Целую тебя, мой Пьер

– Повторюсь, Лизавета Егоровна, – весьма толковые, но… порой, доводят до полного недоумения. Вот, например, поверите или нет, но это правда – из двадцати встреченных немцев пятнадцать из них более всего интересует – отмораживаем ли мы, русские, зимой носы или нет? Дальше этого их любознательность не простирается.

– Вы хотите сказать, Сергей Иванович, что в нашем обществе более обширные интересы? – недоверчиво спросил Гончаров.

– Не буду говорить за всех, но могу сказать, что в московском обществе, по примеру столицы, сейчас обрели популярность шахматы. Дмитрий Афанасьевич, вы не увлекаетесь?

Наталья впервые подняла на гостя заинтересованный взгляд, а Дмитрий покачал головой.

– Я плохо играю, а вот Наталья Николаевна весьма преуспела в шахматах.

– Вот как? – заинтересованно воскликнул младший Михайловский, – давайте сыграем, Наталья Николаевна!

Слегка поколебавшись, она согласилась.

– Хорошо, Николай Сергеевич, после обеда я сыграю с вами партию.

– Не боитесь проиграть, Наталья Николаевна? – с мягкой улыбкой спросил Сергей Иванович, – мой сын – искусный шахматист. Вас кто-нибудь учил?

– Да, меня учил Александр Сергеевич, а его сам Александр Дмитриевич Петров.

– О, как бы я хотел познакомиться с этим потрясающим человеком! Он и книгу написал, вы знаете? – наклонился к ней поближе старший Михайловский.

– Конечно, Сергей Иванович, – тихо ответила Наталья, – у нас дома книжка с его личной подписью Пушкину.

Глаза обоих гостей были устремлены на Наталью, и Елизавета Егоровна почувствовала досаду. В этот вечер она ясно поняла, что в её доме, где должны поклоняться, говорить комплименты в первую очередь ей, хозяйке, интересоваться её взглядами и восхищаться только ей, теперь всё внимание гостей заняла другая. И хотя она сама частично всё это устроила, решив выдать золовку замуж, ущемлённое самолюбие не могло смириться со второй ролью.