Возвращение черной луны. Книга 2. Горькая линия

– Может, я еще успею догнать ее?.. Не могла же она уйти далеко? – в его словах сожаление, второй раз эта женщина убегает от него. Почему?

– Попробуй! – улыбается Алексей.

– Мне одному кажется, это сын мэра? – Говорит Владимир, когда парень исчезает.

– Не кажется, а точно он – Евгений. – Подтверждает Серега.– По газете помню.

– Понравилась ему наша Лора. – Женским чутьем угадывает Валентина.

– Да бросьте вы, она ему по годам в матери годится! – ревниво заявляет Владимир.

– Ты ничего не понимаешь! Сейчас так модно!

– Лорхен фору любой молоденькой даст, – говорит Владимир, – только это не тот случай, если он сын мэра.

Алексей кивает. Они многозначительно переглядываются с Серегой.

– Я что-то не знаю, да? – догадывается Валентина.– Тайна тут какая-то есть, да? Что молчите? Быстро, как на духу!

– В другой раз. Дома поговорим. Не порть вечер, Валентина!

2

Всю свою жизнь Катя кого-то ждала или поджидала. Петю с работы, когда он милиционером служил. Дежурил, бывало, допоздна, гонялся за хулиганами и преступниками. А она дожидалась. Дожидалась сына из армии и братьев из заключения. Лорку ждала. Теперь вот внуков надобно дожидаться, переживать, что бы с ними, родненькими, ничего не случилось молить Богородицу Абалакскую.

В окне, напротив, у Надежды Ивановны горит свет. Лязгают ворота. Выходит постоялец, неспешно закуривает.

– Здравствуйте, Катерина Максимовна!

– И вам не хворать.

– Эх, ночь, какая! В Москве и ночь, и небо совсем другое. А здесь не надышишься.

– Тогда почему аномалия? – пытаясь отвлечься от своих мыслей, спрашивает Катя.

– Пока не разобрались.

– А нам с этой аномалией хорошо жилось, спокойно. А разворошите, каково будет?

– Если честно, то не знаю.

– То-то и оно.

Наконец, слышится гул мотора. Катя узнает его из ста таких же старых, как ее жизнь моторов. Из-за угла выкатывает старый «Жигуль», Алексей по-молодому скорехонько выпрыгивает. Серега и Валентина по-хозяйски остаются в салоне.

– Гуляки! Я прямо, извелась.– Поворчать Кате, как сказать «здрасьте». – Не голодные?

– Ну, ты скажешь! Ризотто по-милански. Салат из заграничной ветчины и клубники. Миль Фей на десерт. – Радостно стрекочет Валентина.

– О, господи! И как же ты выучила такие названья за один вечер!

– Катя, мы сегодня были, как новые русские! – у Валентины голова идет кругом от сегодняшнего вечера.

– А утром пойдешь своих коров доить, и снова станешь старой русской! – охолоняет ее Катя.

– Ну, вот зачем настроение портить! – гаснет Валентина.

– Катюха, ты вот так всегда! – не может не укорить Серега.

Абаянцев, невольно подслушивая семейный разговор, миролюбиво усмехается. Люди живут так просто, говорят о таких простых вещах, а главное – они родные, любят друг друга, друг другу прощают, верят… Что ж ему-то так плохо? Он давно ощущает себя обделенным и одиноким… И женщины с ним все не те, влюбляется он не в тех, словно блуждает в трех соснах. А ведь профессор, ума палата, и всем он любопытен и все его в друзья прочат. А искренностью человеческой никто с ним не делится. Даже Смирновы, с которыми он дружит со студенческих лет. Впрочем, Смирновы все делят на двоих, а ему порой и перекинуться словом не с кем.

– И хочешь сказать, что ты ни граммочки не выпил? – не верит Катя.

– У меня свидетели есть! – возмущается Серега.-Кроме минералки ничего!

– А куражу!..

– Я от природы такой веселый. Как будто не знаешь. Я оптимист.

– А вот Алексей слегка во хмелю! Катя, Бэ само мучо! Песня, какая прекрасная! – в радостном смятенье продолжает рассказывать Валентина.

– Хорошая песня. Красивая. В молодости слушали. Только о чем там поется, так и не узнали.

– Почему не узнали? Узнали! Бэ само мучо по-испански – целуй меня крепче! – Валентина рада поделиться новым. – А как Лора танцевала! Даже сын мэра не выдержал. И она с ним, как испанская фурия – туда-сюда!.. Танго! Катя, это надо было видеть!

– А с чего вы взяли, что это был сын мэра? – встрепенулась Катя, ей совсем не хочется в это верить. Еще этого не хватало. И снова, в нутре души зашевелилась тревога.

– Так мы с ним познакомились! Руки друг другу пожали.

– Красивый, такой видный парень! Высокий, черноглазый… Он сам подошел к нам за столик, только Лорка убежала уже. Деньги на стол кинула, сказала, что б сами расплатились, дела у нее какие-то оставались…

– Убежала? – Катя с облечением вздыхает. – И какие у нее дела ночью-то? Да поезжайте вы уже домой! Пойдем, Леха. Ворота запирать пора.

Вот и мучайся теперь всю ночь, Катерина.

3

Стрелки часов приблизились к трем, обеденный перерыв заканчивался. Как в Швейцарии, с часу до трех городок вовсе затихал, закрывались на обед многочисленные магазинчики, где продавали продукты и водку, новоявленные бутики, в которых сидели длинноногие девочки, разгадывая от скуки сканворды в модных журналах. И даже самый большой универмаг «Раздолье» с двух до трех умолкал, как улей, в который возвратилась на отдых пчелиная семья. Муниципальный транспорт, кажется, тоже сходил с проложенных десятилетиями маршрутов, чтобы дать возможность водителям пообедать в забегаловках с хорошими названиями «Купеческая слобода» или «Ульянин двор». Лоре нравились эти сладкозвучные названия, они звучали для ее слуха русской музыкой.

Но вот стрелки часов показали три, Лора поднялась, чтобы отправиться в универмаг. Через полчаса она вышла оттуда с двумя пакетами в руках и тут же остановила такси. А еще через двадцать пять минут машина привезла ее на окраину города к черному кованому забору. Это было едва ль не последнее здание, а дальше зеленеющая в хлопьях расцветших ромашек и желтоголовых одуванчиках поляна, а за ней в нежно – зеленой дымке лесок. А скорее, березовый колок, как их здесь называли.

Она прошла по дорожке присыпанной мелкой речной галькой, мимо цветочных клумб, по моде давних лет отороченных побеленными кирпичами, поднялась по лестнице, разыскала нужную ей дверь с табличкой: Главный врач Семидолина Наталья Петровна.

В уютном кабинете, украшенном мягкими игрушками и детскими рисунками, за столом сидела пожилая женщина в белом халате.

– Добрый день, доктор. Меня зовут Лариса Борисовна. Это я вам звонила. В этих пакетах конфеты, печенье, вафли и все такое сладкое для детей.

Семидолина одобрительно улыбнулась.