сколько мы целовались, может минуту, а может лишь миг. Чьи-то руки оттолкнули меня от тебя, я увидел возмущенные, побелевшие лица твоих настоящих и будущих родственников, а потом – твои растерянные глаза, и, не говоря ничего, выскочил из дома и, пряча взгляд, зашагал прочь…

***

Смотрю, как капли стекают по лобовому стеклу, и улыбаюсь своей былой наглости…

А ведь я так и не узнал, чем все закончилось. Мне хотелось показаться тебе на глаза, но я трусил, боясь окончательно потерять тебя, хотя это уже случилось, и не на свадьбе, а пятью годами ранее. Все же иногда неизвестность лучше знания.

Порой, размышляя, я уговаривал себя, что свадьба должна была сорваться, что ты сидишь в своем старом доме, злишься на меня, буквально ненавидишь, но ждешь моего звонка или письма. Однажды я даже попробовал написать тебе, но так и не придумал, с чего начать, извиняться или, наоборот, делать вид, что ничего особенного не произошло. А еще не хотелось получить в ответ холодную просьбу никогда более тебя не беспокоить, да еще подписанную этим твоим Димой.

Наверное, я опять повел себя как идиот.

А теперь, через столько лет, судьба снова забросила меня в Севастополь, теперь уже по работе. И вот я сижу здесь, смотрю на твой бывший дом и думаю о тебе.

Вдруг впереди замаячит худенькая фигурка под большим зонтом, и я узнаю тебя. Ты замрешь на миг, вглядываясь в мое лицо, потом поведешь плечами, решительно прошагаешь мимо, нырнешь в ворота, и через миг в доме вспыхнет свет, раздастся негромкая музыка…

А я? Так и останусь сидеть в машине, дожидаясь неизвестно чего? Или брошусь следом за тобой, и буду барабанить в дверь, пока ты не откроешь или не вызовешь милицию? Кто знает… Да и какая разница – ты не появишься.

Одно я знаю точно: я посижу еще немного, выкурю сигарету и поеду в отель. Перезвоню Наташке, своей нынешней девушке, которая, возможно, скоро станет моей женой, пожалуюсь ей на дождь, на непонятных местных градостроителей, на скуку. А через пару дней вернусь в Москву, и жизнь пойдет своим чередом, я снова забуду тебя.

И так и не узнаю, что было бы, если… Если бы тогда я не отпустил тебя из Москвы, если бы после поцелуя на свадьбе позвонил и сказал: «Давай попробуем еще раз»…

Я знаю одно. В этом мире есть место, где мне было очень хорошо. С тобой. А история не имеет сослагательного наклонения.

Севастополь, 2007