С запахом лаванды и пепла

Не обращать внимания? На музыку, которая орет на всю улицу? Ладно сейчас полдень, а если вечером или ночью врубят? И почему дедуля так невозмутим?

Встаю, подхожу к окну и высовываюсь наружу, пытаясь определить, откуда идет звук. Судя по всему, из соседского лавандового особняка. Пытаюсь разглядеть, что там происходит, но высокий забор и густой кустарник перед нашим окном загораживают обзор. Мне кажется, к музыке примешивается грохот или даже взрыв… Не обращать внимания? Да что там происходит?

Отворачиваюсь от окна, смотрю на дедулю. Тот беспечно отхлебывает чай.

– И часто такое?

– Бывает, – он равнодушно пожимает плечами. – Пустяки, Яночка…

Не понимаю как реагировать. Очевидно, творится какая-то дичь, но дедулино равнодушие обескураживает. Чувствую себя Алисой в стране чудес. Еще и чаепитие так к месту… Плюхаюсь обратно на стул.

– Ты ничего не пытался сделать? Это же ненормально! Люди же кругом. А если у кого-то ребенок спит? По ночам они тоже так врубают?

– Яна, не обращай внимания, скоро выключат, – повторяет дедуля. Мне показалось, или в его голосе проскользнуло раздражение? На соседей? Или на мою бурную реакцию?

“Highway to hell” заканчивается, начинается “Back In Black”. В паузе между песнями в снова что-то грохает. Мебель они там роняют, что ли? Мы с дедулей пьем чай, оба делаем вид, что все в порядке. Он даже ногой в такт музыке качает. Полный сюр!

Музыка обрывается на полуслове, так же внезапно, как и началась. Продолжаем пить чай. Я вообще не знаю, что говорить или делать. Звякает дедулин телефон, он быстро читает сообщение и смотрит на меня.

– Видишь, как удачно. У меня срочный заказ, нужно поработать.

– Давай я останусь, помогу! – предлагаю я.

– Еще чего! Остановка прямо у Автовокзала, ты же проходила мимо?

Меня что, выпроваживают из дома? Ладно, настаивать не буду. Послушно киваю, ставлю чашку в посудомойку, проверяю волосы – самое время досушить новеньким чудо-феном.

– Садись на любой топик, они все идут к центру.

– Топик?

Дедуля улыбается:

– Маршрутка. Так тут иногда называют маршрутки, привыкай. Автобус или троллейбус тоже подойдет. Выходи или на Нахимова или даже на Ушакова – по Большой Морской обязательно нужно прогуляться.

Собираюсь быстро. Досушить волосы, уложить брови и мазнуть блеском по губам. Натянуть футболку и джинсы, покидать в маленькую сумочку самое необходимое: телефон, кошелек, ключи, которые дедуля предусмотрительно положил на мой стол. Недолго думаю и беру с собой худи – по-прежнему боязно в октябре выходить на улицу в одной футболке.

Мне кажется, стало еще жарче. Тут вообще зима бывает? Солнце светит во всю, воздух пахнет зеленью. В соседнем дворе шумит вода и негромко поет Фредди Меркьюри. Минуту стою, размышляя, что делать. Разглядываю забор, что отделяет наш участок земли от соседского, и замечаю в нем небольшую калитку. Запорный крючок и петли заржавели – калитку давно не открывали. Но раньше, выходит, пользовались? Чтобы ходить друг к другу короткой дорогой? Сейчас высокий соседский забор стоит вплотную к нашему, полностью блокируя калитку. В чем смысл?

Соседи интригуют все больше, поэтому решаюсь, выхожу на улицу, иду к роскошным воротам, решительно вдавливаю пуговку звонка и слышу далекий мелодичный динь-дон. Шум воды обрывается, гравий шуршит под чьими-то ногами, дверь распахивается и я невольно отступаю на шаг.

Парень, что открыл и теперь вопросительно пялится, не сильно старше меня. Обнаженный выше пояса, волосы взъерошены, в одном ухе поблескивает серьга, джинсы местами промокли, на правом предплечье затейливая татуировка. Красивый. Совсем другой красотой, не такой, как у Гектора. Этот молодой, самовлюбленный и нахальный. Хоть бы они были братьями!

Брови парня вопросительно приподнимаются, и я вспоминаю, зачем пришла.

– Привет, – зачем-то тяну гласные, чувствую себя полной дурой.

– Привет, – кивает парень.

– Я Яна.

– Яяна? Занятное имя.

Его насмешливый взгляд сбивает с толку.

– Просто Яна. Я внучка Эдуарда Сергеевича, – показываю на наш невзрачный домик.

Он глядит на дедулин дом, потом на меня, веселья как ни бывало, взгляд становится растерянным, потом внимательно-заинтересованным.

– Серьезно? Из Питера? Фен понравился?

Хорошая осведомленность. Киваю, отвечая сразу на все вопросы.

– Я Гера, – он вдруг улыбается, продолжая разглядывать меня, вытирает ладонь о джинсы и протягивает мне.

Неожиданно. Слабо жму его пальцы. Заглядываю за спину. Двор ухоженный и красивый: аккуратные гравийные дорожки, пестро цветущие хризантемы и аккуратно подстриженные кустарники, даже небольшой фонтанчик. На парковке перед домом – черный джип-паркетник, миниатюрный белый седан и… мотоцикл. На ступенях, что ведут к входной двери, – горшки с цветами. Успеваю заметить турник и натянутый между деревьями гамак, а потом Гера подвигается, заслоняя мне обзор.

– Ты познакомиться? – он забавно двигает бровями, то ли заигрывает, то ли так изображает заинтересованность и любопытство. Невольно улыбаюсь – а этот парень забавный. В чем-то даже милый.

– Я… Да… И попросить хотела. Музыку больше не включай так громко, как полчаса назад, ладно?

Гера кажется озадаченным, мельком глядит на дедулин дом.

– Эдуард Сергеевич не возражает.

– Времена меняются. Теперь возражает. И я тоже.

– Ясно. Но извини, ничего не могу обещать, – Гера складывает на груди руки.

На мгновение теряюсь. Вот это наглость!

– Ты шутишь?

– А тебе смешно?

Пару мгновений пялимся друг на друга. Я – возмущенно. Гера – равнодушно-спокойно. Он не собирается ничего менять, мои просьбы ему до лампочки, он просто просто ждет, пока мне надоест качать права и я уйду.

– Слушай, – чувствую, что начинаю закипать. Но он не дает мне договорить. Голос его звучит твердо и серьезно.

– Музыка играет не просто так. Эдуард Сергеевич в курсе. Можешь спросить его, он объяснит, если посчитает нужным. Извини.

– Ты знаешь, что он серьезно болен?

Гера просто кивает, давая понять, что в курсе:

– Конечно. Мы с братом помогаем ему… ну… с лекарствами и вообще.

Обычно я сдержанная, не люблю прилюдно показывать эмоции, особенно перед теми, кого впервые вижу. Но тут я взрываюсь. Наверное, для меня его наглость и равнодушие становится последней каплей в чаше сегодняшнего дня. Все знает, значит, все понимает, и наплевать?! Пользуется тем, что больной и пожилой связываться не станет? И этот второй, Гектор, кажется, и что за дурацкие имена, как он говорил с дедулей, ничем не лучше! Братья они, значит. И не удивительно – друг другу под стать.