Пропавшая пастораль

Пропавшая пастораль
Светлана Сервилина

Журналистка Юлия Симонова в отчаянии: она влюбилась в сотрудника, да ещё и женатого. А как же Андрей? Чтобы не заниматься самобичеванием, она с головой уходит в расследование жестокого убийства молодой женщины. В областной картинной галерее обнаружена пропажа полотна всемирно известного художника. Неожиданно события переплетаются необыкновенным образом.И при чем здесь теоретик космонавтики Константин Циолковский?

Пропавшая пастораль

Светлана Сервилина

Дизайнер обложки Николай Красненко

© Светлана Сервилина, 2018

© Николай Красненко, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4490-1235-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Светлана Сервилина

Посвящаю моему мужу Николаю

1995 год.

Слабый свет фонарика осветил картину. Луч бегло скользнул по холсту и на мгновенье застыл на лице молоденькой девушки. Склоненная головка со светлыми косичками, алые губы с легкой улыбкой. Рядом с пастушкой сидит мохнатый рыжий пес и зорко поглядывает на белых козочек, щиплющих зеленую траву… Раздался слабый щелчок, и фонарик потух. Рука в перчатке потянулась к массивной рамке и ловко сняла ее со стены.

1. Картина маслом

    Октябрь 2003 год.

Воскресная съемка в городском центре молодежи закончилась раньше намеченного времени, и сразу после работы журналистка Юлия Симонова направилась в гости к родителям. Домой идти совсем не хотелось. Она чувствовала, что их отношения с Андреем заметно испортились. А, может быть, ей просто так казалось. Майор уголовного розыска Осипов по-прежнему был к ней внимателен и ласков, но в ней самой что-то оборвалось. В последние пару месяцев он часто бывал в служебных командировках, а редкие романтические вечера со свечами превратились в обыкновенное поедание ужина. Юля позвонила, нажав на кнопку звонка, и через несколько секунд услышала родной голос с хрипотцой:

– Кто?

– Конь в пальто! – ответила она, неожиданно вспомнив их давнишний шуточный пароль.

Дверь распахнулась и Людмила Алексеевна, оглядев дочь, с иронией произнесла:

– Пальто – отличное!

– А конь? – засмеялась Юля.

По коридору зашлепали босые ноги.

– Мамуся, привет! – Марта обхватила гостью руками. – А мы с бабулей уроки делаем, – сообщила она.

– Давайте устроим переменку в ваших занятиях? – предложила Юлия, посмотрев на маму и дочь.

Марта улыбнулась, а Людмила, обняв двух своих самых близких девочек, кивнула в сторону кухни:

– Будем ужинать!

Юля заглянула в комнату отца и поинтересовалась его здоровьем. Тот, на секунду оторвавшись от телевизора, ответил:

– Нормально.

– Мама, почему отец со мной не разговаривает? – спросила она, усаживаясь за кухонный стол.

– Не обращай внимания, он сегодня не в духе, – махнула она рукой, – час назад приходила медсестра из поликлиники и неудачно сделала ему укол, нечаянно проколов вену. Вот он и злится на весь мир.

– Понятно, – вздохнула Юлия.

– Мамуля, ты будешь «Птичье молоко»? – Марта достала из холодильника коробку с тортом.

– Пусть сначала плов поест, – ответила Людмила Алексеевна своей внучке и поставила тарелку перед дочерью, – а мы составим компанию!

После ужина Юля залезла в свой письменный стол, в нижнем ящике которого еще хранились ее школьные принадлежности. Все остальные полки были заняты учебниками и тетрадями Марты.

– Мам, а где мои конспекты из художественной школы? – спросила она у Людмилы Алексеевны.

– Я их упаковала и убрала на антресоли, чтобы не мешались, – мама кивнула наверх, – хочешь порыться?

– У меня завтра съемка в областной картинной галерее. А я помню, что мы по истории искусств разбирали самые известные полотна, собранные там. Хочу освежить знания.

– Ну тогда бери стул и ищи.

Не прошло и пяти минут, как Юля, достав сверху пару коробок, обложилась старыми конспектами прямо на полу.

– Мамочка, это ты рисовала? – разворачивая свёрнутые листы ватмана, спросила девочка.

– Я, – улыбнулась журналистка, – даже не думала, что мои «художества» сохранились. Столько лет прошло!

– Мать всё бережет, – усмехнулась Людмила Алексеевна.

– Очень красиво! – проговорила Марта, разглядывая натюрморт с большими красными яблоками и керамической вазой, из которой трогательно торчали искусственные веточки гортензии.

– Вот, – обрадовалась Юлия, листая потрепанную общую тетрадь, – лекция о наиболее известных полотнах нашей картинной галереи! Я даже помню, что это нам рассказывала Лилия Борисовна Галицкая, – она посмотрела на свою мать и улыбнулась, – мы все ее так любили.

– Я помню твои восторженные отзывы о ней, – кивнула Людмила Алексеевна, – по-моему, ты никогда её занятия не пропускала!

– Точно! – согласилась журналистка. – Она преподавала в нашей группе живопись и историю искусств. Я заберу конспекты с собой, можно?

– Ну, что ты спрашиваешь? Это же твои записи, – женщина погладила взрослую дочь по голове, – ты такая же увлеченная, как и я.

На первом этаже областной картинной галереи стояли две журналистки. Юля знала их: одна была с радио, другая – из газеты. Она поздоровалась с коллегами и спросила:

– А где братья-телевизионщики?

– Да нет никого кроме нас, – уныло ответила «радистка», – событие так себе: приехала какая-то московская комиссия из Минкульта и для «галочки» посетит несколько местных культурных очагов. Что тут освещать?