– Что за глупости приходят тебе в голову?
– Правда-правда не об этом? – я вцепилась в папину рубашку и заглянула ему в глаза. – Правда?
– Ну, по крайней мере, на ближайшие пятьдесят лет мы развод не планировали, – сказал папа, обнимая одной рукой маму за плечи, а второй тихонько дёргая меня за нос.
– Мама, а зачем тогда ты сказала, что я большая девочка?
– А ты думаешь, что двенадцать лет недостаточное основание для этого? – спросил папа.
– Ну, мне же двенадцать не сегодня исполнилось, а месяц назад.
– Да, конечно. Просто мы с мамой хотели поговорить с тобой как с серьёзным взрослым человеком.
– О чём? – снова насторожилась я.
– А ты, точно, не будешь нас больше пугать своими криками? – спросила мама, беря меня за руку.
– Обещаю.
– Костя, давай, наверно, ты начинай, – сказала мама, – я уже и не знаю, как говорить.
– Да, конечно, – папа кашлянул, прочищая горло, – видишь ли, Маша, нам с мамой предложили интересную работу.
– Очень интересную, – эхом отозвалась мама.
– В одной небольшой африканской стране надо разведать и просчитать месторождение радия. И нас с мамой пригласили в группу геологоразведки.
– Но работа долгая. Рассчитана на несколько месяцев, – добавила мама, – и ещё там ужасные условия: антисанитария, жуткий климат, мухи цеце. Говорят, там даже есть людоеды!
– Короче говоря, мы никак не можем взять тебя с собой, – подхватил папа, – людоедов там, конечно, скорее всего, нет, но условия и впрямь для тебя неподходящие.
– А мне так хочется поехать в эту экспедицию, – тихо вздохнула мама, – понимаешь, такое предложение бывает один раз в жизни.
Я совсем не ожидала такого поворота и растерялась.
– Так, что же вы от меня-то хотите? – спросила я.
– Понимаешь, Машенька, – сказала мама, – мы сначала думали, что, может быть, ты поживешь полгода у бабушки, но там буквально со дня на день у тёти Насти должен появиться малыш, и будет просто не до тебя.
– Вот мы и решили предложить тебе пожить это время в Москве у дяди Вадима и тёти Кати. Как ты? Согласишься?
Ха! Соглашусь ли? Во-первых, мамин старший брат и его жена – классные. Это вам не у занудных деда с бабкой сидеть, да еще в обществе писклявого тёти-настиного младенца!
Я познакомилась со своими московскими родственниками по-настоящему (до этого мы только скайпились) в прошлом году, когда они приезжали к нам в Екатеринбург погостить, – и сразу поняла, что они здоровские. А ещё у них есть замечательная собака, настоящий ирландский терьер по кличке Гусар с такими красивыми рыжими усами. С Гусаром мы подружились, тогда же, в прошлом году. Дядя Вадим и тётя Катя брали его с собой, когда приезжали к нам. Мы с Гусаром две недели почти не расставались, а когда его увезли, я ужасно скучала.
Ну, и вообще, полгодика прожить в Москве совсем не кисло. Девчонки обзавидуются. Приеду в седьмой класс вся из себя такая москвичка.
Короче, я поняла, что меня ожидают совершенно замечательные каникулы.
Но в тот момент я ещё и представить себе не могла, что это будут самые лучшие каникулы в моей жизни.
– Маша, Маша! – мама уже спешила уточнить всякие подробности.
Неужели боялась, что я передумаю?
– Флёрку тебе, наверно, придётся взять с собой. Тёте Насте очень не нравится, как он кричит. Она вообще попугайчиков недолюбливает. А дядя Вадим и тётя Катя возражать не будут.
– Возьму, конечно. А когда надо ехать?
– Не торопись. Экспедиция начинается четвёртого мая. Кстати, успеешь ещё подтянуть свой английский. А то тебя могут и не отпустить из школы с такими оценками.
Подтянуть английский! Легко сказать. Да мне эту дохлую тройку ставят только потому, что я по остальным предметам круглая отличница. А по английскому языку по справедливости выходит настоящая пара, чего уж там скромничать. Но я ничего не могу с собой поделать. У нас англичанка – дура.
Пишет в дневнике: «Маша сувремя вертетца на уроках!» Учительница!
– С языком я помогу, – сказал папа, – я уже договорился с Дианой Петровной. Она Машу подтянет.
– Только бы не перетянула, – хихикнула я, – а то, как заговорю с оксфордским акцентом, наша англичанка на месте помрёт.
– Прекрати так говорить об учительнице, – папа строго погрозил пальцем, – и знай, работать придётся изо всех сил. Диана Петровна за каждый артикль с тебя будет по семь шкур драть. И ещё учти, по всей вероятности, тебе придётся пропустить в школе не только май, но и сентябрь, а также, возможно, и большую часть октября. Но только попробуй отстать от школьной программы! Если ты не уверена в своих силах, давай сразу откажемся от этой авантюры.
– Нет, нет, папочка! Обещаю: буду заниматься как зверь.
– А ты много зверей-отличников видела? – хмыкнул папа.
– Я буду, как дрессированный зверь, такой как в цирке, – сказала я, – в цирке-то они, наверно, все отличники, иначе бы они в зоопарке сидели.
– Не знаю, не знаю. Ну, смотри. Ты пообещала. А то в зоопарк тебя отдадим.
* * *
А через два месяца с заслуженной четвёркой по английскому, с чемоданом, набитым учебниками, и самыми радужными мечтами я почти всю ночь, прилипнув к окну поезда, смотрела с нетерпением, когда же мы увидим Москву. Впереди у меня были самые замечательные каникулы на свете.
Все формальности уже были улажены замечательным образом. Папу назначили руководителем экспедиции, а маму зачислили в группу геофизиком. Папа и мама прямо-таки светились от предвкушения интересной работы. Сейчас они ехали в Москву, чтобы проводить меня и через день вылететь в Кигали, откуда им следовало отправиться куда-то вглубь Руанды.
В Москву мы въезжали на рассвете. Столица встретила нас солнцем. Оно сияло в широких окнах, позолотой растекалось по крышам, дробилось и сверкало в проносившихся мимо нас автомобилях. Даже воздух был золотисто-розовым от солнца. Красотища! Пока мы ехали в такси, мама пыталась что-то рассказывать мне о том, что проносится за окнами машины, но я никак не могла сосредоточиться, просто впитывала красоту за окном. Это была не та чужая открыточно-официальная Москва, которую я сто раз видела на картинках и по телику, это была какая-то совершенно иная: живая и радостная Москва. И она мне ужасно нравилась.
– Ну, вот, – сказал таксист, – приехали. Вам сюда.
Мы вышли из машины. Таксист вынул из багажника наши чемоданы и, пожелав нам счастливого времяпрепровождения в Москве, укатил.
Мама сверилась с записной книжкой, и мы приблизились к воротам дома.
Здание на Дорогомиловской улице охранялось как космодром. По двору там бродила целая армия охранников, и повсюду были понатыканы камеры видеонаблюдения. Едва мы подошли к воротам, как сразу пять камер насторожено повернули в нашу сторону жадные крысиные рыльца. Я, признаться, оробела и даже подумала, что ну её эту Москву. Мама тоже явно чувствовала себя не в своей тарелке. И даже папа, самый храбрый человек на земле, кажется, присматривал пути отступления. Мы стояли у ворот вокруг своих чемоданов и неуверенно оглядывались. Я прижимала к груди клетку с Флёркой. Один из многочисленных охранников решительно двинулся в нашу сторону. И тут Флёрка, обычно не слишком разговорчивый, видимо от дорожных волнений вдруг встрепенулся и заорал:
– Теракт! Террракт!
И где он таких слов нахватался? Наверно, всё-таки вредно телевизор попугаям смотреть.