Кот по имени Кот

– В любой момент, – пообещал Кот.

Полумрак избы сменился закатным отблеском в чердачном окне. Кот проснулся и долго ещё лежал, прислушиваясь к привычным звукам улицы. Как же хорошо дома. Летнее солнце оранжевым желтком садилось за крыши домов. От соседнего двора, где жил трусоватый Гоги, пахло тушёным мясом. Кот вдруг почувствовал, как люто он проголодался и поспешил домой. Надо было столько обдумать. Хорошо бы погуглить, кто такой этот Домовой. Странный тип. Но у Кота были лапки и Гугл не понимал кошачьего языка.

Дома его ждал корм со вкусом курицы. Почему люди готовят не из курицы, а со «вкусом» курицы? Люди казались Коту странными существами. Например, они заводили себе богов. У котов богов не было. Их никто не сотворял по своему подобию, поэтому коты были бесподобны. В свою очередь, коты не сотворяли себе богов по подобию, чтобы потом их бояться, что-то жертвовать и жить по законам, которые придумали боги, которых придумали сами коты, чтобы бояться и… Ну разве можно это вообще понять?

Ещё Кот не мог понять суть человеческих мечтаний. Если ты хочешь чего-то – пойди и возьми. Кот не мог себе представить, чтобы он, желая поесть мяса на обед, стал есть пучками петрушку и обещать себе, что когда-то он обязательно поест мяса. Надо только вырасти над собой, стать достойным мяса на обед… А пока надо есть петрушку и верить во исполнение мечты. А то, что люди часто вообще ничего не делали для достижения мечты, вводило Кота в полное недоумение. Когда он хотел мяса – он ел мясо.  Если содержимое миски не устраивало – он охотился или вопил до тех пор, пока Юлька не положит ему желаемой еды. Как бы то ни было, никаких «мечтов» у Кота не было, были планы. Планы выполнялись. Всегда. А у людей всё так сложно. Поэтому они с трудом и не все переходят из этого мира в следующий. Нянькаются со своими мечтами всю жизнь, жалуются, что чего-то не достигли.

Мечту заводят в детстве, потом её игнорируют, а к среднему возрасту извлекают из глубин памяти и начинают страдать по упущенным возможностям. Работают на нелюбимой работе, живут с нелюбимыми людьми. И ничего не меняют, только жалуются. Ну, хочешь ты быть поваром, так чего сидишь в бухгалтерах? Нет у тебя времени на новое образование? Почему сразу не получал нужное? Зачем было идти таким сложным окольным путём? А потом рыжим котам приходится это разгребать. Кот не мог представить себя в отношениях с кошкой, которую не хотел. Ладно, не любил… Хотя Кот просто не мог представить кошку, которую бы не хотел. А люди так жили. Ненавидели друг друга, гробили свои жизни и мечтали о большой и светлой любви. О том, чего никогда не будет просто потому, что для этого ничего не делалось.  Юлька, наверное, тоже мечтала о чём-то. Кот наблюдал за ней уже год и никак не мог понять, где та искорка, которая могла бы перерасти в огонь вдохновения и счастья.

Нахрустевшись котокормом, Кот прошёл на кухню. Юлька читала за столом. Кот запрыгнул к ней на коленки, вытянул морду, разглядывая, что стоит на столе. Чашка с чаем и лимоном. Невкусно. Бутерброды с колбасой. Кот по-хозяйски поставил лапы на край стола и стащил колечко колбасы с бутерброда. Спрыгнув на пол, он принялся есть свою добычу под Юлькины причитания про «кота-ворюгу». Причитания были беззлобными. Поэтому, расправившись с колбасой, Кот повторил весь процесс со следующим колечком колбасы. Затем свернулся на хозяйкиных коленях и замурлыкал.

Сон, который он сегодня видел, говорил о том, что пора было приступать к работе. Но Кот понятия не имел, с чего начинать. Какие у Юльки мечты? Все её увлечения вспыхивали и гасли, как сырая спичка. В чём её счастье? В любви? Тогда бы она цвела, как Аллочка. Человеческие самцы падки на яркую внешность. Вот Аллочка знала в них толк. Девушки часто обсуждали её кавалеров и причины их перевода в статус «бывший».

Может быть, материнство? Танцы? Может, она правда мечтает станцевать эту птицу… Как её? Старого бройлера. Нда-аа… Не жизнь у Юльки, а кефир: никаких тебе воздушных пузырьков, не вредно, не вкусно, никак. Ну хоть какая бы завалящая страстишка вспыхнула бы в Юлькиных глазах, чтобы Коту было за что ухватиться.

Придётся вернуться в «Тогда». Приглядеться к живущим там. Может быть, станет понятно, от чего она отказалась в прошлом.

Вечером Кот совершил обход владений, пометил нужные кусты. Трещали сверчки, пахло сухой травой и преющими яблоками. Потом Кот вернулся домой через открытую форточку и улёгся спать на подоконнике.

****************************************************

Спать было жарко. Тепло разливалось под животом. Кот повернулся набок. Теперь жарко было под боком. В сон врывались какие-то чужие запахи и звуки. Кот открыл глаза. Он лежал на печи, на лоскутном одеяле. Было жарко. С этой точки вся комната была видна сверху. Сначала Кот убедился, что Черныша нет. Потом чуть подполз к краю лежанки и посмотрел вниз. Внизу за круглым столом сидела хозяйка дома. Она вязала что-то из серых ниток, и спицы в быстром мелькании посверкивали в свете свечи.

– Оксана, поди сюда, – позвала она. Занавеска в соседнюю комнату шевельнулась, появилась голова девочки.

– Чего?

– Иди, надо пряжу смотать.

Девочка покорно уселась за стол, поставила на колени корзину с остатками пряжи и стала в ней копаться, ища свободный конец нити. Бабушка чуть ближе к ней подвинула свечу. Кот стал разглядывать обитателей дома. Девочка была маленькой и худенькой. Лет, наверное, двенадцати. Может, больше, но из-за худобы она казалась моложе. Косица у неё светлая и жидкая. Ручонки тонкие. Некрасивая девочка, угловатая и бесцветная какая-то. Бабушка её была женщиной крупной. Круглое лицо почти без морщин, сурово поджатые губы. Жизнь всегда оставляет отпечаток на лицах. На этом лице читалась привычка справляться с трудностями самостоятельно и контролировать любой каприз судьбы. Её пальцы проворно двигали спицами, на них она почти не смотрела.

– Батюшка Инспектор, радость-то какая! – откуда-то возник Домовой и тут же вытянулся во весь рост в глубочайшем почтении.

– О, Домовой, – обрадовался Кот.

Странный человечек нравился ему. Был он похож на Кота своей безупречной наглостью и отсутствием чувства вины по любому поводу. Домовой был чистым, борода расчёсана, седые длинные волосы уложены на пробор. Его лицо со светлыми глазами улыбалось, разгоняя паутинку мелких морщинок. На Домовом была красная рубаха и широкие светлые штаны. Рубаха подпоясана пояском с кисточками. Смотрите-ка, прямо стиляга и первый парень на селе! Домовой сел на край лежанки рядом с Котом. Откуда-то в его руках возник маленький лапоть, который Домовой принялся быстро доплетать. Кот полюбовался ловкостью маленьких рук.

– Как хозяйку зовут? – спросил он.

– Да кто как… Кто бабой Машей, кто Марусей, кто просто бабкой. Слушай, сейчас она песню запоёт. Ты такого не слыхивал поди, батюшка Инспектор, – отозвался Домовой.

Кот положил морду на лапки и прислушался. Женщина за столом стала тихо напевать. Потом песня зазвучала громче, объёмнее и заполнила собой пространство комнаты.

Вы слышали, как поют народные песни? Нет, не со сцены профессиональным артистом с фонограммой.  Вы слышали, как поют народные песни в сёлах, станицах, аулах? Без музыки, только душой. Когда песня становится осязаемой и густой, и поднимается в купольно-звёздное небо, заполняя собой всё до горизонта. Когда тихий голос вдруг становится единственным звуком во Вселенной. Когда перестаёшь слышать и видеть что-то ещё, кроме этого глубокого течения и звучания. Когда погружаешься в историю песни и плачешь над печальной судьбой её героя. Так поют из глубины души. И вплетаются в песню таинственные, мистические, древние силы рода. И вот уже видишь, как несутся по бескрайней степи орды кочевников, втаптывая в землю голубоватые кустики полыни. Как плачет юная красавица, потому что любимого забрали в рекруты. Кот не знал кто такие «рекруты» и зачем парня в них забрали. Он чувствовал, что это плохо. Глубокий грудной голос бабы Маши на протяжении трёх куплетов повествовал о страданиях юной невесты. Домовой стал всхлипывать, отложил лапоть и шумно высморкался в подол рубахи. Героиня песни всё плакала, воздевала руки к небу и упрекала его в бездушии и жестокости. А парня на четвёртом куплете, зарубил «нехристь проклятый» своей саблей. И покатилась буйная голова и полетела белая птица донести до невесты печальную весть. Домовой разрыдался в голос и припал мокрым лицом к кошачьему боку.

Тут в песню вступил юный, звонкий девчачий голосок. Дрожа и срываясь, он пел о том, как убитая горем красавица пошла топиться к ближайшему озеру. Ещё три куплета несчастная стояла на берегу и жаловалась на свою печальную судьбу. Домовой рыдал. Кот немного отодвинулся: «Хорош в меня сморкаться», – попросил он Домового. Тот поднял зарёванное лицо и Кот, удивившись искреннему горю на этом лице, придвинул Домового лапой к себе. Всё равно вылизываться. Песня закончилась предсказуемым утоплением. На месте, где стояла несчастная девица, оплакивающая своё горе, вырос куст калины. Ягоды на кусте потому и горькие, что полит этот куст слезами горючими. Кот чувствовал, как противно щиплет глаза набегающей слезой. Да, такого он никогда не слышал. Словно самое нутро его перевернулось. Чтобы не пустить слезу и не выглядеть перед Домовым слабаком, Кот решил переключиться на работу.

– А кто она по профессии, ваша баба Маша? Певица? – спросил он.

Домовой вылез из ласковых кошачьих объятий, ещё раз высморкался в рубаху, вздохнул.

– Не, она повитуха, – он снова всхлипнул.

– Это что такое? – не понял Кот.

– Ну, помогает бабам детей рожать. Болезни бабьи лечит травами всякими. Детей лечит. Вот в прошлом годе поповская дочка рожала. А дите её родилось слабое и больное. Думали, что до следующего утра не доживёт. Так баба Маша его в печке перепекала.

– Это как? – не понял Кот.

– Да, как обычно… Надо замесить тесто из ржаной муки под специальный шепоток. На рассвете повитуха идёт за водой из трёх колодцев. Потом из воды и муки тесто месит. Ребёнка этим тестом обмазывают, только рот и нос оставляют. А потом в печь три раза на лопате кладут и перепекают, раз в утробе материнской не доспел.

– В печь? Там же огонь! – Кот в ужасе сел и вытаращил глаза.

– Нет, в тёплую печь, негорячую. Потом повитуха специальный заговор шепчет. Чтобы хворь вся сошла с дитя. А когда дите допечётся, тогда его с лопаты через лошадиный хомут на пол спускают. От теста освобождают. Тесто собаки едят и хворь забирают. А младенец после того становится крепким.

– Врёшь ты, не бывает так, – не верил Кот.

– Да я сам видел! Был я до этого в гостях у кума на именинах. Банник ещё приходил. Так мы хмельного мёда и напились. Я домой вернулся и уснул в бабкиной корзине с травами и всякими инструментами для работы. А когда проснулся, она уже дите принимала. Ох и орала поповская дочка! Как будто с неё кожу живьём дерут, – Домовой покачал головой. – А когда дите родилось, оно и не кричало. Все решили, что мёртвое. Бабы голосить начали, поповская дочка плакала, что покрестить не успели. А баба Маша как крикнет: «А ну, цыть все!», а сама младенца завернула в тёплую шаль и какие-то слова ему в ухо шептала. И попа не пустила, тот хотел дитя крестить быстро перед смертью.

– И что ребёнок? Выжил? – Кот и верил, и не верил, и боялся за ребёнка, и искал в глазах Домового намёк на ложь. Чудное время, чудные дела творятся.

– Выжил, куда ему деваться? – гордо сообщил Домовой. Он подобрал своё рукоделие и пятка на лапте быстро стала приобретать округлость. – Баба Маша потом поповскую дочку три дня травами отпаивала, от кровати не отходила.

Кот посмотрел сверху на бабу Машу. Женщина довязала носок, оборвала ниточку и тяжело поднялась. Может быть, Юлькина прошлая жизнь – это и есть баба Маша? Может быть, Юлька – прирождённый врач? Кот вспомнил, как пришёл домой с раненой лапой. Болело не сильно, кровищи только было много. Хозяйка сначала бегала вокруг него, боялась лишний раз лапу ощупать. Попытки лапу перевязать натолкнулись на кошачий протест. Потом появилась ОНА – переноска. Кот и моргнуть не успел, как оказался в переноске, а потом на столе у ветеринара. Там ему лапу залили какой-то вонючей и кусучей жидкостью. Нет, никакого врачебного таланта в Юльке не было. Даже очень скрытого. Петь она тоже так не умела. Вообще никак не умела. Ну подмурлыкивала что-то под заводной мотивчик, но чтобы вот так…

В душе всё ещё тлело удивительное и тёплое трепетание, вызванное песней. А может, остаться тут? Хорошо же. Казалось, так вот и лежал бы в тепле и ласке на печи. Болтал бы с Домовым. Слушал бы завывание метели в трубе. Может быть, даже нашёл бы общий язык с Чернышом. Ел бы домашнюю простую еду, ловил мышей и слушал вечерами бабкины песни, свернувшись клубком на тёплой печной лежанке.

– А кто такой Банник? – вспомнил вдруг Кот незнакомое слово.

Домовой удивлённо поднял реденькие брови.

– Банник он как я, только живёт в бане. Баня – это там, где моются, – на всякий случай уточнил он.

Кот представил себе, как в Юлькином доме в ванной на полке с полотенцами сидит маленький человечек с мочалкой. Ну и зачем он там? Человечек из представления пропал.

Дверь с шумом отворилась, пропуская через себя морозный воздух, Черныша и укутанную в шубу тётку.

– Марусенька, пошли скорее! Настена рожает, поспеши, милая…

– Чего спешить-то? Настена твоя до утра не разродится, – повитуха достала из-под кровати корзинку и принялась в неё что-то складывать. Одновременно она давала указания Оксане, которая с любопытством наблюдала за сборами. – Поужинаешь и спать. Чтоб свечи не жгла, понятно?

– Понятно, – смиренно кивнула девочка. – А когда ты меня с собой возьмёшь? Обещала же учить…

– Когда надо, тогда и возьму. Корову утром подоишь…

– Да знаю я всё, – досадливо махнула рукой Оксана. – И про корову, и про кур, и про печь, и про тесто…

—Вот и ладно, – кивнула бабушка.