Актуальные проблемы Европы №4 / 2011

При этом другие группы иммигрантов – поляки, греки, итальянцы, русские немцы, евреи – ассимилируются в Германии гораздо успешнее. Только 17% итальянцев и 10% поляков не общаются с немцами. Исключение тут составляют иммигранты из Боснии и Албании, у них степень интеграции близка к турецким показателям [Турки плохо интегрируются].

Показателен факт, что государства происхождения иммигрантов отнюдь не заинтересованы в интеграции своих бывших или нынешних граждан в социум принимающей стороны. Сложные чувства вызвал в ФРГ демарш премьер-министра Турции Р. Эрдогана 28 февраля 2011 г. Выступая в Дюссельдорфе перед представителями турецкой диаспоры, он обратился к проживающим в ФРГ туркам с призывом учить в первую очередь турецкий язык, а уж потом, в целях интеграции, немецкий. Немецкое общество восприняло этот эпизод как еще одно подтверждение своему беспокойству относительно истинной лояльности новых бундесбюргеров.

Аналогичный подход характерен и для других стран. Так, в Мадзара дель Валло (Сицилия) функционирует начальная школа, все ученики которой – тунисцы. Зарплату учителям оплачивает Министерство образования Туниса, остальные расходы – местная коммуна. Обучение в школе осуществляется по программе тунисского Министерства образования на арабском языке, единственный иностранный язык в школе – французский, что для тунисцев естественно. Интеграция их в итальянский социум, включая успешную конкуренцию на рынке труда, существенно затруднена; местные власти организуют для выпускников этой школы языковые курсы, принимая, таким образом, на себя расходы по адаптации иммигрантов.

Принципиально важно, что даже в том случае, когда новая, общая для всего населения идентичность более или менее успешно сформирована, это не спасает социум от мощного социокультурного шока. Политическая лояльность формируется существенно быстрее, нежели новая социокультурная идентичность. Новые члены социума, даже обретая новую политическую лояльность, остаются в рамках традиционной для себя социокультурной модели и повседневная манифестация этой модели перманентно провоцирует межгрупповое отчуждение, которое тем самым переносится внутрь политии. Таким образом, если традиционный модерный проект национального государства предполагал относительную культурную гомогенность политии, а линии межгруппового отчуждения, в идеале, совпадали с межгосударственными границами, то мультикультурализм на практике приводит к возникновению политико-культурных границ внутри страны и, следовательно, к гибели модерного национального государства.

Конструируемая взамен прежней общая политическая идентичность пока не обеспечивает устойчивой солидарности. Наиболее очевидно это проявляется в ситуации внешнеполитического вызова.

После террористических актов 2005 г. в Лондоне 24% британских мусульман заявили, что испытывают разную степень симпатии к организаторам терактов [Daily Telegraph, 2005].

Широкую известность получил инцидент, произошедший весной 2009 г. в Великобритании, когда командир британской авиабазы был вынужден приказать своим подчиненным выходить за пределы части только в гражданской одежде – в противном случае летчики подвергались опасности нападения со стороны проживающих в данном районе иммигрантов-мусульман. Последние мстили за участие Великобритании в афганской кампании НАТО.

В поисках выхода: переосмыслить или отвергнуть

Таким образом, к настоящему времени несовершенство мультикультурализма как основной стратегии этнополитического менеджмента постмодерного общества стало очевидно не только для его принципиальных противников, но и для его адептов (вспомним тезис А. Кунднани о мультикультурной практике политического представительства иммигрантов как новом издании колониалистской стратегии управления этническими общинами через воспитанную европейцами элиту [Kundnani, 2002, p. 69].

Одним из способов вернуть мультикультурализму его первоначальную привлекательность стали попытки переосмыслить данный концепт. Так, известная британская журналистка и эксперт в области иммиграции Я.Алибхай-Браун склонна интерпретировать мультикультурализм не как политику, а как долгосрочный процесс, формы которого обусловлены конкретными условиями его протекания [Alibhai-Brown, Allen, Cantle, Mitchell, 2006, p. 92].

Тезис, безусловно, сильный. Однако принятие его на вооружение мультикультуралистами грозит размыванием сути того хронологически и политически очерченного явления, которое принято определять термином «мультикультурализм». Так, Алибхай-Браун склонна возводить генезис мультикультурализма к XVIXVII вв., когда колонизируемые европейцами народы начинали свое многовековое сопротивление колониализму [Alibhai-Brown, Allen, Cantle, Mitchell, 2006, p. 92]. Это выглядит некоторой натяжкой. Кроме того, это толкование феномена коренным образом противоречит определению мультикультурализма как типа политики, к которому, в частности, склоняется и У. Кимлика.

Интерпретация мультикультурализма как состояния общества позволяет избежать дискуссии о правильности либо ошибочности этого феномена, но попутно постулирует как неизменяемую данность нынешние его параметры. Это делает данную позицию неприемлемой для большинства теоретиков и практиков этнополитического менеджмента, осознающих нынешнюю стадию развития европейского социума как кризисную. Образно говоря, если сторонники мультикультурализма описывают сегодняшние мультикультурные процессы как нормальный процесс роста, то его противники настаивают на срочном хирургическом вмешательстве.

Аналогичная проблема, как мы видели, возникает и в случае принятия на вооружение концепта «мягкого мультикультурализма» Ч. Кукатаса: под вывеской мультикультурализма в данном случае обнаруживается классический либерализм, ориентированный на защиту индивидуальных прав.

Переосмысление мультикультуралистского дискурса могло быть, однако, уделом лишь убежденных сторонников мультикуль-турализма. Для его консолидировавшихся противников же главной задачей было вывести критику мультикультурализма из области табуированных дискурсов, куда она была помещена либеральным истеблишментом ввиду своей неполиткорректности, в сферу идейного мейнстрима.

Начало этому процессу положил в августе 2010 г. Тило Саррацин со своей нашумевшей книгой «Германия демонтирует себя». Член Правления Бундесбанка в крайне резкой и неполиткорректной форме высказался по поводу влияния мусульманской иммигрантской диаспоры на динамику и перспективы развития немецкого социума. Публикация книги вызвала скандал; автор лишился своего поста и стал изгоем в своей партии – СДПГ. Однако реакция общества в целом на демарш Саррацина была скорее положительной: проведенный институтом общественного мнения Emnid для издания «Bild» опрос показал, что за партию Тило Саррацина в случае ее появления готовы голосовать 18,7% немцев, а среди сторонников СДПГ согласны с Саррацином 29% опрошенных [20% немцев готовы]. К концу осени 2010 г. книга Т. Саррацина выдержала 14 переизданий, притом что первый тираж составил 650 тыс. экз.

16 октября 2010 г. Саррацина поддержала канцлер А. Меркель. Выступая перед молодежной организацией Христианско-демократической партии (ХДС) в Потсдаме, она заявила, что иммигранты должны интегрироваться и принять немецкую культуру и ценности. «Мы исходили из идеи мультикультурализма и думали, что будем жить рядом и ценить друг друга, но такой подход провалился, совершенно провалился», – сказала Меркель далее [Майоров. Германия…].

Эту мысль довел до предельной ясности лидер Христианского социалистического союза (ХСС) Хорст Зеехофер, заявивший: «Теперь мы выступаем за возврат к немецкой культуре и против мультикультуры. Мультикультурализм умер» [Майоров. Германия…].

Тогда же, в июле-августе 2010 г., внимание европейской общественности привлекло дело о высылке из Франции румынских цыган. Выше уже отмечалось, что в социокультурном плане цыгане зачастую воспринимаются западными европейцами как выходцы из развивающихся стран, и было бы вполне корректно, с нашей точки зрения, интерпретировать антицыганские действия французских властей как симптом дезавуирования проводимой в стране политики толерантности.

Этот тезис мог бы показаться слишком натянутым, если бы вслед за высылкой румынских цыган не последовало формального признания властями Франции провала политики мультикультурализма. «Мы слишком беспокоились об идентичности приезжих и слишком мало об идентичности коренных жителей», – заявил президент Н.Саркози в интервью телеканалу TFI 10 февраля 2011 г. [Multiculturalism.., 2011].

Аналогичные признания можно было услышать в последний год и из уст лидеров ряда европейских – и не только – стран, считавшихся образцами мультикультурализма и толерантности.

5 февраля 2011 г. премьер-министр Великобритании Д. Кэмерон заявил о крахе мультикультурализма в его нынешней форме. Выступая на Мюнхенской конференции по вопросам безопасности, он прямо указал на невозможность далее мириться с наличием внутри европейского социума «сегрегированного общества, не признающего наших (т.е. европейских. – А.Т.-Б.) ценностей» [Дэвид Кэмерон].

Мультикультурализм в завтрашней Европе:

возможные варианты динамики

Анализируя вероятные перспективы мультикультурализма, следует прежде всего определить базовые параметры нынешнего кризисного состояния этого проекта.

Таковых можно выделить по меньшей мере три.

1. Срыв процесса интеграции инокультурных иммигрантов в принимающие их социумы. Следует различать в данном случае политический и социокультурный контуры интеграции. И если параметры политической интеграции – в первую очередь, политическое и социальное участие – могут рассматриваться как вполне благополучные, то ход социокультурной интеграции внушает серьезные опасения.

2. Ограниченность имеющихся у государств-реципиентов институционально-правовых, политических и экономических ресурсов для решения указанной выше проблемы.

3. Скомпрометированность мультикультуралистского проекта в европейском истеблишменте.

Последний фактор сразу же накладывает существенные ограничения на возможность реализации мультикультуралистского проекта – даже в сильно модернизированном виде – при сохранении его отличительных особенностей (гарантия социокультурных прав меньшинств и т.д.) и самого бренда «мультикультурализм». Сегодня он может скорее отпугнуть, нежели привлечь истеблишмент, поэтому в обозримой перспективе мультикультурализм, если он хочет выжить как дискурс и политическая практика, будет обречен на мимикрию.

Сохранение мультикультурализма в замаскированном обличье – таков один из выходов, по которому должно будет идти государство в поисках решения проблемы, сложившейся в результате иммиграционного бума. Данный выбор предполагает фактическое сохранение институционально-правовых гарантий социокультурным группам. Насколько этот подход реализуем в условиях доминирующего ныне алармизма в отношении мультикультурной практики, пока сказать сложно.

Как может выглядеть противоположный экстремум?

Очевидно, что за пределами возможного находятся решения, предполагающие тот или иной вариант быстрой гомогенизации европейского социокультурного пространства на базе титульных этнических групп. Отпадает массированный разворот иммиграционных потоков – как в силу экономической заинтересованности ЕС в постоянном притоке трудовых мигрантов, так и в силу политической невозможности реализации подобного сценария. Опыт высылки румынских цыган из Франции летом 2010 г. выявил лишь малую долю тех рисков, с которыми могут столкнуться европейские правительства при попытке решить проблему подобным образом.

Радикальному отказу от мультикультурализма мешает и остающийся в числе доминант евроатлантического ценностного кода либерализм. Принципиальное изменение отношения европейцев к иммигрантским диаспорам будет означать конец европейского проекта в том виде, как он формировался на протяжении последних двух столетий.

Между двумя упомянутыми экстремумами простирается широкое, на первый взгляд, поле более или менее реализуемых сценариев. Эксперты говорят о возможности реализации так называемого «интеркультурализма» [Emerson, 2009]. На практике, судя по всему, это означало бы фиксацию ныне реализующегося отхода либерального европейского истеблишмента от мультикультуралистских штудий при сохранении всех «классических» антидискриминационных практик на базе европейского права. В понятийной сетке мультикультурализма это соответствовало бы доктрине «мягкого мультикультурализма» Ч. Кукатаса. Некоторые культурные групповые права в этом случае могут имплицитно и не гарантироваться. Заслуживает внимания опыт Австрии, где с середины 2000 г. вновь прибывающие иммигранты, за исключением менеджеров-экспатов, обязываются в трехлетний срок овладеть немецким языком под угрозой высылки. С нового ракурса можно теперь взглянуть и на дискриминационную практику в отношении так называемых «русскоязычных», с начала 1990-х годов реализуемую в Латвии и Эстонии. Формальное соответствие этой практики нормам ЕС и Рамочной конвенции Совета Европы о правах национальных меньшинств показало европейскому истеблишменту пределы возможного ужесточения режима соблюдения культурных прав меньшинств.

При всей туманности дальнейших перспектив существования мультикультурализма на европейском континенте значение самого нынешнего кризиса этого концепта и связанной с ним практики достаточно очевидно. Каким бы ни был итог нынешних споров о мультикультурализме, он выйдет из этого кризиса, сильно видоизменившись. Модальность его трансформации будет важным симптомом того, куда движется европейское общество в целом.

Литература

Деминцева Е. Быть «арабом» во Франции. – М., 2008. – 181 с.

20 процентов немцев готовы голосовать за борца с мигрантами Тило Сарацина. – Режим доступа: http://www.inright.ru/news/id_3798/

Дэвид Кэмерон: Мультикультурализм провалился. – Режим доступа: http://www.newca.com/doc/n.aspx?242147&2&5

Кандель П. Неопознанные вызовы европейской безопасности // Современная Европа. – М., 2006. – № 1. – С. 92–99.

Кукатас Ч. Теоретические основы мультикультурализма. – Режим доступа: http://inliberty.ru/library/study/327

Лукьянов Ф. Табор уходит // Демоскоп Weekly. – 2010. – № 433–434. – Режим доступа: http://demoscope.ru/weekly/2010/0433/gazeta015.php

Майоров Е. Германия поменяет мультикультурализм на Четвертый рейх. – Режим доступа: http://www.inright.ru/articles/nation/20101121/ id_445/

Майоров Е. Мультикультурализм в Германии умер. – Режим доступа: http://www.inright.ru/articles/politics/20101018/id_395

Стенографический отчет о заседании президиума Государственного совета РФ. – Режим доступа: http://news.kremlin.ru/transcripts/10312

Турки плохо интегрируются в Германии. – Режим доступа: http://www.inright.ru/news/id_984/

Хантингтон С. Кто мы? – М., 2004. – 635 c.

Хижный Э. Роль иммиграции в формировании трудовых ресурсов стран Западной Европы //Актуальные проблемы Европы: Сб. научн. тр. / РАН. ИНИОН. – М., 2005. – № 1: Западная Европа перед вызовом иммиграции. – С. 69–87.

Acquisition of citizenship by sex, age group and former citizenship / Eurostat 2011. – Mode of access: http://appsso.eurostat.ec.europa.eu/nui/ submitViewTableAction.do

Alibhai-Brown Y. Beyond multiculturalism // Diversite Canadienne. – Ottawa, 2004. – Vol. 3, N 2. – P. 51–54.