Бейкер-стрит и окрестности

Но вернемся к дому 72, который у Конан Дойла, как мы с этого момента будем считать, носит номер 221-б. Буква «б» (сокращение от «бис»), по утверждению автора классических холмсианских книг Майкла Харрисона («По стопам Шерлока Холмса» и «Лондон Шерлока Холмса»), указывала на то, что квартира Холмса и Уотсона располагалась над магазином или конторскими помещениями, имевшими отдельный вход. Вполне возможно: ведь ни Уотсон, ни Холмс никогда не бывают на первом этаже своего дома. Однако адресов с индексом «б» на реальной Бейкер-стрит не было, наличие же индекса «а» в некоторых случаях означало вообще отдельный дом, как это было с № № 8 и 8-а, которые стояли на разных углах перекрестка с Джордж-стрит.

В «Таймс» и в почтовых справочниках Келли мне удалось найти некоторые сведения о доме № 72. В 1821 году некая английская леди, проживавшая в Париже, где получала образование ее дочь, пожелала принять на себя заботу об образовании еще трех-четырех юных леди, с которыми обещала обходиться, как со своими собственными дочерями. Обращаться следовало в новые читальные залы мистера Батта по интересующему нас адресу.

Гувернантка с девочкой на улице. Рисунок из журнала “Punch”. 1900

В 1827 году здесь проживал некий мистер Френсис, оценщик, земельный агент и бесплатный регистратор, сдававший под коммерческие заведения несколько помещений в Сити и других районах Лондона.

В переписных ведомостях 1861 года здесь зарегистрированы ювелир Эдуард Чапмен, его свояченица-портниха и ее пять коллег-портних, шивших женские платья, а также служанка. Именно Чапмен, судя по всему, устроил в прежде исключительно жилом доме лавку на первом этаже.

В 1878 году некий джентльмен, скрывшийся под инициалами У.Ф., и его жена, вышедшие в отставку педагоги, предлагали принять для образования одного-двух «индийских» (т. е. родители которых состояли прежде на колониальной службе в Индии) или других детей.

В 1881 году, т. е. как раз когда Холмс и Уотсон сняли квартиру у миссис Хадсон, по этому адресу проживал 38-летний холостяк солиситор (стряпчий) Томас Роул.

С 1868 года владельцем дома 72 был Бенинг Арнольд. Родился он в 1824 году в Шордиче на востоке Лондона в семье бумагодела Эдуарда Арнольда, претендовавшего на первое применение машин в бумагоделательном производстве в Англии в 1813 году. Вскоре после окончания школы в Лондоне юный Бенинг был отдан в ученичество по книгопечатной части в типографию Джеймса Хаддона с Касл-стрит в Финсбери, который якобы первым в 1822 г. начал печатать ноты.

Фрагмент переписи 1881 года для дома 72 с Бенингом Арнольдом

Сам Арнольд хранил у себя как большую драгоценность нотный альбом «Псаломщик», изданный Винсентом Новелло и отпечатанный Хаддоном. Будущий владелец дома на Бейкер-стрит полностью готовил набор для этого издания, содержавшего около 400 псалмов и гимнов. В 1854 году Бенинг Арнольд женился на Офелии Томас, оставил печатное дело и переехал в Бейкер-стрит, 72, принадлежавший в то время У. Ч. Родсу. Кроме жены, у него была служанка, и это при том, что в доме уже проживал ювелир Чапмен с еще 7 людьми! Сперва Арнольд продавал и чинил карманные часы-хронометры, для чего нанимал мальчишку и еще одного человека, а с начала 1860-х переквалифицировался в ювелира и торговца антикварным серебром. Скорее всего, он перенял дело Эдуарда Чапмена, который вскоре исчез из дома вместе со своими многочисленными портнихами-квартирантками. В 1868 году Родс умер, и на аукционе 9 июня Арнольд выкупил дом. По крайней мере, во время переписи 1871 года он проживал здесь только с женой и двумя служанками. В 1874 году жена его умерла, и до начала 1880-х он был одиноким вдовцом, пуская к себе на жительство квартирантов.

Затем Бенинг Арнольд вновь женился, на этот раз на Эмили Муран из Гернси, и произвел на свет двух сыновей и дочь: Бенинга Мурана (1884), Клода (1888) и Мод (1889). Судя по рекламе, которую он давал в 1884 году, он скупал драгоценности и ювелирные украшения и торговал бриллиантами по демпинговым ценам: «обручальные кольца, серебряные тарелки, скупка старого серебра за наличные, на продажу склад бриллиантов от производителя на 40 % меньше себестоимости». Интересно, что похожее прикрытие – продажу бриллиантов по низким ценам в центре лондонской ювелирной торговли Хаттон-Гарденс – имел Адам Уорт, возможно, послуживший Конан Дойлу прототипом «Наполеона преступного мира» профессора Мориарти. Правда, более вероятно, что прототипом Мориарти, или по крайней мере источником фамилии, послужил некий Гильермо Мориарти, занимавшийся скупкой аптекарской посуды и бутылок и живший в Холборне, но нам следует придерживаться более романтической версии.

30 марта 1899 г. при кораблекрушении в Ла-Манше близ Гернси парома «Стелла» мистер Арнольд потерял жену и младшего сына Клода, а старший спасся только благодаря своим навыкам лучшего пловца Лондонской политехнической школы и тому, что мать успела засунуть ему под куртку футбольный мяч.

После трагедии Бенинг Арнольд оставил дом на Бейкер-стрит и перебрался в городок Борнемут в графстве Суррей, в дом на Суррей-роуд под названием «Камелот». Здесь в возрасте 85 лет он увлекся игрой в шары, и с увлечением предавался ей, пока ему не исполнилось 104 года. Со столетием его поздравил король, а в октябре 1927 г. он был представлен принцу Уэльскому. Умер мистер Арнольд, когда ему исполнилось 106 лет.

Имя Бенинга Арнольда периодически проскакивало в «Таймс» в разделе происшествий и судебной хроники. Вечером 6 января 1861 года Арнольд, к слову, бывший лучший ныряльщик и пловец Серпентайна в Гайд-парке, отличился при спасении суперинтенданта Уильямса и следившего за состоянием льда на Серпентайнском катке служащего, которые провалились под лед вместе с легкими санками при попытке вывезти на берег спасенного ими, в свою очередь, посетителя.

В сентябре 1894, в год воскресения Шерлока Холмса, Арнольд поместил в «Таймс» объявление: «НАЙДЕН, 18-го см. на Дорсет-стрит, Портман-сквер, ЗОЛОТОЙ КАРАНДАШ. Владелец может получить его по обращении к Б. Арнольду, ювелиру, Бейкер-стрит, 72, дав правильное его описание и оплатив стоимость рекламного объявления».

Ювелирный магазин. Рисунок из журнала “Punch”. 1892

Разве не похоже это объявление на то, которое дал Холмс в утренние газеты в «Этюде в багровых тонах»? «Сегодня утром на Брикстон-роуд, на проезжей части между трактиром «Белый олень» и Холланд-Грув найдено простое золотое кольцо. Обращаться к доктору Уотсону, Бейкер-стрит, 221-б, с восьми до девяти вечера».

А шестью годами раньше, тоже в сентябре, Арнольд через «Таймс», наоборот, разыскивал пропажу: «ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ДЕСЯТЬ ШИЛЛИНГОВ. – ПОТЕРЯНЫ между Бейкер-стрит и Уоррингтон-кресент маленькая ЖЕМЧУЖИНА, БРИЛЛИАНТ и РУБИНОВАЯ ПОДВЕСКА ОТ СЕРЬГИ. Обращаться к Б. Арнольду, ювелиру, Бейкер-стрит, 72».

В сентябре 1888 года, как раз когда Холмс с Уотсоном расследовали дела о «Сокровищах Агры» и «Знаке четырех», в лавку Арнольда в его отсутствие заглянул некий Чарльз Пол и попытался украсть лоток с 18 золотыми часами общей стоимостью 300 фунтов, пользуясь беспомощностью замещавшей хозяина мисс Петуик. В дверях он столкнулся с входившим Арнольдом, выронил поднос и бежал на улицу, но был пойман хозяином ювелирной лавки и сдан полиции. В апреле следующего года Чарльз Серл попытался украсть с прилавка бриллиантовое кольцо стоимостью 50 гиней, однако Арнольд вовремя заметил пропажу. Серл успел выбежать из лавки, но его догнал констебль, и позднее воришка был приговорен к трехмесячному заключению с принудительными работами.

В 1900-х годах в доме Бенинга Арнольда сменились одно за другим несколько заведений. Например, в 1901 году здесь жил голландский парикмахер Николас Говерс с женой. В 1907 году там размещался салон художественной мебели леди Окленд. С этим салоном было связано судебное дело некоего Генри Александера, подрабатывавшего агентом «Придворного путеводителя» Вебстера и посетившего салон с предложением поместить в путеводителе рекламу. Леди Окленд не пожелала этого делать, но агент продолжал исправно навещать ее. Владелице салона даже пришлось написать издателям, но это не помогло. Однажды Александер пришел, когда в салоне был муж леди Окленд, лорд Окленд, который попытался выдворить назойливого агента вон, за что получил по голове. В последующие четыре визита Александер повторил свои нападения на лорда Окленда, и тому пришлось вызывать полицию.

В конце десятилетия в доме на Бейкер-стрит, 72, поселились две дамы: мадам Кейт Берри, модистка, содержавшая здесь в дальнейшем салон, и мадам Жанна Хатлак, корсетница.

Глава 3. Бейкер-стрит

Земля в Англии принадлежала большей частью аристократии, и Бейкер-стрит находилась на территории так называемых портмановских земельных владений.

Сэр Уильям Портман из Сомерсета, лорд главный судья при Генрихе VIII, в 1533 году приобрел 270 акров, простиравшихся от Оксфорд-стрит до Сент-Джонс-Вуд.

Вплоть до 1755 года главным занятием в этом районе было свиноводство и производство компоста из «ночной почвы», как тогда называли человеческий кал, используемого для удобрения земли (забавно, что Уотсон, проживая здесь позднее, и весь Лондон называл «эта великая выгребная яма»). Новый владелец земли Эдуард Беркли Портман затеял на своих землях строительство многоквартирных кварталов, сдаваемых в долгосрочную аренду.

Это строительство началось на юге портмановских владений и распространилось вдоль Эдгуар-роуд и Бейкер-стрит. Сама Бейкер-стрит прокладывалась с 1755 года Уильямом Бейкером, девонширским соседом Портманов, и была названа в его честь. К 1820 году уличная сеть на портмановских землях приобрела вид, более-менее узнаваемый и сегодня, и первоначальная застройка была в основном завершена.

Подметальщик, прочитавший о грядущей реформе уборки улиц. Рисунок из журнала

Большинство домов на Бейкер-стрит были построены в первой трети девятнадцатого века, то есть в позднегеоргианском стиле (точнее, в стиле Регентства – в 1811 – 1830-е годы), и представляли собой типичный образец английской ленточной (террасной) застройки, когда дома стояли в ряду одинаковых домов и соседние дома имели общие стены. Уже в середине XIX века этот район не был слишком престижным, так как находился у самой границы «старого» Лондона, за которой начинались унылые, безликие и не всегда качественные новостройки. Тем не менее дома здесь считались достаточно добротными. В романе «Домик в Аллингтоне» (1864) Энтони Троллоп писал: «Мы знаем, насколько мерзко звучит Бейкер-стрит и как совершенно омерзительно для утонченного уха название Фицрой-сквер. Однако дома в этих окрестностях солидны, теплы и хорошего размера».

К концу георгианского периода прежде строгое правило – терраса должна выглядеть как единое целое – перестало соблюдаться неукоснительно, и отдельные дома стали несколько отличаться друг от друга. Для георгианских домов было характерно использование желтых кирпичей местной лондонской формовки вместо красных; считалось, что они больше похожи на камень. От копоти желтый цвет превращался в желто-бурый и выглядел очень непрезентабельно. Наружные стены первых этажей таких зданий обычно были рустованы так называемым «Патентованным камнем Коуда» либо штукатурились и красились. В середине XIX века стало модно использовать краску светло-кремового цвета, а гравированные по штукатурке линии, имитировавшие камень, заполнялись серой краской. Крыши домов были крыты черепицей из природного сланцевого уэльского шифера, обычно сине-черного, синего или зеленовато-серого, хотя оттенки колебались от темно-серого до серебристо-серого, даже багрянистого или сливового и сине-серого. Впрочем, с мостовой эти крыши обычно видны не были, так как ради экономии кровельного материала их делали с низкими скатами, а стены по тогдашним правилам пожарной безопасности должны были, по крайней мере, сантиметров на сорок возвышаться над краем крыши.

Из других характерных черт георгианских домов на Бейкер-стрит можно упомянуть наличие веерообразного светового окна над входной дверью, использование антаблементов, фронтонов, консолей и либо пилястр, либо колонок для оформления дверных и оконных проемов, а также установку простых подъемных окон с верхней и нижней скользящими рамами, которые могли сдвигаться вертикально независимо одна от другой. Из-за технологических ограничений и высокого налога на стекло до 1850 года в оконных рамах использовались частые переплеты, позволявшие застеклять окно при помощи стекол небольших размеров. С развитием технологии и ликвидацией налога стало возможно использовать большие стекла, но в 1870-х вновь стали модны мелкие стекла, правда, только в верхней половине окна.

Земля под строительство предлагалась на условиях аренды, и арендная ставка основывалась на размере строящегося дома. В среднем, согласно строительному кодексу 1774 года, тарифные разряды были следующие:

– четвертый разряд: размер до 350 кв. футов;

– третий разряд: 350–500 кв. футов;

– второй разряд: 500–900 кв. футов;

– первый разряд: от 900 кв. футов и выше.

Учитывалась площадь земли под домом, а не всех помещений. Дома первого, второго и третьего разряда были четырехэтажными, четвертый разряд имел лишь три этажа. Дома первого и второго разряда имели по фасаду три окна, дома третьего и четвертого – только два. Учитывая количество народа, проживавшего в доме миссис Хадсон: сама квартирная хозяйка, кухарка, горничная (а также, возможно, мальчик-слуга) и двое квартирантов, притом, что на первом этаже располагалась лавка, – можно предположить, что дом № 221-б принадлежал, скорее всего, к третьему разряду, т. е. имел по фасаду два окна. Это подтверждается описанием гостиной в «Этюде в багровых тонах».

Сама миссис Хадсон была скорее арендатором, чем свободным владельцем одного (а может, даже нескольких – мы ничего не знаем об этом) зданий. Тот же Бенинг Арнольд, как я вскользь упоминал уже, владел арендой не только дома 72 по Бейкер-стрит. В 1867 году он подавал объявление в газеты о сдаче внаем мастерской, с большой гостиной и пристроенной конюшней, специально приспособленной для художников-любителей, коллекционеров книг и т. д. Располагалась мастерская близ Кавендиш-сквер, в весьма респектабельном районе. В 1878 году в «Таймс» было опубликовано объявление о сдаче в аренду на 12 месяцев небольшого меблированного дома в Бекенеме за 3 гинеи в неделю. Адресоваться следовало к владельцу дома 72 по Бейкер-стрит, т. е. к тому же Арнольду.

Конечно, миссис Хадсон была в иной ситуации, чем ювелир. Скорее всего, оставшись одна после смерти мужа, она не обладала достаточными средствами для комфортной жизни без каких-то дополнительных доходов. Аренда на недвижимость в респектабельном жилом районе не только давала ей крышу над ее собственной головой, но и приносила достойные поступления, на которые она могла жить. Мы не знаем точно, когда миссис Хадсон стала хозяйкой в доме 221-б; мы даже не знаем, была ли она пожилой дамой или молодой интересной вдовушкой, поэтому приведем несколько газетных объявлений, появившихся в «Таймс» на рубеже 1870 – 1880-х годов:

«Бейкер-стрит, близ Портман-сквер. 21-годичная аренда. Плата 210 фунтов. Страховой взнос, включая недвижимый инвентарь, 220 фунтов. Рента без страхового взноса 220 фунтов, недвижимый инвентарь 50 фунтов. Агенты Браун и Ко., Дьюк-стрит, 2, Гроувенор-Сквер, 3.»

Гувернантка с девочкой на улице. Поодаль молочник с тележкой. Рисунок из журнала “Punch”. 1901

«Хороший ЧАСТНЫЙ ДОМ на Бейкер-стрит, держится в течение короткого, не истекшего еще срока прямо от лорда Портмана, продается с правом продления. Цена 160 фунтов».

«14-комнатный дом близ Портман-сквер, сдается, немеблированный, рента всего 200 фунтов ежегодно. Страховой взнос номинальный».

Какой-то похожий вариант был предоставлен и агентами по недвижимости, к которым обратилась миссис Хадсон. На самой Бейкер-стрит тоже было несколько агентств, в частности, Джордж Маддокс, земельный агент и обойщик мебели, возглавлял контору Портмановского агентства в № 20, а в №№ 68–69 находилась контора агентов по недвижимости (а по совместительству обойщиков) Друса и Ко.

Примеров объявлений о сдаче в наем квартир в 1881 году – миссис Хадсон наверняка давала объявление в газеты – тоже предостаточно. Выглядели они примерно так:

«КОМНАТЫ, меблированные, 221-б, Бейкер-стрит, Портман-сквер, для одного или двух джентльменов. Гостиная с одной или двумя спальнями, хорошая кухня. Обращаться на месте к м. Хадсон».

«Лондонские словари» Диккенса-сына в конце 1870-х и в 1880-е сообщают, что в районе, где подыскали себе жилище Шерлок Холмс с доктором Уотсоном, гостиную со спальной можно было снять по цене от 15 до 30 шиллингов в неделю. Холмс с Уотсоном сняли гостиную с двумя спальнями и пансионом, что стоило им несколько дороже. По мнению Майкла Харрисона, размер этой оплаты был 4 фунта (может быть 4 гинеи) в месяц, т. е. по 10 шиллингов с носа еженедельно. Мы точно знаем размер пенсии Уотсона в 1881 году, платившейся ему правительством в течении девяти месяцев для восстановления здоровья – 11 с половиной шиллингов в день, так что в неделю за вычетом квартирной платы доктору оставалось 3 фунта 10 шилл. 6 пенсов. Позднее он получал то ли пенсию по ранению, то ли половинное жалование как военный хирург в запасе – в двух разных рассказах Конан Дойл указывал разные варианты. Харрисон считал, что в дальнейшем миссис Хадсон могла снизить сумму до 3 фунтов за «постоянство», но как раз потом проблема оплаты уже не стояла так остро: ведь и материальное положение Шерлока Холмса росло вместе с его известностыо. (Не будем брать в расчет Уотсона, который все время норовил жениться и удрать от своего беспокойного и беспорядочного в привычках друга).

В рассказе «Шерлок Холмс при смерти», опубликованном в 1913 году, доктор Уотсон писал: «С другой стороны, платил он по-княжески. Я не сомневаюсь, что тех денег, которые он выплатил миссис Хадсон за свои комнаты за годы нашей с ним дружбы, хватило бы на покупку всего ее дома». Более того, со временем Холмс явно расширил количество занимаемых им в доме помещений, на что имеются некоторые косвенные указания, которые будут обсуждаться далее.

Существовало три варианта оплаты – понедельно, помесячно и каждую четверть года, – как правило, в марте, июне, сентябре и декабре (в т. ч. 29 сентября в день Св. Михаила и 29 декабря с возможностью отсрочки в 15 дней). Скорее всего, Холмс с Уотсоном поначалу платили помесячно.

Познакомимся теперь с течением жизни на Бейкер-стрит, а затем я расскажу о соседях великого детектива.

«Рано утром, до того как трубы зданий и фабрик, железнодорожных машин и пароходов успеют заполнить воздух дымом, Лондон представляет необычное зрелище. Он выглядит чистым. Здания имеют приятный вид; утреннее солнце золотит грязную акваторию Темзы; арки и быки мостов выглядят легче и не столь неуклюжими, как днем, да и публика на улицах тоже весьма отличается от прохожих, которые переполняют их в более поздний час», – писал в 1850-х годах немецкий путешественник Макс Шлезингер.