Венец безбрачия

Лиля была разведена: ее недавно бросил муж, когда результаты обследования показали неутешительный результат – своих детей у них не будет. И "виновата" в этом она.

– Я хочу детей. Своих, – заявил муж и ушел в закат. Ей было очень тяжело справиться с двойным ударом – приговором врачей и разводом, но она не отчаялась, не скатилась в депрессию, не озлобилась на весь мир вообще и мужчин в частности.

Ей было всего тридцать, она была симпатичной барышней с легким характером, замечательным чувством юмора и морем обаяния.

Как-то так получилось, что уже через полгода между Лилей и Виктором начался роман. Не сразу, не вдруг – они искренне пытались держаться друг от друга подальше, ведь о семейном положении Виктора было все известно, но… "Вспыхнула искра" – иногда такое бывает…

Да, Виктор прекрасно осознавал, что он делает. Он обзывал себя предателем и подлецом. Он не спал ночами и стыдился смотреть в глаза жене и сыну-подростку. В его душе развернулась нешуточная борьба – борьба между чувством и долгом. "Я так долго не выдержу. Надо принимать решение" – Виктор не желал обманывать ни жену, ни Лилю – они обе были ему дороги. Но с женой он прожил уже почти шестнадцать лет, а с Лилей они встречается только месяц… Решение пришло само, хоть и далось очень тяжело: на нервной почве он даже заболел.

"Строить тяжело, а разрушить можно в один миг… Нет. Тут все уже проверено временем – хоть и безрадостно, зато стабильно" – он порвал с Лилей и поклялся себе больше отношений на стороне не заводить.

…Прошло два года. Сын хорошо закончил школу и легко поступил на бюджетное отделение вуза. Правда, институт находился в другом городе, но это никого не пугало: главное, поступил туда, куда планировал.

Виктор и Надя проводили сына на учебу и решили отметить начало его взрослой жизни ужином в хорошем ресторане. Они заказали много всяких вкусностей, долго вспоминали детские проделки сына, его радости и горести, забавные моменты и веселые случаи.

– Вить, – сказала жена, когда они перешли к десерту. – Не знаю, правильно ли говорить об этом именно сейчас, но… Мне кажется, случай подходящий. Сына мы вырастили, и, я считаю, замечательного сына. Пора теперь подумать и о себе, правда?

– Безусловно! – Виктор взял ее за руку, но Надя аккуратно высвободилась. – Знаешь, Вить… Это даже хорошо, что ребенок учится в другом городе… Ему так проще будет… Видишь ли… Я хочу развестись с тобой…

– Ты хочешь со мной – что? – Виктор еще не успел перестроиться и не понимал, что она имеет в виду.

– Вить… у меня другой мужчина. Уже пять лет. Я не хотела рушить семью, хотела, чтобы у нашего сына были и мама, и папа… Но теперь… Между нами ведь никогда не было особых чувств или душевной близости, правда? Давай хотя бы остаток жизни проживем счастливо, хорошо? Заявление я сама подам…

Подам на алименты!

Женился Степка, по нынешним меркам рано, а для того времени – как раз вовремя: в 20 лет, сразу после армии. Сын, правда, родился не сразу, только лет через пять, но Степка сильно не расстраивался. Не то, чтобы он не хотел детей, нет, быть бездетным было как-то странно, подозрительно – могли подумать, что с ним что-то не в порядке, а такого допустить он не мог.

У него все отлично! Он самый лучший и вообще первый парень на деревне. Поэтому Степка хоть и не сильно мечтал об отцовстве, но понимал – надо. Чтобы, не хуже, чем у других. И, когда, наконец, родился ребенок – да еще и сразу сын, с радости запил на целый месяц.

Варька там что-то как-то колготилась, лотошила – Степка особо не вникал. Только когда Костик пищал слишком громко или слишком долго, рявкал на жену, мол, почему плохо за сыном следишь? Если это не помогало, мог по щеке ей съездить. Не сильно, конечно, он же не зверь какой – так, чисто в воспитательных целях. Но и это помогало далеко не всегда. Тогда Степка уходил из дома на весь день. Или на всю ночь.

У него не было проблем, куда пойти, была проблема ВЫБРАТЬ, куда пойти, потому как Степка, и правда, парнем был видным, от девок отбою не было – как до свадьбы, так и после. Ему всегда были рады, всегда накрывали богатый стол и уговаривали остаться ночевать. А, собственно, почему бы и нет? Ведь он был не только видным внешне, он еще и никогда не жмотился ни на подарки, ни на цветы, ни на вкусности к столу.

А чего было жмотиться? Работал Степка стеклодувом на заводе, квалификацию имел высокую, поэтому и зарабатывал побольше некоторых инженеров, денег у него всегда было много. Сейчас, правда, Варька скандалила, требовала денег на еду и на хозяйство – пока Костик маленький, работать она не могла. Ну да ничего. Подрастет немного, отдаст его в ясли, выйдет на работу – тогда уж извини-подвинься! – больше уж ни копейки со Степки не стрясет!

…Костика, действительно, отдали в ясли, едва ему исполнилось полгода. А когда дорос до младшей группы садика – пошел на шестидневку. Матери приходилось непросто: ведь она одна работала на всю семью, да еще и домашними делами занималась. Хорошо хоть бабки иногда помогали, иначе все совсем печально было бы.

Нет, в том смысле, что печально для Костика и его матери, потому что Степка не грустил совсем. Хоровод барышень, веселье, гулянки – о чем тут можно грустить? Иногда, правда, и Костику перепадало от папкиных щедрот: один раз он принес половину курицы (не доели с барышней), и несколько раз приносил коробку конфет, в которой оставалось две или три штуки.

Костик пошел в первый класс, и тут выяснилось, что он не только хуже всех одет, самый маленький и самый худой из всех в классе, но и самый глупый: он один из всего класс не умел ни читать, ни писать, да и считал скверно. Почти сразу пошли двойки, а вскоре и родителей вызвали в школу.

Мать, как назло, в этот день работала допоздна, и Степка, даже не зная, почему, решил пойти к учительнице сам. Домой он вернулся мрачнее тучи. Прямо с порога рявкнул на жену – почему сына плохо воспитала? – потом взял ремень и хорошенько выпорол Костика, да так, что тот еще несколько дней не мог нормально сидеть.

Неизвестно, подействовала ли отцовская наука, или Костик сам взялся за ум, но девятый класс он закончил только с тремя тройками, а, закончив одиннадцатый, смог поступить в институт, правда, только на вечернее отделение.

На третьем курсе Костик женился – свадьбу оплачивали родители невесты, мать Костика смогла вложиться лишь минимально, и то влезала в долги, а отец только возмущался – почему все так скромно, почему не в ресторане, почему гостей мало – все не по-людски! Но на свадьбу все-таки пришел.

Костик устроился на работу, один за другим родились дети – мальчик и девочка, а потом еще и квартиру от работы дли, так что молодая семья смогла перебраться от тещи с тестем в свое жилье.

…Степка вышел на пенсию, осел дома, сильно поправился, приобрел одышку и проблемы с сердцем. Для женщин от теперь интереса никакого не представлял, друзей у него не было, вот и оставалось, что смотреть телевизор и ругаться с Варькой. К тому же, он вдруг понял, что ему стало не хватать денег. Нет, еда, квартплата, одежда и прочее – это все по-прежнему было на Варьке, она продолжала работать, хотя тоже была пенсионеркой.

Свои же деньги Степка теперь откладывал, но, не смотря на все его старания, пачка под ковром толстела очень медленно. И он понял, что настала пора сыну позаботиться об отце.

Сначала он, узнав, что сын скоро будет покупать машину, предложил отдать эту машину ему, а себе взять его старый «жигуль» – отцу ведь тоже хочется на новенькой поездить на старости лет! А года через три он машину отдаст. Или через пять. Скорее всего. Но сын отказал. Тогда Степка попросил денег на новую машину. И снова сын отказал – он копил, отказывая себе во всем, да и дети-погодки – тяжело.

– Ну хорошо. Тогда хотя бы каждый месяц денег мне давай. Ты же сын, ты обязан.

Костик, поразмыслив, согласился, но предложенная им сумма показалась Степке очень маленькой – размером чуть меньше его пенсии. И Степка разозлился. Сначала он пытался договориться с сыном по-хорошему, потом ругался, потом стыдил. Но сын был непреклонен – больше предложенной суммы он давать не может.

–Вторую работу найди! – предложил Степка, но сын только вытаращил глаза и молча ушел домой.

– Вот же неблагодарный! – возмущался Степка на лавочке у подъезда (с женой он этих разговоров не вел, она отказывалась его слушать и предлагала не маяться дурью) – ну вот что делать? Работал на износ, воспитывал его, а он отцу в старости помогать отказывается…

– А ты на алименты подай – предложила сердобольная бабулька.

– И то верно! – обрадовался Степка и начал выспрашивать, как бы половчее дело устроить.

Как дальше было дело – версий несколько, но даже не важно, какая из них правильная. Кто-то говорил, что заявление Степки в суде сразу "завернули", кто-то говорит, что заседание все-таки было, и ему отказали в удовлетворении иска. В любом случае, исход дела это не изменило. Пока все это длилось-тянулось, Костик помогал отцу деньгами, как и обещал. А потом узнал, что отец подал на него в суд, психанул и платить перестал. Совсем.

Только и этим дело не кончилось. И у жены Степкиной чаша терпения переполнилась – на старости лет подала она на развод и на раздел квартиры – тоже за сына обиделась. Да и за всю свою жизнь, наверное.

Так и остался Степка у разбитого корыта – в комнатке на краю географии, с небольшой пенсией. Бывшая жена с ним не общается, а с сыном и внуками не хочет общаться он сам – обиделся на их неблагодарность, наверное…

Беспокоился о жене и получил в ответ развод

Безусловно, Антону очень нравилось, что Катерина работает. Вернее, нет. То, что работает, нравилось как раз не очень. А вот то, что зарабатывает денежку – это да. Тем более, что сам Антон вот уже год сидел без работы – после того как попал под очередное сокращение, хорошую должность найти никак не мог, а устраиваться лишь бы куда-нибудь, очень не хотелось.

К счастью, прямо уж такой острой необходимости впахивать у него не было: несколько лет назад умерла его бабушка и оставила ему малюсенькую квартирку-хрущевку, которую он сразу же начал сдавать. Конечно, зарплата и деньги от аренды – это гораздо лучше, чем просто деньги от аренды, но и в вынужденном сидении дома были свои плюсы: не надо было вскакивать в шесть утра, не надо было выслушивать разносы самодура-начальника, напротив, можно было утром поваляться в кровати, а потом засесть за ноут: ведь видосики и мемасики сами себя не посмотрят.

Объективно, денег, конечно, было маловато, поэтому Антон поторапливал жену с выходом из декрета, тем более, что им несказанно повезло и место в саду появилось, когда сыну было еще два с половиной года. Катька, конечно, сопротивлялась, мол, ребенок маленький еще, да и группа всего на полдня, болеть начнет, а на работе этого не любят, может, все-таки подождать еще полгодика, чтобы малыш адаптировался?

Но Антон умел был убедительным. Он клятвенно заверил, что будет каждый день забирать сына после садика и присматривать за ним, пока Катерина не вернется с работы, да и на больничных вполне себе может сам посидеть с ребенком – невелика наука. И Катерина вернулась на работу.

Уже через полгода Катя превратилась в нервную издерганную женщину – вечно усталую и раздраженную. Нет, Антон сдержал слово и забирал сына из сада. Утром ребенка отводила она, каждый день психуя – опоздает на работу или нет. Чаще получалось, что все-таки опоздает – график садика и график работы состыковались с большим трудом, за что ей регулярно "влетало" от начальства. А вот на больничных приходилось сидеть ей самой: муж не справлялся с больным сыном, который капризничал день и ночь, требуя носить его на руках, отказываясь принимать лекарство и ловко уворачиваясь от неприятных процедур типа закапывания носа или полоскания горла.

В штатном режиме Катерине тоже приходилось несладко: забрав сына из садика, Антон почти каждый час набрякивал ей то по телефону, то в мессенджерах с жалобами на плохое поведение ребенка и вопросами, чем его кормить и во что переодеть. А по вечерам Катерину ждал регулярный скандал на тему того, что она плохая мать, ребенком не занимается и слишком много времени проводит на своей работе. Она вздыхала и шла готовить ужин. А потом мыть посуду. А потом гладить вещи на завтра. А потом – спать-спать-спать, едва голова касалась подушки.

Немного полегче стало, когда сын стал перешел в младшую группу и мог оставаться в садике на весь день – Катерина теперь прекрасно успевала его забрать, и даже не самым последним из детей. Правда, и на работе дел прибавилось.

После небольшого повышения Катерине было нужно один-два раза в неделю ездить в командировки. Короткие и не очень далекие, их называли "местные" – но в такие дни она возвращалась домой очень поздно, иногда и за полночь.

Антону это совсем не нравилось. Мало того, что ему приходилось самому укладывать ребенка спать (а это было совсем непросто – ведь подразумевало еще и купание, и чтение сказки), но ему был неприятен сам факт, что его жена где-то шатается в такое позднее время.

– Как ты не можешь понять, что я за тебя переживаю? – возмущался он. – Что, отказаться никак нельзя от этих поездок? Ты вообще обо мне подумала? А если с тобой что-то случится, ребенка я один должен буду воспитывать, так, по-твоему?

Катерина просила прощения, обещала что-нибудь придумать, но пока совсем отказаться от командировок никак не получалось.

…Катерина попрощалась с коллегами и быстрым шагом отправилась на электричку: вечером они ходили редко, и, если она сейчас опоздает, то может не успеть на метро. "Я освободилась, еду домой" – по привычке отстучала она сообщение мужу прямо на ходу и бросила телефон в сумку.