Кот

Кот
Светлана Викторовна Бодрова

Кот, простой кот, ищет кто его приласкает. Но так ли всё просто? Кому будет хорошо – новому питомцу, или сердобольным хозяевам.

Светлана Бодрова

Кот

Я, Кошка, брожу, где вздумается,

и гуляю сама по себе.

Редьярд Киплинг.

«Кошка, которая гуляла сама по себе».

Весна в этом году выдалась довольно тёплой и на удивление ранней. Но, несмотря на это, даже сейчас, в середине апреля, ночью ещё стояли заморозки. Лужи, днём бликовавшие тысячью маленьких солнц, к утру промерзали до основания, и становились коварными ловушками для беспечных пешеходов. Деревья тоже не спешили надевать зелёный наряд, но в воздухе постоянно ощущался аромат весны, идущей большими, но неспешными шагами.

Старый Кот медленно ковылял по тротуару, проложенному сквозь большой дачный сектор. До города было рукою подать, вернее лапой, но время неумолимо поджимало, а в маленьких домах шансы неизмеримо возрастали. В этом он уже давно убедился на собственном опыте. Да и прохожих здесь встречалось меньше, чем около многоэтажек, а значит меньше шансов получить пинка, или камнем но хребту.

Пепельного цвета, с белой грудкой, и такими же носочками на лапках, совсем недавно он выглядел шикарно и презентабельно. Ничуть не хуже породистых выставочных кошек, в страхе шарахавшихся от него по сторонам. Но времена переменились. В доме, где он проживал последние полгода, кроме хозяйки его не любил никто. Надеясь на лучший исход, Кот не убегал с насиженного места, но ему, всё же, крупно не повезло. Хозяйка умерла в больнице, вдали от него, а её домочадцы сразу же выкинули его за дверь. Глупые люди, он и сам бы ушёл, не задерживаясь ни на минуту. Неудача сильно подкосила его, и теперь он выглядел, как старое больное животное, давно просившееся на милосердное усыпление. Так что, хочешь, не хочешь, а ему надо было спешить.

Кот ковылял от одного дома к другому, останавливаясь, и глубоко втягивая в себя воздух возле каждого из них. Многие из них оказывались пустой обманкой. Люди в них не жили, кто чаще, кто реже, наезжали сюда временами. Кота это не устраивало. Возле таких домов он рассерженно фыркал, и плёлся дальше.

Пройдя очередной мёртвый дом стороной, Кот остановился возле следующего, покрытого весёленькой зелёной черепицей. Из высокой трубы шёл еле заметный дым. Люди здесь жили, и внутри Кота робко шевельнулась надежда. Усевшись поудобнее на задние лапы, и зажмурив большие жёлтые глаза, он, во всю мощь кошачьих лёгких втянул в себя порцию утреннего морозного воздуха. Пойманные в ловушку запахи рассказали ему о многом. Пахло грудным молоком, людским потом, вкусной едой, теплом и любовью. Их всего трое. Двое молоды и здоровы, а третий настолько мал, что сосёт грудь у матери. Любовь здесь буквально разливалась в воздухе, стелясь над промороженной землёй, и путаясь в голых ветках. Много, слишком много любви они питали друг к другу. Ему не досталось бы ни капельки. К тому же они молоды, и у них всё впереди, а его время неумолимо бежит вперёд. Здесь ему нечего ловить. Кот выдохнул удерживаемый воздух, со стороны могло показаться, что он просто вздохнул, и поплёлся дальше.

Возле следующего дома ритуал повторился. Здесь запахов оказалось намного меньше. Пахло грязью, тухлятиной и водкой. Ни любви, ни сострадания, вообще никаких чувств. Человек живёт в одиночестве, и его душа закостенела настолько, что он быстрее съест его на обед, чем полюбит хоть капельку. Снова не то. Снова пришлось ковылять до следующей калитки.

Так он и шёл по длинной узкой улице, ища что-то своё, известное только ему. Но каждый раз, с надеждой набирая полные лёгкие воздуха, разочарованно выдыхал его, издавая при этом громкое, похожее на чих, фырканье. То, что ему нужно было, никак не находилось, а улица кончалась, упираясь своим концом в старый еловый лес. Уже не первая улица, тщательно обследованная им.

Оставив позади два мёртвых дома, Кот уставился глазищами на старый покосившийся домишко. Его убогий вид, и неухоженный сад, могли обмануть кого угодно, но только не Кота. За хлипкими деревянными стенами явно кто-то жил. И снова Кот неподвижно замер, вдохнув сбросивший ледяные оковы воздух. Сидеть пришлось довольно долго, но как выяснилось, оно того стоило. Запахи оказались очень слабые, но в таком количестве, что трудно было отделить один от другого. Такого не было уже давно. Запутавшись в хитросплетениях еды, тепла, мягкой постели, но напоследок уловив лёгкий запах смерти, Кот медленно тихо выдохнул. Здесь необходимо было второе, более тщательное обследование. С призрачной надеждой Кот снова втянул воздух, принюхиваясь к другим, более затаённым запахам.

Запахи старости и одиночества оказались лидерами. И если первый, сплетаясь с запахом смерти, обнадёживал, то второй ещё не говорил ни о чём. Даже одинокие люди, одиноки по разным причинам.

Второй, более слабой волной, переплетаясь между собой, шёл страх, разочарование и обречённость. Они были настолько заглушены, что скрывались даже от собственной хозяйки. И только такое существо, как Кот, сумело выловить их среди остальных. Никому другому они не были подвластны. И напоследок, робко, затаившись глубоко-глубоко, шла спрятанная ото всех, нерастраченная любовь.

Не смея до конца поверить в свою удачу, Кот уставился жёлтыми глазами на дом призрак, в первый момент даже забыв выдохнуть застигнутые врасплох запахи. Давно ему так не везло. Стоило рискнуть, и потратить здесь своё драгоценное время.

Встав, приобретая былую подвижность, Кот грациозно отряхнулся от насевшей на шкуру пыли, и просочившись сквозь щель в заборе, вальяжно направился к старенькому крыльцу. У него ещё оставалось время, чтобы немного привести себя в порядок. Людям очень важно, как ты выглядишь.

Женщина опаздывала на работу, и поэтому, когда вышла за дверь, не сразу заметила сидящего в двух шагах от неё Кота. Пока она доставала ключи, Кот внимательно рассматривал свою будущую хозяйку. Выглядела она моложе прожитых лет, опрятно одетая и оживлённая. Но всё это было лишь показной видимостью человека, не желавшего принимать чью-либо жалость. Унюханные им запахи, ставшие более сильными, говорили совсем о другом.

– Мяу. – Раздалось робкое мяуканье.

От неожиданности женщина вздрогнула, и не попала ключом в замок.

– Бедолага. Как ты сюда попал? Есть наверно хочешь? – Разглядев незваного гостя, женщина с трудом присела возле него на корточки.

– Мяу. – Повторил Кот, словно соглашаясь с ней.

Он жадно втягивал ноздрями волну ещё не любви, но уже нежности, исходившей от неё, и не собирался останавливаться. Если так пойдёт и дальше, то в будущем его ожидает отменный пир.

– Жалкий-то какой. – Задумчиво произнесла она. – Давай хоть покормлю тебя, что ли, всё равно уже опоздала.

Цепляясь за хлипкие перила, она с трудом поднялась во весь рост, и скрылась за дверью, не забыв при этом, поплотнее прикрыть её. Кота это ни капельки не расстроило. Доверие вещь важная, но его ещё нужно заслужить.

Через несколько минут перед его мордой стояли два лоточка. В одном лежало мелко порубленное варёное яйцо, в другом плескалось жирное деревенское молоко.

– Ешь, давай. Уж извини, больше ничем помочь не могу. – Женщина подвинула миски поближе к его лапам.

– Мяу. – Произнёс Кот, и подняв хвост трубой, попытался потереться об её ноги.

Женщина непроизвольно отступила.

– Грязный ты какой. Да и я уже опаздываю. – Словно извиняясь, пробормотала она, и, закрыв дверь на ключ, быстро скрылась из поля зрения.

Кот спокойно наблюдал за тем, как она уходит. Ему не нужно было торопиться. Неосознанно, женщина доказала, что умеет любить, и делиться с другими своей любовью. Не со всеми, конечно, а только с теми, кто отчаянно в этом нуждаясь, сумеет принять это. Оставалось только ждать. Время сделает всё остальное.

Обойдя оставленные миски стороной (в такой еде он не нуждался, хоть и ел, чтобы не вызывать подозрений), Кот скрылся в высокой траве, с намерением вернуться, когда это будет нужно.

Когда женщина вернулась с работы, она и не ожидала увидеть Кота на том же самом месте. За целый день она уже успела забыть о его существовании. Тем отраднее ей показалась мысль, что её кто-то ждал, пусть даже грязное беспородное животное. А Кот, хоть это было почти незаметно, за прошедший день стал более гладким и ухоженным. Его еду растащили вездесущие наглые воробьи, и он, с чистой совестью, сидел на крыльце, довольно жмуря жёлтые глазищи.

– Сидишь? – Женщина и растерялась и обрадовалась, увидев его мохнатую фигурку. – Поел? Молодец! А что же молоко не допил? Не понравилось? – Она разговаривала с ним, как с человеком, роясь в сумке в поисках ключей.

Кот вытянулся в струнку, впитывая каждое слово, слетавшее с её губ. Уже давно никто не говорил с ним таким ласковым голосом.

– Извини, домой не приглашаю. Привыкла одна жить. – Шутила она. – Уж не обессудь. Но покормить могу. Этого добра у меня навалом.

А большего ему пока и не надо было. Кот удобно устроился на верхней ступеньке, и принялся спокойно ждать. Предательское время сейчас работало только на него.

– Раиса! Ты где? Чайник-то вскипятила? У нас сегодня пирожки с яблоками были. Я аж пять штук умудрилась заныкать.

Хозяйка уютно домика, кряхтя поднялась с кровати, и направилась на кухню. Это на людях она выглядела бодро, намного моложе своего истинного возраста, но дома, вместе со стареньким уютным халатом к ней возвращались все её тяжело прожитые годы. Здесь не от кого было скрываться, и она становилась сама собой – уставшей от жизни, женщиной преклонного возраста. Когда она с трудом доковыляла на негнущихся к вечеру ногах, то без удивления увидела соседку, восседавшую за её обеденным столом.

– Ну, ты пока доползёшь, пора будет уже спать ложиться! – С явным превосходством женщины более молодого возраста, констатировала она. – Ты так скоро совсем трухой рассыплешься, надо же как то держать себя в руках.

Недовольно поморщившись, Раиса, тем не менее, не стала спорить с бесцеремонной соседкой. Она давно схоронила родителей, и не сумев обзавестись собственной семьёй, жила в одиночестве. Заглядывающая к ней каждый вечер Марина, стала единственной её подругой и собеседницей, какой бы она не была. Понимая, что если бы она не пришла, то «куковать» ей до полуночи, перебирая в памяти прожитые годы, Раиса в ответ, лишь жалобно улыбнулась.

– Да что-то я совсем расклеилась. Всё болит, еле на работу встаю. Видимо возраст даёт о себе знать.

– Да какой возраст! Ещё меня переживёшь! Не жалься понапрасну, всё равно не поверю! Я, вон, смотрю, ты живностью обзавелась. Кошара то страшенный, жуть. Неужели не могла кого посимпатичнее приютить? Да злющий, падла. Весь потасканный, оборванный, а всё туда же. Как зашипит на меня, я чуть с лестницы не упала. Я ему «Брысь», а он, ноль эмоций, только зыркает глазами, да зубы скалит. Хорошо хоть не бросился на меня, а то все ноги разодрал бы, глядишь, и зашивать пришлось бы.

Пока Раиса вспоминала про невольного жителя на крыльце, о котором забыла сразу же, только поставив блюдца с едой, Марина уже переключилась на другую тему, продолжая громогласно болтать, без умолку. Так они и провели весенний вечер, за чаем с пирожками, и не прекращающимися разговорами. Марина, сидевшая дома, успела за день собрать все местные сплетни, и теперь, не стесняясь, вываливала их на подругу.

– Кузьмич-то, с пятого дома, совсем до чертей допился. Ночью обожрался, да к Прохоровым полез. Встал на четвереньки, и давай им головой в дверь ломиться. А сам при этом блеет, хрюкает, мычит. А уж когда кукарекать начал на всю Ивановскую, Васька не выдержал, да дурку вызвал. Хотя они тоже хороши, все такие белые, пушистые, старшенький здоровается всегда, только не верю я таким идеальным семьям. Ну не бывает такого, чтобы муж с женой не ссорились, а дети послушными росли. Вот у кого хошь спроси, любой тебе скажет, что я права. Так что рано или поздно, и они на чём-нибудь проштрафятся. Тем более, у Ленки, у самой, мать, та ещё фря, недоделанная. Всю жизнь её Митрич, царствие ему небесное, бил смертным боем. Она в молодости и по соседям бегала, и на улице ночевала, однако ж, не развелась с супостатом. Да и где развестись-то? Он же при жизни деньги большие зашибал, да каждую копеечку в дом нёс. Манька при нём как сыр в масле каталась. Мы кур жилистых пережёвывали, а она, что ни день, мясо парное готовила. Зато сейчас, идёт, нос задрала, ни с кем не разговаривает. Бросит, как собакам кость, «здрасьте», сквозь зубы, и поплыла, и поплыла, барыня. И на что только живёт, не знаю.

И так далее, и так далее…. Всем соседям досталось, никого не забыла.

А Раиса жевала клёклые пирожки из заводской столовой, и краем уха улавливала лишь суть. Среди бесконечной трескотни ей удалось пожаловаться на ноющие колени, и не прекращающуюся боль в желудке. Да помянуть недобрым словом сурового начальника. Но и этого ей оказалось достаточно. Как только слова были произнесены вслух, на душе сразу полегчало.