Межвременье

– Это пройдёт, – громко сказал знакомый голос.

Катя подняла голову и увидела на экране телевизора Юрия Николаевича. Директор сидел за тем же столом, что стоял сегодня посреди поляны. За его спиной была светлая стена, увешанная грамотами и дипломами. Синяя настольная лампа светилась мягким безопасным жёлтым светом, роняя на стол круглое пятно. Фотографии улыбающихся людей в деревянных рамках смотрели на Катю со стола.

– Это очень скоро пройдёт, – повторил он. Лицо его выражало уверенность и сочувствие. – Дело даже не в том, что время лечит. Ничего оно не лечит, глупости это. Дело в том, что ты взрослеешь и переосмысливаешь своё прошлое, свои поступки…

– Почему вы не оставите меня в покое? – спросила Катя. Душа её уже готова была взорваться истерикой, нужен был только толчок. И общество словоохотливого мужчины в чёрном костюме нужно было ей сейчас меньше всего.

– Потому что в горе нельзя оставаться в одиночестве. Кто-то должен протянуть руку помощи. Знаешь, ведь это был тупик. Такие отношения не приводят к долгой и счастливой жизни, – стал говорить директор рассудительным тоном взрослого человека, объясняющего ребёнку прописную истину. – Ты и сама это понимаешь. Ты умная девочка. Нельзя начинать отношения со лжи.

– Не смейте мне читать мораль, я вам не дочь! – Катя разрыдалась. Костя так и не позвонил. Всё кончено!

– Вот и хорошо. Слёзы очищают душу. Когда ты поплачешь, тебе обязательно станет легче. Чтобы в жизнь пришло новое, надо отпустить старое. Это всем известная истина… – не унимался мужчина на экране телевизора.

– Отстаньте от меня! – крикнула Катя, вскочила с дивана и выдернула из розетки шнур телевизора. Ей хотелось остаться одной. Плакать при свидетелях было стыдно.

– Молодец, Катя! Злись! Не держи в себе! Это надо выкричать, выплакать и забыть! – продолжало рассуждать изображение директора в телевизионном прямоугольнике.

Катя перестала плакать. Посмотрела на шнур в своей руке.

– О, не бери в голову, – понимающе махнул рукой Юрий Николаевич. – Я везде. В твоём телевизоре, в твоём доме. Я в твоей голове. Хочешь, я расскажу тебе о своей несчастной любви? Это было так давно. Мне было лет пять, кажется. Она была моей воспитательницей. Разница в возрасте была такой, что она даже не догадывалась о моих чувствах. Тебе ведь интересно? Когда кто-то делится страданиями, начинает казаться, что ты не одинок в беде…

Катя бросила шнур на пол и вышла из комнаты.

– С твоей стороны это не вежливо, – укоризненно донеслось вслед. – Воспитанные люди завершают разговор прощанием!

Катя направилась на кухню, прихватив с собой корзинку с вещами и рекламными листками. Она вытерла лицо кухонным полотенцем, включила электрочайник. Заварила себе крепкий чай. Достала из холодильника бисквит, недостойный, по её мнению, стать тортом на продажу. Намазала его вареньем. Если горе нельзя выплакать, то его всегда можно заесть.

Катя и сама знала, что эти отношения ни к чему не приведут. Но так обидно, когда выбор делают не в твою пользу. Это очень бьёт по самолюбию. По самому мягкому и ранимому месту в душе. Можно три года говорить, какая ты замечательная, какая красивая и любимая, а потом разрушить всё это молчанием в телефонной трубке. И это оглушающее молчание было громче всех красивых слов.

А какого цвета у Кости глаза? Катя замерла с кружкой в руке на полпути ко рту. Она не помнила. Но ведь это же очень важно, знать какие глаза у любимого человека. Она столько раз смотрела в них, когда он приближал свои губы к её лицу, чтобы поцеловать. Они тёмные или светлые? Есть же фотография в телефоне! Катя поставила чашку, взяла телефон. Должны быть фотографии. Должна быть переписка. Должно быть что-то. Номер телефона. Соцсети. Но в телефоне не было ни одного упоминания Кости. Даже история вызовов не сохранила его телефонный номер.

– Это вы сделали? – крикнула Катя и побежала в комнату. – Вы все удалили?

Телевизор был тёмным и молчаливым, как и полагается обесточенному электроприбору. Не было никаких упоминаний о Косте и в ноутбуке. Не было записей в дневнике. Как будто самого Кости не было. Зато была боль. Мысли все кружили вокруг его молчания в телефоне и его нерешительных слов. Катя продолжала вести с ним внутренний диалог, находила правильные слова и интонации. Вот только какого цвета у него глаза? Лицо темноволосого парня ускользало от внутреннего зрения, Катя никак не могла его рассмотреть. Это было неправильно. Странно.

Она вернулась на кухню, допила остывший чай. Достала из прогулочной корзинки вновь обретённые вещи, бутерброды, книжку, бутылку с водой. Выбросила в мусор одноухого зайца и рекламные листовки. Направилась было в душ, но передумала. Вернулась. Достала из мусорного ведра цветные листки и стала их разглядывать.

Это были яркие фотографии, на которых люди в белых халатах демонстрировали всем своим видом, как замечательно им живётся и работается в таинственном НИИВрИ. На общем плане были изображены двухэтажные строения с прямоугольными окнами в окружении цветущих акаций, фонтанов и клумб с пионами и розами.

Фотографии столовой обещали вкусное и разнообразное питание. Бассейн и спортзал гарантировали здоровый образ жизни. Длинные ряды книг в уютной библиотеке намекали на приятное времяпровождение после рабочего дня. Лаборатории на картинках выглядели как лаборатории из фантастического фильма про будущее и благотворное инопланетное вмешательство в развитие нашей цивилизации. Всё это благополучие было щедро украшено снимками цветущих на клумбах пионов, белоснежных горных вершин на заднем плане, бирюзовой бурной горной реки и ярких закатов.

И в этом идеальном месте обитали улыбающиеся, счастливые, увлечённые люди. У них были красивые лица и горящие интересом глаза. Они были одной командой, и даже на фотографиях чувствовалось их единство. И Кате отчаянно захотелось оказаться там среди них, убежать от боли и от серых будней в промёрзлом городе. Ей хотелось стать частью этой команды, чувствовать рядом надёжное плечо.

Может быть, она совершит какое-нибудь открытие, и её имя прогремит на весь мир. И Костя тогда пожалеет о своём выборе! Обязательно пожалеет! Будет смотреть по телевизору, как у неё берут интервью и локти себе кусать! А Катя будет принимать поздравления и восхваления, одаривать присутствующих лучезарной улыбкой, возможно, станет нобелевским лауреатом. Настроение улучшилось.

Она мстительно улыбнулась, представляя Костины страдания. А вдруг, если бежать очень быстро и далеко, то можно убежать от сердечной боли? Ах, у неё же бизнес! Ну чего особенного в этом бизнесе? Подумаешь, тортики. Что такое тортики рядом вот с этим? Разве можно жалеть о расставании с кондитером? А вот о расставании с нобелевским лауреатом ещё как можно!

Адреса НИИ нигде не было. Было только указание, что расположено это секретное заведение в секретном же городе Каньон-1. По снимкам нельзя было понять, где этот институт находится. Катя стала искать его в интернете, но ничего не нашла. Ну в этом-то не было ничего неожиданного. Город был закрытым и секретным, значит, сведений о нём в открытом доступе нет.

Катя посмотрела на последнюю картинку с изображением кабинета, в который ей надлежало явиться. Под фотографией было написано, что брать с собой надо только летние вещи в количестве необходимом на первое время. Всё для жизни, работы, удовольствия и развития щедро обеспечивал институт. Ниже крупным текстом сообщалось, что в НИИ разрешено взять одно воспоминание. Катя немного поразмышляла над этим. Что значит «взять» с собой воспоминание? И куда девать остальные, в бесконечном хороводе кружащиеся в её голове? И как можно «не взять» воспоминание, если оно навязчиво лезет на ум?

В молодости решения приходят быстро. Они подкрепляются фантазией, заменяющей жизненный опыт. Катя уже видела себя в белом коротком халате среди мигающих цветными лампочками приборов.

Да, она ничего не понимает во всей этой навороченной технике и понятия не имеет, какие знания от неё потребуются. Но ведь Юрий Николаевич разглядел в ней потенциал. А он директор этого учреждения. Значит, Катя им действительно может быть чем-то полезна. И что-то ещё он говорил про большую зарплату. Деньги были бы кстати. Ипотеку хотелось закрыть без помощи родителей. А то, что надо уехать из дома, наверное, не так уж и страшно. У неё ведь когда-нибудь будет отпуск.

Катя мысленно прикинула, какие вещи она возьмёт с собой, и что написать в сети по поводу временной (а, возможно, и постоянной) паузы в выпечке тортиков-открыток. Зевс отправится на побывку к Катиным родителям. Надо не забыть его любимую тряпочную мышку. Кот, наверное, будет скучать по своей взбалмошной хозяйке. В душе неприятно заскреблась вина перед рыжим любимцем. Катя была неисправимой кошатницей.

Она снова стала рассматривать снимок кабинета. Катя никогда не открывала двери по фотографии. Но если бы это не было возможно, директор бы предложил ей другой вариант. Значит, она сможет.

Мама долго не соглашалась на Катин переезд в Каньон-1.Они даже поругались и не разговаривали два дня.  Катина мама настаивала на том, что дочь не может представлять интереса для научного института, так как «нормального» образования не получила. А значит, её девочку заманивает в сети извращенец с хорошей фантазией. И мамин долг, и святая обязанность запереть Катю дома, пока не одумается.

Конечно, Катя могла хлопнуть дверью и отправиться в новую жизнь без разрешения и одобрения. Она ведь уже взрослая и имеет право принимать решения и выбирать себе путь в жизни. Но хотелось не так. Не напролом. Хотелось, чтобы понимали, ждали, верили, одобряли и радовались вместе с нею.

– Зачем ты нужна институту? Ты повариха! – громко говорила обеспокоенная родительница, суетливо перемещаясь по кухне. В желании унять разбушевавшуюся нервную систему она что-то постоянно вытирала и переставляла. Отец, не выдерживая накала страстей, удалился курить на балкон. Он делал так всегда, когда в непримиримой борьбе за правоту сталкивались характеры жены и дочери. Стоять у них на пути значило нажить неприятности на собственную голову.

– Да потому и нужна, что они повариху ищут. С опытом. Чтобы готовила вкусно. Тортики мои пробовали! – также громко отстаивала свою позицию Катя. Рассказывать про путешествия за двери она не стала. Могут ведь и санитаров вызвать.

– Ты никуда не поедешь! – стучала мать ладонью по столу. – Что ты про этот институт знаешь? Что значит засекреченный город? Запрут тебя там в подвале и будут продавать как сексрабыню. Не пущу!

– Я совершеннолетняя! У меня уже есть билеты! – спорила Катя.

Она, конечно, сделала по-своему. Это тоже было традиционно. И отец снова не вмешался. По секрету от матери сунул в Катину ладонь свёрнутые в рулончик деньги, многозначительно посмотрел ей в глаза, прошептал: «Ты же знаешь, котёнок, что у тебя всё получится? За Зевсом мы присмотрим, не волнуйся. Ты на маму не обижайся, это она от любви так переживает». Катя кивнула. Молча обняла его. А когда уходила из дома, незаметно засунула деньги в карман его куртки. Катя знала, что и он волнуется и, возможно, считает её решение уехать авантюрой. Как и выбор профессии. Но отец никогда не становился на её пути, какой бы странной ни была выбранная дорога. Катя была ему за это благодарна. Если бы он запретил, она бы обязательно послушалась. Но он не запретил.

В день «отъезда» Катя собрала сумку, прижала к себе мурлыкающего кота на прощание и осторожно приоткрыла дверь гостиной в новую жизнь.  За дверями показался пол, край чужого серого шкафа. Надо просто распахнуть дверь и сделать уверенный шаг. И солнечное, успешное, невероятное будущее превратится в настоящее.

Тут громко хлопнула входная дверь, и её мама взволнованно закричала:

– Катюша, ты дома? Кать!

– Да, мам, – ответила Катя, закрывая дверь в научный городок. Придётся что-то выдумывать. Не скажешь же, что путешествие в таинственный НИИ должно было начаться в гостиной.

– Я решила тебя проводить. Нельзя так прощаться, – уверенно сказала Катина мама. – Ты права, ты взрослая и должна сама распоряжаться своей жизнью. А мы будем тебя ждать. Только ты часто звони, пожалуйста. Постой-ка… Ты собралась ехать в этом? Ты не видела, какая погода на улице? Там зима!

Катя улыбнулась. Соврала, что ещё не переоделась в дорогу и как раз собиралась сделать это. Некоторое время они искали компромисс в том, насколько далеко должны были зайти проводы. Мама хотела посадить её в автобус. А ещё лучше доехать вместе до аэропорта и проводить взглядом, взмывающий в небо самолёт. Долго махать ей вслед рукой. Пока серебряная птица не скроется в сером низком небе. Чтобы быть уверенной наверняка, что её девочка не потерялась по пути.

Катя так далеко уезжать не собиралась. Ей всего-то нужна была обычная дверь. Желательно в тихом, безлюдном месте. В идеале дома.

Остановились на том, что мама вызовет для Кати такси, помашет ей из калитки рукой, а Катя за это наденет тёплую шапку и позвонит сразу, как только её самолёт приземлится в…

– Где ты говорила, находится институт? – взволнованно спросила мама, укоризненно глядя на Катину сумку. Мало вещей берет с собой. А вдруг там холодно?

– Я не говорила. Подписка у меня о неразглашении. Забыла?

Катя улыбнулась и обняла маму. Кто знает, когда увидеться придётся? Она быстро рассказала, чем надо кормить кота и как он любит играть. Снова прижала к себе пушистого любимца. Разлука стала такой реальной и неизбежной, что решимость дрогнула. Может быть, стоит остановиться прямо сейчас? Дома всё такое понятное и родное. Но тут во всей своей неприглядной правде всплыл в памяти телефонный разговор с обманщиком Костей. Она поедет в НИИ! Она докажет всему миру, что она лучшая!

Такси приехало быстро. Катя уселась на заднее сидение, помахала маме рукой. В машине играла музыка, разгоняя сонливость холодного дня. Водитель попытался завязать разговор, но девушка отвечала рассеянно и невпопад. Всю дорогу Катя думала, как будет совершать переход в людном месте. Успокаивала себя тем, что всегда может вернуться тихонько домой и перейти в НИИ из привычной двери.

ГЛАВА 3. Прекрасная новая жизнь