#Книжный маньяк

Я согласно кивнул. Выражение, на мой взгляд, казалось глупым и нереалистичным. Завкафедрой подтвердила мои мысли.

– Идиотское выражение, правда? Посмотришь на некоторых начальников, что у нас в вузе, что в администрации города. Господи, да они по слогам с бумажки иногда читают, а из прочитанного, наверное, только Чиполино.

Она вновь махнула рукой куда-то в сторону окна и грустно вздохнула. На кафедре повисла тоскливая тишина, проводимая в мыслях о туманных судьбах будущего. Портрет Чехова на стене явно готовился заплакать.

– Студентов надо привлекать к чтению, Роман.

– Это очень сложная задача, – пробормотал я.

– Но ее надо реализовать.

Павловна затушила сигарету об тарелку, оставшуюся от замызганной кофейной пары. Пепельницы на кафедре не было, и ее почетную роль играло облезлое несчастное блюдце.

– О ком идет речь на лекциях наших преподавателей по литературе? – вопросила она. Вопрос носил риторический характер, потому я молчал, ожидая продолжения речи. – Один преподает Бодлера, Гюго, Шиллера, Гете и Байрона. Другой вещает спящим студентам о религиозности Достоевского и Толстого, юморе Чехова и сатире Салтыкова-Щедрина. А эти обормоты с айфонами разве читают произведения?

– Хотелось бы верить.

По правде говоря, я не верил. Но все же решил поднять боевой настрой двух филологов. Хотя если я появлялся где-нибудь в общественных местах с книгой в руках, а не гаджетом, на меня смотрели как на душевнобольного.

Павловна оказалась куда более категоричной.

– Да ни хрена они не читают! Находят в сети краткое содержание и успешно сдают тесты, либо пишут экзаменационные работы. На литературу надо взглянуть с другого угла.

– С какого же?

Она посмотрела на меня. Глаза ее светились надеждой, будто бы я был тем спасителем литературы.

– Начни читать курс остросюжетной литературы на кафедре. Мы его представим сначала как спецкурс для магистрантов, а потом, со временем, введем в учебный план. Обязательное условие, чтобы в списке литературы для курса были не только современные образцы чтива для любителей пощекотать нервы, но и классические шедевры.

– Например? – по первому пункту у меня вопросов не было. Я уже представлял в списках для чтения романы Марининой, Дашковой, Абдулаева, Леонова, и еще представлял лица преподавательского состава. Особенно тех язвительных преподов с кафедры романо-германской филологии, смотревших на меня, как на жидкое говно, вдруг оказавшееся посреди комнаты.

– Фаулз и его «Коллекционер». Уилки Коллинз с «Лунным камнем». Тот же Диккенс «Тайна Эдвина Друда».

Диккенс всегда навевал на меня скукоту. При одном звуке его фамилии, я едва не зевнул. Павловна заметила мой скепсис в отношении английского автора.

– Понимаю, Диккенс скучен до безобразия. Но он написал знаковые произведения, в том числе из мира детектива.

Удивительно, но завкафедрой разделяла мое мнение.

Так я вышел из ее кабинета с авторским курсом. К концу недели написал методичку, составил курс для обязательного прочтения и выполнения самостоятельных работ. Она была благодушно воспринята Ларисой Павловной, которая утвердила ее сразу, без внесения хоть каких-либо замечаний. И вызвала нездоровый скепсис и еще более нездоровое обсуждение среди остального профессорского состава кафедры.

– Преподавать Маринину и Фаулза в одном курсе – это конечно сильно, – сказал пожилой преподаватель, читавший зарубежную литературу двадцатого века. Его глаза жутко косили. Вне зависимости от того на каком расстоянии ты от него находился, всегда казалось, что один из его глаз наблюдает за тобой.

Я отмалчивался. Никто не знал, что программу я писал на кафедре, в окружении полок, где стояли старинные экземпляры журнала «Иностранная литература», рядами строились собрания сочинений Бальзака, Золя, Твена, Мопассана и Фолкнера. Пожилая профессура, одетая в героев, словно сошедших со страниц произведений Диккенса, сидела за соседним столом, скучно пролистывая очередной номер университетского вестника. И в окружении всего этого классического окружения, я, словно готовя демарш, сидел и кропал курс детективной литературы – от Агаты Кристи и Чейза до Гиллиан Флинн и Джона Маррса, от Николай Леонова и Братьев Вайнеров до последних романов Донцовой, Михалковой и Марининой.

С начала осени курс вызвал бурную реакцию на всем факультете, а следом и в университете. Часть преподавателей меня прокляли. При этом отбоя от студентов не было. Курс оказался обречен на то, чтобы стать частью основной программы.

Но еще он стал первой частью моей детективной истории.

ГЛАВА 2

Я, следователь[2 - Детективный роман Аркадия и Георгия Вайнеров 1968г.]

Вторая часть истории могла начаться примерно так – я шел по аллеи, укрываясь от палящего солнца. С крыши высотного дома спускалась люлька с рабочим, моющим окна лоджий. За его передвижениями внимательно наблюдал один из жителей, равнодушно взиравший на все вокруг со своего балкона. Впереди меня шла пожилая женщина, которую я, пусть и идя медленным шагом, все равно нагнал. Она курила дешевую и очень вонючую сигарету, чей дым буквально отравлял свежий воздух уличного пространства. Рядом, на парковке, в праворульном «Ниссане», сидел усатый водитель, отчего-то грозно посмотревший на меня. Вряд ли мы были знакомы, и я вообще когда-нибудь и где-нибудь его видел. Хотя вполне возможно он узнал меня по фотографии на обложке книг, или слышал мое очередное интервью на телевидении и прессе. Чем-то я не угодил ему. Вопрос чем? В руках злодей держал фонарик из стали.

Обогнав дымящую старуху, я дошел до перекрестка улиц, где пропустил пролетевший на мигающий сигнал светофора трамвай. Вагоны состава были старенькие и жалобно дребезжали, подскакивая на дорожных ухабах. Здесь же на углу дряхлый дедушка, едва стоявший на ногах, скрюченными от артрита пальцами раскладывал в старинные граненные стаканы только что собранную малину. Он явно собирался продать ее случайным прохожим. Проходившая мимо черноволосая девушка с тяжелыми пакетами внимательно посмотрела на меня и, кажется, улыбнулась.

Именно бы потом произошло что-нибудь странное. Ужасное. Мистико-фантастическое.

Но эта история началась совсем по-другому.

Я проснулся, резко открыв глаза, разом стряхивая с себя ветхую пелену сна. За окном лил дождь, и гремела сильная гроза. Через большое окно комнаты видно было, как над городом нависли черные облака, выплевывающие на пустынные ночные улицы потоки воды. От грома, казалось, дрожали стекла в стеклопакетах. И пока ничего не происходило. Ни плохого, ни хорошего.

Середина мая. Пять тридцать утра. И над спящим городом всего на всего гремит гроза.

Могла ли сейчас где-нибудь по этим улицах, залитых нескончаемым дождем, миловидная девушка убегать от преступника, преследующего ее с целью убить? И никого нет вокруг, кто бы мог ей помочь. Большой город, почти два миллиона жителей, и ни одного прохожего, готового прийти на помощь.

Вряд ли. Так бывает только в триллерах. Но разве иногда наша жизнь не становится похожа на одну из его глав?

Я приподнялся в кровати, пытаясь понять, приснилась ли та причудливая картина – курящая вонючими сигаретами женщина, бедный дедушка с ягодами, злодей из праворульного «Ниссана», миловидная брюнетка – или же я это все придумал для очередного романа, засыпая? А картинка просто отпечаталась в мозгу, слившись со сновидениями? Часто ложась спать и закрыв глаза, я обдумывал новые повороты сюжетов для очередной книги, которая находилась у меня в работе. Я успевал домыслить сцены, затем засыпал. Иногда они мне снились в очень ярких красках. Встав поутру, я записывал придуманное мной и дополненное сном.

Встав, я подошел к окну и выглянул на улицу. Она буквально тонула в реках воды. Тротуар был скрыт водой, невысокие деревья напротив нервно подрагивали от порывов ветра. На западе, за призрачными силуэтами высотных домов в туманном мареве дождя, небо продолжало раз в несколько минут озаряться ярко-синим блеском грозы.

Спать уже не хотелось, хотя лег я поздно и чувствовал, что совершенно не выспался. Работа над книгой начиналась у меня днем, или даже ближе к вечеру, а заканчивалась глубокой ночью. Иногда я ложился в четыре утра. Сегодняшняя ночь не стала исключением.

Я прошел на кухню, чтобы выпить воды. Обычно в это время уже светло, но сейчас из-за мрачных грозовых облаков в квартире царила полутьма. Коридоры и комнаты освещались лишь заревом молний.

Вернувшись в кровать, я пробовал заснуть, но каждый раз мне мешали раскаты грома. Через час проснется весь дом, начнется шуршание, шум воды, звуки хлопанья дверей и писки автосигнализаций во дворе. Каждый раз думал, чтобы переехать загород, и каждый раз меня что-то останавливало. Наверное, я просто не приспособлен для уединенной жизни. Тем более существование в центре большого крупного города, и такого большого муравейника как наш жилой комплекс, это неиссякаемый источник мыслей и вдохновения. Образы из твоих будущих произведений каждый день встречают тебя у подъезда, едут с тобой в лифте, живут в соседних квартирах. В некоторых соседях запросто можно уловить очертания маньяка для будущего триллера.

За размышлениями я не заметил, как вновь заснул. Но не раньше, чем стих гром, и комната перестала озаряться вспышками надоедливых молний.

Неожиданно мне приснился Сергей. После их гибели первые пару месяцев ребята часто приходили ко мне во снах, словно продолжали захаживать в гости. Они выглядели удивительно жизнерадостными. И поразительно живыми. Такими яркими я не помнил их и в реальности.

В этом сне я нес какой-то большой черный портфель и вдруг увидел Сергея. Рядом с ним гуляли его сыновья, которых в действительности у моего друга никогда не было. Парни были чрезвычайно радостные. Улыбался и сам Сергей.

– Как дела? – спросил я.

Во сне тоже было лето. И чувствовалось жаркое тепло лучей солнца.

– Все хорошо, – он улыбнулся.

Я повертел головой в разные стороны.

– А где же Света?

– Мы едем за ней, – он указал на свою машину – ту самую, превратившуюся в месиво после столкновения с фурой. На крыше возвышался спортивный велосипед.

– Удачи – сказал я.