Несколько карт из цыганской колоды

– Дина – не его дочь. Хотя – да, любит. Муж, отец Дины ушел от нас, когда ей было три месяца.

– Да ну!– Тим искренне оторопел, – Вы уж извините, что спрашиваю… конечно, не отвечайте, если не хотите… но что же случилось? Это ведь очень необычно!

– Еще как необычно! Такая любовь была… и вдруг… – она смахнула слезу, – одним словом ушел к моей лучшей подруге. Мы с ней еще со школы дружили, она была подружкой у меня на свадьбе…

– Вот тебе раз… даже не знаю, что и сказать… Я слыхал про такое, но…– Тим запнулся, – слов у меня нет, в общем… убивать таких надо! – в сердцах добавил он.

– Да уж… я и хотела ее убить, да все как на Дину погляжу, так и останавливаюсь… А потом пошла в нашу сербскую церковь, и перед иконой божьей матери прокляла ее и попросила ее смерти…. А после зажгла свечку и вверх ногами перевернув, перед иконой поставила… А ведь знаете… – она снова очнулась, – как вас зовут, извините?

– Тимоти…

– А я – Бранка, – она протянула худую, влажную ладонь. Тим пожал ее, – Так вот, вы знаете, Тим, после этого, я думаю, все и началось… Я, как домой пришла тогда, так Дину и увидела без сознания впервые…

– Вот-вот! – дверь распахнулась, и на пороге появился старец, а за ним первой вышла Дина, немного уставшая на вид, будто со сна, а после и остальные.– Я тебе это и хотел сказать: «Не кляни постылого! Заберет бог милого!»

Бранка кинулась к Дине и тотчас залилась слезами:

– Дина, солнышко! Как ты? Какое чудо!

Дина немного вяло улыбнулась и обняла ее за шею.

– Позвони своей подруге,– грозно продолжил старец, –  и извинись, покайся, то есть. Сейчас твоя дочка в порядке, но все вернется, если не покаешься! Поняла? Я ее вытянул только на месяц – два, не больше, а дальше хуже будет.

– Как так покайся? – крикнула Бранка, и еще крепче прижала Дину, – Перед этой сукой?

– Так! во-первых, не выражайся тут мне! Во-вторых – да, перед нею. Ишь ты! Ей, к слову, недолго-то и осталось, год-два – не больше. Так что поторопись. Это я тебе серьезно говорю! Серьезнее некуда! А не сделаешь – больше сюда не приходи, и вообще дорогу забудь! Ну, а как сделаешь – я тебе заклад отдам. Понятно говорю?

Бранка кивнула. По ее лицу текли слезы.

– Тот-то! Ну, а теперь ступайте, ступайте все! Дел у меня и без вас полно!– старец повернулся и, хлопнув дверью, скрылся в доме.

***

На обратном пути Жоржик не требовал надеть на глаза повязку, он вообще был в каком-то приподнятом настроении и на жизнь смотрел с подозрительным оптимизмом.

– Слушай, – аккуратно начал Тим, – а как вы узнали, о чем мы говорили с той женщиной?

– Мы узнали? – переспросил Жоржик.

– Ну да, как раз, когда Пафнутий из дома выскочил, мы говорили о той подруге, к которой ее муж ушел, ну и она потом что-то вроде проклятия сотворила.

– Правда? – невпопад отозвался Жоржик.

– Правда, – подтвердил Тим. – Так откуда он узнал?

– Понятия не имею… – ответил Жоржик, – этого Пафнутия вообще не поймешь.

Сидел над девчонкой молитвы распевал, воск в ложке растапливал, а после как вскинется, и к двери! Мы с этим парнем только переглянулись, а девчонка та вдруг взяла и села на лавке… сидит – глаза протирает и сонно так спрашивает: «А где мама?». А после и сама к двери побежала.

– Ничего не понимаю, – признался Тим.

– Не ты один, – успокоил его Жоржик, вздохнув.

– А он, кто вообще? – спросил Тим, – Колдун что ли?

– Что значит «колдун»? – спросил Жоржик, – Давай с терминами определимся.

– Ну, то есть, как это? Ну – такой вот необычный человек, который творит всякое непонятное, и при этом результат у него есть… Так или нет?

– Фокусник тоже творит непонятное, – парировал Жоржик, – Или, скажем, то, что творится в Большом адронном коллайдере, тебе понятно? У великих профессионалов вообще всегда все непонятно. Так они что все колдуны, по-твоему?

– Ну при чем тут это? Там наука, будешь ее изучать – поймешь, а тут… я вообще не уверен, что этому можно научить?

– Чему «этому»?– уточнил Жоржик.

– Ну вот как он узнал, что она подругу прокляла?

– Ах это… Ну, знаешь, почти в каждом человеке полно всякого странного.

– Да неужели! – взметнулся в саркастическом порыве Тим, – И что же странного во мне или в тебе, например?

– Ну, что в тебе странного – не знаю пока… Но мы скоро узнаем, – пообещал Жоржик спокойно и, повернувшись к Тиму, улыбнулся и подмигнул.

– Слушай, кончай тут эту бадягу, а! Я тебе вопрос задал! – разозлился Тим.

– Ну, не знаю я, как именно это явление называется! И вряд ли кто-то знает. Пафнутий обладает действительно неким талантом: он видит причину вещей и событий. Не спрашивай меня – как! Я даже не уверен, что кто-то тут вообще способен хотя бы сформулировать проблему! И про тетку он эту сам все увидел. Как именно – тоже не знаю! Плавил себе воск, выливал его в воду, и вдруг, ни с того ни с сего – подскочил, как ошпаренный.  – Жоржик хмыкнул, вроде откашлялся. – Думаю, что ваша беседа о том же событии – просто совпадение, или – проявление мирового синхронизма, если знаешь что это.

– Ну, допустим. А что тогда значит ваш самый первый разговор? Ну, что я, мол, не его, и все такое?

– Ну, как тебе сказать…  сложно это, пока что объяснить. Не торопись, поймешь со временем.

– Ну, все-таки, валяй, рассказывай, я постараюсь понять,– настаивал Тим.

– Ну, я же говорю – в каждом из нас есть нечто особенное и непонятное. «Изюминка», своего рода, понимаешь?

– Нет! Какая еще во мне изюминка? И причем тут тогда медицинская школа?

– Я не знаю пока. Просто было мне видение, понимаешь? – медленно, словно разжевывая, произнес Жоржик.

– Видение? Ты обкурился что ли? – хмыкнул Тим.

– Дурак! При чем тут это?– возмутился в свою очередь Жоржик.

– А что тогда? – спросил Тим с долей сарказма и несколько громче, чем следовало бы.

– Так! Во-первых – успокойся! Я вообще не понимаю, почему ты нервничаешь? В конце концов, не ты ли искал необычный материал для своей туалетной газетенки?

– Ладно, извини… – Тим насупился.