Герой на героине

– Болеешь? – ухмыльнулся второй.

– Третий день. Ломка.

– Первый раз у нас своего рода акция. Два по цене одного.

Я кажется видел искры из моих загоревшихся глаз.

Забрав спичечный коробок с двумя чеками внутри, я, счастливый, но по-прежнему больной бежал домой.

Я не был огорчен тем, что с элитного наркотика опустился до рядовой отравы. Мне на это было плевать так же, как на ту женщину в притоне. Мне нужно было снять ломку, и это единственное о чем я думал.

Часть 2. Глава 2.

Зашел в свою конуру, разделся, оставил на себе только белье и футболку, пропитанную потом. Я не кололся. Еще не пришло для этого время. Я делал то же, что и всегда. Рассыпал на грязном зеркале две дороги и вдохнул их заложенным носом, прежде высморкавшись в салфетку. Оставшиеся крошки жадно втирал в десну.

Нет, кокаин все-таки действительно стоит своих денег. Кокаин дарит вдохновение, силы и уверенность. Героин ударил мне в мозг резким кайфом, и я эякулировал прямо в белье. Постыдился, но вспомнил что совершенно один и наплевал на инцидент.

Резкий, химический кайф возбудил кровь, достиг своего пика и бросил меня с небес на землю. Я резко потерял возбужденность, ослабел и отбросился на подушку.

Была поздняя ночь, а я не мог заснуть.

Зажег свет, сменил белье, выкурил две сигареты. Все это время у меня из головы не уходил второй чек, что лежал в кармане моей куртки.

Повременил. Выпил две чашки крепкого чая, согрел простуженное горло, выкурил еще четыре. И наконец решился.

На этот раз набрал ванну, разделся и на стиральной машине, лежа в теплой воде снова рассыпал порошок, снова вдохнул, снова жадно втирал в десну остатки.

Пришел в себя уже утром, в остывшей воде, где плавала моя сперма.

Прошло слишком мало времени, и я почти схватил передоз, но на этот раз повезло. Я остался жив. И случись это, я уверен, никто не нашел бы меня.

***

Когда мне было пятнадцать, я получил в подарок от матери кассетный магнитофон, и тут же побежал пополнять свою аудио коллекцию первыми экземплярами.

Глянув на витрину я первым делом заметил кассету с изображением светловолосого парня с гитарой и логотипом группы “Nirvana”.

Я влюбился в голос Курта Кобейна. Он был чертовски мелодичен, а музыка и текст чертовски душевными. И с тех пор я стал фанатом рока. В том числе и отечественного. И я безмерно счастлив, что обладал хорошим вкусом в музыке и не слушал попсу. Я был горд собой и с радостью демонстрировал свои кассеты и коллекции альбомов редким гостям. И наверное это было единственной ценностью, которую я не продал, страдая от нищеты. Я продал телевизор, бытовую технику и часть мебели, но оставил себе свой магнитофон.

Потому что музыку я Любил больше, чем кайф.

Я начал с Курта Кобейна. И для чего же? Теперь всякому известна судьба этого талантливого человека. В 1994 году он застрелился. И всякому наверное известно, что Курт был зависим от героина. И как бы это не было глупо, но слушая его голос я понял, что героин не только не губит таланта, но возможно и раскрывает его. Эта идея была роковой ошибкой для меня. Я решил писать музыку. Зачем-то делал это исключительно после очередной дозы. И прослушивал, увы, тоже не трезвым. Я возомнил себя гением.

Пока однажды не решил убедиться в своей гениальности с чистым рассудком. И Бог мой, как я был разочарован! Я писал жалкую пародию на Нирвану и Цоя! Я попросту копировал чужие аккорды! Я попросту месил все в кучу! Ах, если слышали это соседи… Черт бы меня побрал! Я возненавидел себя. Я разбил гитару. Я плакал и тосковал. Я не гений. Я всего лишь жалкий наркоман с кучей нереализованных амбиций.

Курт уже не был примером, ибо я подражал не ему. А все от того, что Курт писал, пел и играл еще до того как познал химический кайф. Курт стал легендой потому что он гений, а благодаря героину он только умер. Умер на пике своей славы. В самом начале своего пути.

Губительная, губительная идея! Оставь, оставь меня, безумие! Оставь меня тот мир, что я выдумал себе в наркотическом сне! Подари мне, Великий Бог, хоть чуточку разума, чтобы осознать сколь глупо и ничтожно мое нынешнее положение!

Ибо первый шаг на пути к совершенству, – признать свою ничтожность. И теперь я впервые на это решился.

Часть 2. Глава 3.

Начало двухтысячных, а я застрял в девяностых. Я был аутсайдером. Я не заметил как прошла эпоха, в которую я едва успел войти. Однако “героиновый шик” по-прежнему был актуален.

Неестественно худые женщины с размазанной по щекам тушью для ресниц, длинноволосые мужчины, походившие на подростков, едва узнавших о возможности самовыражения посредством всего, что презираемо “здоровым”, или попросту ханжеским обществом. Панки, хиппи, скинхеды. Новому поколению хотелось выделиться, но в слишком пестрой толпе ярких маек и спутанных волос едва ли найдешь индивида, что отличался бы от тех, кто окружает его.

Героин завозили в Россию тоннами. Милиция работала лениво и пропускала мимо глаз и ушей все, что происходило в этом сумасшедшем доме, возродившемся на руинах сгинувшего советского союза.

Рядом с разрушенными домами возвышались особняки из красного кирпича. В них жили в основном цыгане. Молодые парни перевозили героин и его аналоги, молодые женщины работали “у кассы”, собирая деньги и отдавая товар через окно. За спинами молодых мам, промышлявших торговлей кричали сытые, но лишенные всякого внимания младенцы. Она отдавала героин спидозному торчку, и этими же руками качала сына или дочь.

Рынки и базары были полны отвратного качества товаром. Торговали все. Кроссовками, жвачками, бижутерией, лапшой быстрого приготовления, игрушками, б/у техникой. Торговали, потому что не было работы. И те, кто покупали были в том же положении, и от того брали лишь дешевки. Дешевки, что быстро приходили в негодность. Искать качества было бессмысленно. Проще брать четыре пары кроссовок на сезон за условные двадцать рублей, чем найти сотню на качественные.

Я по-прежнему хранил свой магнитофон. Музыка утешала меня в эти нелегкие времена. Я узнал о великих голосах России, таких как Наутилус Помпилиус, Земфира, Крематорий и Агата Кристи.

Одним осенним днем, посетив цыганский поселок я встретил компанию из трех парней, один из которых просил у меня закурить. Я тоже вынул сигарету и стал курить рядом с ними. Завязался разговор, в ходе которого выяснилось что молодым людям негде “поставиться”. Я предложил свою квартиру. Думал скрасить очередное употребление и вновь стать “душой компании”.

Мы отправились пешком в город и стали знакомиться. Костя, Леня и Дима были восемнадцати лет и год назад окончили школу. На героине они с конца учебного года. Им было слишком скучно на каникулах, а отраву продавали на каждом углу. Порой даже вынося мусор можно оказаться на притоне. И ребята подсели крепко. А я, пятилетнего стажа своим образом пророчил им духовную погибель. Но они этого не заметили.

Войдя в квартиру мы сразу стали варить в ложке раствор и ставиться. Я, напомню, – пятилетнего стажа, все еще нюхал. Но увидев как ловко ребята прокалывают вену я задумался об этом способе, но пока временил. Страшно было. Страшно и тоскливо. Я думал и полагал что именно игла принесет мне смерть.

Трое по очереди закинули головы на спинку дивана и ушли в забытье. Последний не успел развязать жгут и остался с перевязанной рукой и иглой в вене. Я вынул ее и ослабил узел.

Держка в руках шприц, с каплями крови я задумался о том, что я творю. Я чувствовал себя находящимся на грани жизни и смерти. Я знал, что держу в руках яд, губящий своей сладостью. Меня наполняло полное противоречие. Чего я на самом деле хотел?

Я закрыл иглу колпачком, бросил шприц на журнальный столик и привычными движениями рассыпал и вдохнул сухой порошок. Я более не испытывал оргазма. Только словно всякий раз резко уходил в глубокий, возбужденный сон, оставаясь при этом частично в сознании.

Трое приходили в себя, а я только ушел. Обнесут дом? Заберут деньги и порошок? Что они сделают, если я так беспомощен? К моему удивлению все было совсем не так. Они заварили чай и ждали когда я приду в себя.

Так я обрел трех своих приятелей по несчастью, которые еще долго будут играть в моей жизни значительную роль.

Часть 2. Глава 4.

Минуло летнее тепло, побледнело солнце и настала холодная, ветренная и дождливая осень. В моей квартире отключили отопление из-за долгов, но за счет того что подъезд отапливался, в моем пристанище было чуть теплее чем на улице.

Та ночь была чертовски холодной. Я не платил за электричество и его тоже отрезали, поэтому более я не имел возможности пить горячий чай так же часто, как привык. Я грел воду на газовой плитке от баллона. Свечей не жег, – луна светила ярко.

Я хотел согреться, и у меня была доза. Я решил повременить, ибо пока не ломало и вышел в магазин за водкой.

Продавщица в синем фартуке брезгливо приняла деньги и стукнула бутылкой по прилавку. Я стыдливо опустил глаза, забрал бутылку и вернулся домой. Пил из горла, жадно пытаясь согреться, но было очень горько. Потом я попытался заснуть, но сон был неглубоким и через три часа я вновь поднялся, в разы трезвее но все еще пьяным и ощутил боль в костях. Пришло время.

Мой нос был заложен и обожжен. Я знал, что однажды сделаю это, и в пыльном серванте хранил запечатанный шприц.

Это было ранним утром. Я перетянул руку ремнем и воткнул иглу, пустил “контроль” и когда героин окрасился кровью я отпустил жгут. Медленно вводя героин в вену я чувствовал себя самоубийцей. Ведь этой ночью я похоронил свою свободу. А может я сделал это гораздо раньше?

Героин по вене давал эффект в сотни раз превосходящий вдыхание! Я снова эякулировал. Но я слишком долго травился, и тех ощущений что были впервые я более не испытаю. Я знал что прежнее не повторится, ибо сам сжег все мосты.

***