Отражения свободы

Саша поднимает глаза на Серафима. Она так и не может понять его эмоции. Да и раньше, надо сказать, не до конца могла. Но он всегда казался ей искренним. Искренним в желании чему-то учить, пусть по-своему, в своем понимании роли наставника… Искренним в своем исчезновении перед всей этой «операцией». Но как бы то ни было… Серафим ей верил. Он в конечном счете спас из того леса, из того падения-полета, несшего… Ничего хорошего не несшего. Не говоря о том, что именно данный им амулет каким-то образом отпугнул человека в маске. Опасался что ли, что сам наставник появится? И поэтому в предателя так легко поверил и сам Серафим, и Михаил Ефимович?

Как бы то ни было – умом Саша понимала, что здесь сейчас ей и правда безопаснее, чем где-то еще. Хотя бы потому что там, в этом «где-то еще» никто так вовремя не отвлечет внимание человека в маске и черные ленты дотянутся до нее. Или кое-что похуже. И бежать будет некуда. И не к кому. Не к коту же…

И она правда очень устала. Слишком устала, чтобы пытаться куда-то бежать, и что-то предпринимать сейчас, как бы не хотелось. Слишком устала, чтобы противостоять, драться до конца… Да и к тому же – в этом доме она пришла в себя. Пила, ела, наконец-то облачилась в новую собственную одежду, за которую потом расплатиться из стипендии, хотя Серафим настаивал вообще на отсутствии всякой платы.

Саша пробегает пальцами по резной пластине амулета. Прошлый не подвел… Она не могла сказать, что не чувствовала где-то в глубине души боли от тех часов в камере, от сомнений, так никуда не исчезнувших, как бы по-детски все это не было. Но сейчас они, по крайней мере, делали одно дело. Анатолий просил ее остановить Андрея. Тамара просила. И Серафим был согласен помочь. Так же как раньше она не могла бы относиться к наставнику… Но, определенно, он за эти сутки сделал для нее очень и очень много.

– Спасибо, – она говорит искреннее. Насколько вообще может.

– Отдыхай. Увидимся утром. И зови, если что-то понадобится. Доброй ночи.

– Доброй, – в некоторой растерянности отвечает Саша, глядя на закрывающуюся дверь.

И отгоняя от себя непрошеные воспоминания о собственной семье. Удачно отгоняя, ведь никто из прошлого не приходит в мешанине сонных образов. В этих образах вообще ничего нет – ни плохого, ни хорошего. Только приятная тяжесть теплого одеяла, смутно различимая на грани сознания.

Глава 5

– В общем ситуация складывается… интересная, – Михаил Ефимович сидит, оперев руки на заваленный бумагами стол и с усилием скрестив перед собой пальцы.

Кухня Серафима буквально забита людьми. Точнее – не совсем людьми.

Помимо Саши, старающейся не отсвечивать на собрании, на которое ей точно в другой ситуации не попасть, и главы южных магов, тут был и сам Серафим, прислонившийся к плите и разглядывающий мир за окном в подступающих сумерках, и двое черноволосых близняшек из Ордена, и, что самое неожиданное, коренастый невысокий вампир дальневосточной наружности. А рядом с Сашей на соседнем стуле Олег Васильевич, тот самый мощного сложения оперативник, которому она трижды пыталась сдать практику, кажется, в какой-то другой жизни.

– Я бы даже сказал – крайне интересная, – Михаил Ефимович чуть поморщился. – Настолько, что я прошу покинуть это собрание тех, кто не готов принести клятву о неразглашении.

– Сурово, – одна из близняшек, одетая в довольно откровенный наряд, больше подходящий для посещения пляжа, а не для деловой встречи, улыбается. – Но когда ты позвал нас сюда, а не к себе, то и так стало понятно, что мы не иначе, чем тайный заговор по свержению правительства организовываем.

– Леса, – одергивает ее сестра, на вид больше похожая на офисного работника со своей белой блузкой, черной юбкой и собранными в пучок волосами. – Не паясничай.

– Отстань, Антонина.

– Узнаю вас, – усмехается Серафим. – Поразительное единение.

– Мы в деле, Ксандр, – отмахивается та, которую назвали Лесой. – А иное значения не имеет.

– Прекрасно. Остальные? – Михаил Ефимович обводит глазами кухню. На Саше он словно на секунду задерживается, и она вздрагивает.

Клятва?.. Но, впрочем, уходить Саша все равно не будет, так что какая разница?

– Не тяни, – вампир говорит с еле слышным тихим шипением. – Мы знаем, что значат такие приглашения.

– Прекрасно. В таком случае начнем.

Михаил Ефимович размыкает руки, делает ими резкое, выверенное движение – и в тот же момент Саша замирает, ощущая, как нечто врезается прямо в центр ее лба, пробираясь сквозь все щиты, и исчезает. Не тает, не разрушается, а исчезает, словно бы прячась где-то, пока не придет нужное время. А маг начинает говорить, громко и четко.

– Обсуждать то, что сказано отныне и навсегда вы можете только с присутствующими здесь, не давая ни словами, ни жестами, ни действиями понять никому другому ни о том, кто вел речь, ни о том, о чем была речь.

Саша ощущает, что эти слова словно бы волновали Отражение, заставляя сплетаться силу вокруг всех собравшихся во что-то… Во что-то, чему не было названия.

– Без моего дальнейшего соизволения да будут ваши уста замкнуты навеки от разговоров нечестивых, и да будет добровольное их отмыкание нести за собой кару смертную.

На секунду Саше кажется, что она перенеслась веков эдак на десять назад, а говорит эти слова вовсе не плотный лысеющий мужчина в добротном костюме на самой обычной человеческой кухне, а как минимум главный волхв где-нибудь на капище. Волна силы пробегает по помещению, задевая всех вокруг, и исчезает, словно впитываясь куда-то. И вместе с ней исчезает и странное ощущение безвременья. Тем более что Михаил Ефимович дальше говорит уже совершенно нормальным, современным языком.

– Итак, к делу, – маг выталкивает на центр стола какие-то из горы бумаг. – Вот более полное описание нашей последней операции против общины Андрея Боготова, кто хочет – ознакомьтесь, вы все здесь допущены. В нынешнее время мы имеем подтверждение информации о том, что Затронутые и люди общины намереваются стащить отсюда, – он вытаскивает еще один лист, на котором Саши видит большой четкости спутниковый снимок, – атомную боеголовку и использовать далеко не в мирных целях. По протоколу еще от 1972 года проект «Чердак» предусматривает хранение по всей стране в таких вот небольших воинских частях малых частей ядерного арсенала, которые можно было бы поставить на вооружение в случае массированной атаки на главные и известные вероятному противнику места размещения атомного оружия России. Не самый практичный подход, но кому-то в свое время захотелось перестраховаться и иметь что-то кроме подводных лодок и самолетов, так что инициатива была одобрена и принята к реализации.

Олег Васильевич морщится.

– И именно поэтому у нас вечно командировки то туда, то сюда для поддержания защиты. Гениальная идея людей, ничего не сказать. А оперативникам отдуваться.

Вампир в ответ хмыкает, но молчит.

– Да, поясняю – Орден осведомлен о проекте и тратит немало сил по поддержанию защитных чар в таких местах. У нас уже были… Инциденты. С попытками похищения затронутыми оружия массового поражения, – Михаил Ефимович в упор смотрит на вампира.

– Я за это свою повинность отбыл, господин Новгородский, – чуть кланяется тот. Саша понимает, что говорит он с явным акцентом. – И не отрицаю ничего из прошлого. Но с тех пор ваша защита не оставила нам ни единого шанса. Я говорю и как частное лицо, и как представитель Ковена.

– Я прям чувствую, что тут во всем этом есть подвох, – Леса склоняется над фотографиями. – Ведь не могут же ребята Андрея всерьёз на успех рассчитывать? Я помню его – способный парень, но и только. Или он там вырастил у себя в лесах отряд великих магов?

– Великих – нет, но Затронутых у него много, – отвечает Михаил Ефимович. – А подвох в том, что, по нашим данным, этой воинской части вообще не существует.

– Что? – Олег Васильевич, буквально впивается взглядом в начальника. – Она действующая?

– Более чем. Так что, Леса, отвечая на твои слова – думаю, Андрей и его люди имеет все основания рассчитывать на успех. Современных наших щитов там нет.

– И все же. Они что, рассчитывают эту дуру ночью разобрать и по кускам вынести? Это ведь не чертеж какой украсть, а здоровенную и тяжеленую штуку.

– Мы предполагаем, что послезавтра, когда большая часть личного состава части отправится на учения, община с помощью добровольных помощников из числа людей, проживающих вместе с Затронутыми, отрежет кроанокским куполом территорию и захватит боеголовку, – вступает в разговор Серафим. – В дальнейшем вероятен или шантаж Ордена прямо на месте, или физическая транспортировка на захваченной военной технике куда-то в населенные пункты и там уже применение заряда или вновь шантаж таковой возможностью, или нуль-переход. Предположительно второй вариант наиболее вероятен.

– А силенок у них хватит? – со скепсисом отозвалась Антонина. – На купол Андрею может и достанет мозгов, но вот точно не сил. Хоть если он три десятка своих под нож пустит, как баранов.

– На территории общины есть сталесский менгир.

– Черт.

– Именно. Эта первый важный момент. И второй, – Серафим поднимает палец. – Совет не дал согласия на срочную силовую операцию.

– Идиоты, – фыркает Леса. – Форменные.

Вампир только тихо смеется.

– Косвенные доказательства их не устраивают, – объясняет Михаил Ефимович. – И на данный момент вмешательство представляется для Москвы приносящим дестабилизацию в обстановку, а не ее стабилизирующую. Нам предписано установить наблюдение и ожидать дальнейшего развития событий. И даже тот факт, что в нашей собственной системы охраны данная часть может быть не первой «исчезнувшей» из архива, никого не смутил.

– Бумагомаратели, – Леса откидывается назад, ставя стул на две ножки без усилий. – Исчезнувшей… У нас завелась крыса, так? Отсюда вся секретность и сборы на этой, прости меня, Ксандр, крохотной кухоньке?

Михаил Ефимович кивает.

– К сожалению, – Серафим вновь берет слово, – кто-то из Ордена действительно работает вместе с Андреем. По нашим данным, именно мистер икс вдохновил Боготова, заигравшегося с властью над общиной, но дружившего до этого лета с головой, на планирование столь прекрасной авантюры. И кто-то, кто держит руку на пульсе действия Ордена. Он едва не убил нашего внедренного агента сам, до того полностью саботировав всю протокольную страховку. И без любых следов.

– Саботировал? – Лекса поднимает бровь, – ну пусть полевых только дурак не обдурит…