Индивидуальность потерпевшего и моральный вред

В Особенной части Гражданского кодекса Республики Казахстан[18 - Гражданский кодекс Республики Казахстан. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002.], вступившей в силу с 1 июля 1999 г., дано легальное определение физических и нравственных страданий как унижения, раздражения, подавленности, гнева, стыда, отчаяния, физической боли, ущербности, дискомфортного состояния и т. п. (п. 1 ст. 951). Тем самым из ряда доктринальных определений законодательно было выделено одно, что, безусловно, внесло некоторую определенность в понимание содержания данного термина, но не сняло трудностей в его практическом применении.

Как видно из приведенных определений, выделенные разными авторами признаки понятий «физические» и «нравственные страдания» сами довольно сложны по содержанию и требуют дальнейшей интерпретации. Это обстоятельство побудило А. М. Эрделевского пойти по пути отказа от рассмотрения содержательной стороны физических и нравственных страданий.

Таблица 1

Содержание понятий «физические» и «нравственные страдания» в работах некоторых российских юристов

Малеин Н. С. О моральном вреде // Государство и право. 1993. № 3. С. 33.

Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда в России и за рубежом. М.: Инфра-М, 1997. С. 130.

Голубев К. И., Нарижный С. В. Компенсация морального вреда как способ защиты неимущественных благ личности. СПб.: Юридический центр Пресс, 2000. С. 93–94.

Малеина М. Н. Личные неимущественные права: понятие, осуществление, защита. М.: МЗПресс, 2001. С. 48.

Анисимов А. Л. Гражданско-правовая защита чести, достоинства и деловой репутации. М.: ВЛАДОС ПРЕСС, 2001. С. 48.

Гущин Д. И. Юридическая ответственность за моральный вред. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. С. 165.

Аргументируя свою позицию, он, в частности, пишет: «…не представляется возможным и целесообразным ни теоретически, ни практически ввести какое-либо объективное соотношение между тошнотой и удушьем, зудом и головокружением, страхом и горем, стыдом и унижением… Поэтому… для определения размера компенсации следует учитывать не вид (характер) нравственных или физических страданий, а характер и значимость тех нематериальных благ, которым причинен вред, поскольку именно их характер и значимость для человека определяют величину причиненного морального вреда»[19 - Эрделевский А. М. Указ. соч. С. 130–131.]. Для разрешения проблемы он предложил ввести в оборот зарубежную концепцию среднего разумного человека[20 - Афанасьева Е. Г. Деликтная ответственность за причинение вреда пациентам по праву США (научно-аналитический обзор) // Реферативный журнал. 1995. № 1. С. 61.], согласно которой средний человек в сравнимых обстоятельствах должен испытывать определенные страдания. Сами страдания, а также их интенсивность, при этом презюмируются. Ученый разработал также специальную таблицу, согласно которой сумма компенсации за моральный вред коррелирует с системой штрафных санкций, предусмотренных за преступления, в результате совершения которых может возникнуть моральный вред.

Подход А. М. Эрделевского представляется привлекательным по ряду оснований. Во-первых, несмотря на трудности в оценке собственно физических и нравственных страданий, он не призывает отказываться вообще от этого признака в определении морального вреда, как это делают некоторые другие ученые[21 - Малеина М. Н. Указ. соч. С. 51.], а предлагает ввести правило презюмирования страданий при нарушении личных неимущественных прав. Во-вторых, задаются объективные критерии для расчета справедливой суммы компенсации морального вреда: судейское усмотрение получает материальную опору в виде специальных расчетных таблиц. В-третьих, предусматриваемое правило презюмирования морального вреда позволяет сделать менее напряженной этико-психологическую проблему описания потерпевшим своих страданий. Доказывая силу и характер своих переживаний, потерпевший часто испытывает вторичный моральный вред как из-за самого воспоминания психотравмирующей ситуации[22 - Как показывают психологические исследования, в процессе воспоминаний часто испытываются эмоции такой же силы, как и при первичном их возникновении (см.: Экман П. Психология лжи. СПб.: Питер, 1999).], так и из-за необходимости посвящать неопределенный круг лиц в сферу своего личного сознания, раскрывая его мотивационно-потребностную и ценностную составляющие, или, говоря обычным языком, «обнажать свою душу», рассказывая о своих страданиях не узкому доверительному кругу, а лицам, предписанным законом, в число которых входят также причинитель вреда и его защитники.

Принцип презюмирования морального вреда особенно значим, когда речь идет о такой группе потерпевших, как несовершеннолетние. Само судебное разбирательство может стать для них источником формирования еще более сильной психической травмы[23 - См.: Schmidt C. G. Where privacy fails: Egual protection a. the abortion rights of minors // N. Y. Univ. Law Rev., 1993. Vol. 68. N 3. P. 597–638.].

Между тем концепция А. М. Эрделевского не решает всех проблем, возникающих в процессе применения норм института морального вреда. Так, и на это справедливо указывала Л. О. Красавчикова[24 - Красавчикова Л. О. Рецензия на монографию Малеиной М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. М.: МЗПресс, 2000. 244 с. // Государство и право. 2002. № 11. С. 136–138.], в рамках данного подхода довольно формально учитываются индивидуальные особенности личности потерпевшего. Например, предлагается при наличии у потерпевшего индивидуальной особенности сумму компенсации увеличивать вдвое[25 - Эрделевский А. М. Указ. соч. С. 137–138.]. Но почему именно вдвое? Понятно, что различные индивидуальные особенности по-своему влияют на силу испытываемых переживаний. Поэтому было бы несправедливо пользоваться единой меркой во всех случаях.

Далее нужно отметить, что, вводя правило презюмирования морального вреда с целью избавления потерпевших от дополнительных страданий, вовсе не обязательно оставлять попытку раскрытия содержания нравственных и физических страданий в рамках научного исследования, чтобы обеспечить суду возможность осознанно делать выводы о силе, характере, длительности и т. п. переживаний потерпевшего. Современное состояние психологической науки позволяет это сделать довольно корректно[26 - См., например: Brett E. A., Ostroff R. Jmagery and Post-traumatic Stress Disovder: An overview // Am. J. Psychiatry. 1985. V. 142. P. 417–424; Davidson R. T. An update on PTSO and DSM-IV // Traumatic Stress Points. 1991. V. 5. N 3. P. 5.; Будякова Т. П. Личностные комплексы как продукт моральных травм (к вопросу об определении степени морального вреда) // Социально-психологические и этико-правовые аспекты в исследовании личности. Елец, 2002. С. 24–34; Енгалычев В. Ф., Шиншин С. С. Судебно-психологическая экспертиза. Методическое руководство. Калуга, 1996, и др.]. В противном случае возможна ситуация произвольного судейского усмотрения, когда оно, по словам лорда Кэмдена, превращается в право тирана: «Оно всегда в неизвестности, оно различно у разных людей, оно случайно и зависит от конституции и страсти. В лучшем случае оно временами своенравно; в худшем – оно любой порок, глупость, безрассудство, к которым склонна человеческая натура»[27 - Барак А. Судейское усмотрение. М.: Норма, 1999. С. 23.].

В практике Европейского Суда по правам человека сложился определенный подход к оценке презумпций, лежащих в основе судебных решений, который может быть использован и в российской судебной практике. Суд считает, что презумпции должны относиться к классу неопровержимых, а также быть достаточно серьезными и точными[28 - Де Сальвиа М. Прецеденты Европейского Суда по правам человека. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. С. 74.].

Теоретическая и практическая апробация норм действующего Гражданского кодекса о компенсации морального вреда выявила еще ряд проблем, которые возникли именно из-за данного современным законодательством определения морального вреда как физических или нравственных страданий. Формулировка бесчестья, имевшаяся в Законах гражданских в XIX в., таких трудностей не порождала.

Основная из них – это то, что без защиты в рамках рассматриваемого института осталось несколько групп граждан. В первую очередь, как указывают отдельные авторы[29 - Гущин Д. И. Указ. соч. С. 127.], на компенсацию морального вреда не могут рассчитывать лица с умственной отсталостью, не способные понимать характер позорящей их информации или действий, так как они не испытывают при этом физических или нравственных страданий. Далее, к этой же группе лиц можно отнести и несовершеннолетних, которые в силу возрастных особенностей также могут не понимать содержания оскорблений, направленных на унижение их достоинства, или осознавать ущемление своих иных личных неимущественных прав, например права на развитие[30 - Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. 10.12.1984.]. В дореволюционной России интересы ребенка, потерпевшего бесчестье, защищал, как правило, его отец, поскольку по действующему в то время законодательству для получения суммы компенсации за бесчестье требовалось доказать только факт нанесения личной обиды. Такое же представительство, по-видимому, возможно было и в случае бесчестья умственно отсталых лиц, а также психически больных. К сожалению, трудно найти судебные документы, подтверждающие наличие соответствующей судебной практики. Однако формально логическое толкование ст. 667 Законов гражданских, а также действовавшего в то время закона о сумасшедших[31 - Канторович Я. А. Законы о безумных и сумасшедших. СПб., 1899.], позволяет сделать вывод о возможности защиты личных прав этой категории граждан.

Кроме указанных выше лиц, на компенсацию морального вреда не могут претендовать такие потерпевшие, которые в результате нанесенного им причинителем вреда психотравмирующего воздействия потеряли память или даже рассудок и в силу этого обстоятельства не могут вспомнить саму психотравмирующую ситуацию и, соответственно, не испытывают ни физических, ни нравственных страданий по поводу произошедшего.

Следующей проблемой, обусловленной современной трактовкой понятия морального вреда, можно считать несправедливость в оценке последствий, нанесенных причинителем вреда, и ограниченной возможностью их осознания и оценивания потерпевшим. Речь идет, например, о причинении физического вреда умственно отсталым и психически больным. Они не всегда способны правильно оценить значение этих факторов для своего здоровья.

Речь в данном аспекте может идти также о лицах, на систему морально-нравственных установок которых психотравмирующие обстоятельства в силу, например, длительности воздействия оказали такое значительное влияние, что произошла их существенная трансформация. Такие потерпевшие стали, по выражению Ф. Н. Плевако, «духовными бичами[32 - Плевако Ф. Н. Указ. соч. С. 498.]» и, несмотря на значительные моральные потери, испытывают не соответствующие им по силе страдания. К примеру, это могут быть бывшие заложники, долгое время пребывавшие в данном качестве, или подчиненные, которые в силу обстоятельств не могли изменить своего статуса и вынуждены были терпеть унижения от руководителя, а также иные зависимые лица: военнослужащие, воспитанники детских домов, заключенные и т. д. О возможности деформации системы ценностей у несовершеннолетнего в результате правонарушения, допущенного родителями, писал А. В. Шичанин[33 - Шичанин А. В. Проблема становления и перспективы развития института возмещения морального вреда. Дис. … канд. юрид. наук. М., 1996. С. 11.].

Таким образом, законодательство дореволюционной России, выбирая в качестве критерия оценки бесчестья существо нарушенного нематериального блага, порождало, как указывалось выше, комплекс этических проблем. Действующее законодательство Российской Федерации, делая акцент на критерии физических или нравственных страданий, оставляет без защиты некоторые группы потерпевших, которые или вообще не испытывают страданий от посягательства на их личную неимущественную сферу, или, даже понеся значительные моральные потери, претерпевают переживания незначительной степени в силу причин, не зависящих от них, как правило, по вине причинителя вреда.

Думается, что выходом из данного положения может служить учет обоих признаков при определении суммы компенсации за моральный вред. В типичных ситуациях это позволит более качественно охарактеризовать страдания потерпевшего, так как в большинстве случаев сила и длительность страданий действительно зависят от существа нарушенного блага[34 - Подробнее об этом см.: § 3, 4 данной главы.]. Можно предположить, что не случайно в определениях морального вреда, формулируемых советскими правоведами до появления в Гражданском кодексе РСФСР и далее в Гражданском кодексе РФ соответствующих норм, первостепенное значение придавалось факту умаления нематериальных благ, поскольку именно этот фактор не только является причиной страданий потерпевшего, но и определяет их специфику[35 - Грибанов В. П. Ответственность за нарушение гражданских прав и обязанностей // Осуществление и защита гражданских прав. М.: Статут, 2000. С. 329–330; Советское гражданское право / Под ред. В. П. Грибанова, С. М. Корнеева. Т. 1. М., 1997. С. 522.]. Если же потерпевший не способен осознавать происходящее, а также в случае явного несоответствия страданий потерпевшего понесенным моральным потерям по указанным выше причинам, логично присвоить ему статус специального субъекта и оговорить в законе особые правила его защиты в рамках института морального вреда.

При таких обстоятельствах главным критерием оценки должны быть не только реальные физические или нравственные страдания, а существо и степень нарушенного нематериального блага или личного неимущественного права. В этом плане заслуживает внимания позиция Г. Г. Горшенкова[36 - Горшенков Г. Г. Моральный вред и его компенсация по российскому законодательству. Дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 1996. С. 88.], предлагающего ввести в оборот термин «субъективные потери». В состав таких потерь включаются:

– различные страхи;

– чувство угнетенности;

– интеллектуальные потери (например, ухудшение памяти);

– субъективные потери, связанные с утратой политических, трудовых, иных прав и свобод и т. д.

Наличие любого из этих показателей, по мнению указанного автора, должно выступать основанием компенсации морального вреда.

В плане обобщения можно сформулировать несколько тезисов.

1 Признаки понятия «моральный вред» – физические и нравственные страдания – требуют своего дальнейшего раскрытия, так как их содержание в данном варианте вызывает трудности интерпретации и практического применения.

2 Полноценная оценка степени физических и нравственных страданий затруднена без учета индивидуальных особенностей потерпевшего. Однако до сих пор не предложено неформального, содержательного способа такого учета.

3 Некоторые группы граждан не могут использовать средства защиты, предусмотренные институтом морального вреда, вообще или в полной мере в силу своих индивидуальных особенностей.

И все же представляется, что позиция законодателя, определившего моральный вред как физические и нравственные страдания, является продуктивной. В пользу сторонников понимания морального вреда как физических и нравственных страданий можно привести еще один аргумент. Имеются в виду случаи диссонанса, возникающего при посягательстве на нематериальное благо (в частности, на честь и достоинство лица), когда оно, вопреки стараниям делинквента, не только не умаляется, а напротив, увеличивается, например, авторитет лица еще больше укрепляется. С. Амброз описывает подобный факт из биографии Дуайта Эйзенхауэра. Несмотря на то, что моральный авторитет генерала вопреки диффамации, имевшей место в ходе президентской избирательной кампании, только вырос, тем не менее он глубоко переживал клевету, распространяемую в отношении как его самого, так и близких ему людей[37 - Ambrose Stephen E. Eisenhover. Soldier and President. New York: Simon and Schuster, 1990. P. 235.]. Было бы несправедливо оставить подобные переживания без компенсации.

Аналогичные примеры можно привести и относительно физических страданий. Как показали исследования физиологов, наш организм устроен таким образом, что некоторая доля физических испытаний необходима человеку для здоровья, так как эти нагрузки и ограничения не только закаливают организм, но и являются естественным условием его полноценного функционирования. Бездеятельность, малоподвижность, отсутствие раздражителей и препятствий, которые предстоит преодолеть, угнетают человека больше, чем изнурительный труд. Более того, по мнению известного канадского физиолога Ганса Селье, физические нагрузки успокаивают и даже помогают переносить душевные травмы. Г. Селье отмечает также, что физические воздействия и ограничения только тогда приносят вред организму, если они чрезмерны или сопряжены со стрессом, причина которого имеет социальный характер, например, в случае «стресса рухнувшей надежды»[38 - Селье Г. Стресс без «дистресса». М.: Прогресс, 1982. С. 65.].

Между тем судить о причиненных физических страданиях с точки зрения их конечного отдаленного положительного результата невозможно, так как результат такого рода непредсказуем. Таким образом, понимание морального вреда как фактически перенесенных страданий, установленное в Гражданском кодексе РФ, представляется наиболее объективным.

§ 3. Нравственные страдания как признак морального вреда

Законодатель в ст. 1101 Гражданского кодекса РФ установил, что размер компенсации морального вреда определяется судом в зависимости от характера причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий. В то же время характер физических и нравственных страданий оценивается судом с учетом фактических обстоятельств, при которых был причинен моральный вред, и индивидуальных особенностей потерпевшего. Таким образом, согласно буквальному толкованию ст. 1101, учет индивидуальных особенностей потерпевшего может осуществляться только после определения характера его физических и нравственных страданий. Индивидуальные особенности потерпевшего и фактические обстоятельства причинения морального вреда являются факторами, уточняющими характер переживаемых страданий.

На схеме это можно представить следующим образом (см. схему 1):

Схема 1

Пунктирная стрелка на схеме означает, что возможна ситуация, когда в отсутствие юридически значимых индивидуальных особенностей потерпевшего и фактических обстоятельств причинения морального вреда единственным критерием оценки степени физических и нравственных страданий потерпевшего будет только их характер.

Вина причинителя вреда и его материальное положение являются факторами, учитываемыми судом при расчете суммы компенсации за причиненный вред, но они не имеют существенного значения в определении силы страданий потерпевшего.

В законе не дано определение рассматриваемого понятия. В то же время проведенный выше анализ ст. 1101 ГК РФ дает основание выделить некоторый аспект в понимании того, что может выступать под «характером физических и нравственных страданий». Это должен быть такой показатель, который, с одной стороны, действительно может значимо влиять на степень переживаемых страданий возможного потерпевшего; с другой – может или увеличиваться, или уменьшаться в зависимости от наличия юридически значимых индивидуальных особенностей потерпевшего и (или) фактических обстоятельств причинения морального вреда. Исходя из этого содержание самого понятия «страдание» должно быть таково, чтобы можно было говорить о его различном характере.

«Страдание» – категория, достаточно разработанная в теории этики. Под страданием понимается состояние, периодически переживаемое человеком в процессе его физического и духовного бытия. Нравственно-этическая сторона страдания заключается в первую очередь в готовности к личным жертвам при выполнении обязательств, предусмотренных различными кодексами поведения. С точки зрения этики здесь проявляется положительная функция страдания. В этом смысле страдание – необходимый и естественный элемент человеческого бытия. Противоестественным, нарушающим нормы морали является поведение, вызывающее наиболее грубые и унижающие человеческое достоинство страдания[39 - Словарь по этике / Под ред. А. А. Гусейнова и И. С. Кона. М.: Политиздат, 1989. С. 338–340.].

Таким образом, в этическом плане страдание рассматривается как элемент нравственного сознания, позволяющий оценивать поступки конкретных людей как позитивные или негативные с точки зрения общественной морали, причем такая оценка осуществляется не на логическом, а на чувственном уровне. Очевидно, что этический подход, подразумевающий деление страданий на указанные два вида, невозможно применить для решения задачи оценки степени испытываемого морального вреда, так как здесь требуется более детальное рассмотрение только негативного проявления страданий, что не является предметом изучения этики.

Авторы современных учебников по этике в случаях, когда нужен иной план анализа таких этических категорий, как стыд, унижение, страдание и т. п., совершенно справедливо делают отсылку к психологическим исследованиям[40 - Золотухина-Аболина Е. В. Этика. Ростов-н/Д, 1998. С. 263–281.]. Эту точку зрения разделяют и некоторые правоведы[41 - Пешкова О. А. Ответственность и защита при причинении вреда неимущественным правам и нематериальным благам граждан и юридических лиц. Дис. … канд. Юрид. наук. Волгоград, 1997. С. 37.].

В традиционных психологических исследованиях не используется такой термин, как «страдание». Однако есть другие психологические понятия, которые можно считать его аналогами. Совершенно очевидно, что речь идет об эмоциональной сфере личности человека и о ее нарушениях, связанных с травматическими воздействиями на нее. В психологии, изучающей кризисные состояния человека, выработан специальный терминологический аппарат, с помощью которого обозначаются элементы кризисных состояний. К ним относятся, во-первых, понятие психической травмы, под которой понимается своеобразный психологический феномен, проявляющийся в дезорганизующей вредности воздействия на личность человека, характеризующийся определенной функциональной организацией и определенным отношением к другим элементам сознания[42 - Бассин Ф. В., Рожнов В. Э., Рожнова М. А. Психическая травма (к современному пониманию ее природы и общих принципов ее психотерапии) // Руководство по психотерапии / Под ред. В. Е. Рожнова. Ташкент, 1979. С. 28.]. Это тяжелые, иногда сверхсильные, для личности переживания, сопровождающиеся отрицательными эмоциональными реакциями[43 - Матвеев В. Ф., Гройсман А. Л. Профилактика вредных привычек школьника. М.: Просвещение, 1987. С. 24.]. В психоаналитической литературе этот феномен называется личностным комплексом[44 - Подробнее об этом см. ниже.].

Другим понятием, характеризующим кризисное состояние человека, можно считать термин «психотравмирующая ситуация», под которой понимается необычное событие, способное вызвать тяжелый психологический стресс, сопровождающийся чувствами страха, ужаса, беспомощности, униженности и т. д. (кстати, длительная психотравмирующая ситуация рассматривается как один из квалифицирующих признаков убийства в состоянии аффекта (ст. 107 УК РФ).

Психотравмирующая ситуация может стать источником как нравственных, так и физических страданий. В данном параграфе будет рассмотрено влияние психотравмирующей ситуации на образование нравственных переживаний.

В научной литературе встречается также термин «моральные потери», под которым понимается умаление личных неимущественных прав и (или) нематериальных благ[45 - Красавчикова Л. О. Понятие и система личных, не связанных с имущественными прав граждан (физических лиц) в гражданском праве. Дис. … докт. юрид. наук. Екатеринбург, 1994. С. 306; Малеин Н. С. Юридическая ответственность // Правовая система социализма: функционирование и развитие. Т. 2. С. 206.]. В утратившем юридическую силу Законе РСФСР «Об охране окружающей природной среды» от 19 декабря 1991 г. (ст. 89)[46 - Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1992. № 10. Ст. 457.] был использован термин «моральная травма» в значении умаления личных неимущественных прав и нематериальных благ, который закрепился в правовой литературе[47 - См., например: Поляков И. Н. Ответственность по обязательствам вследствие причинения вреда. М.: Городец, 1998. С. 24, 139.]. Для дальнейшего анализа изучаемой проблемы, безусловно, необходимо разведение данных понятий. Далее будут использоваться термины: «моральная травма» как факт умаления личных неимущественных прав и (или) нематериальных благ; «психическая травма» как результат негативного морально-психологического или физического воздействия, фиксирующийся в психике человека в виде психических переживаний типа личностных комплексов, навязчивых состояний: фобий (страхов) и т. д.[48 - Коркина М. В., Лакосина Н. Д., Личко А. Е. Психиатрия. М.: Медицина, 1995. С. 94–98.]