Портрет дамы. Мистический детектив

– А что, разве я не сказал? – удивился Кузьмин – Приезжай на квартиру к Лине.

– Что-то произошло? – насторожилась девушка.

– Произошло… – ответил Сергеич твёрдо, с явным нежеланием вдаваться в подробности по телефону.

– Приезжай немедленно! – и повесил трубку.

– Вот так всегда! – проворчала Таня, всё ещё держа трубку в руке, словно собираясь высказать своё недовольство именно ей, на то, что бывший шеф, как обычно, оборвал разговор, не объяснив ситуацию.

– Бросит трубку, а ты потом ломай голову, думая что произошло?! – Последние слова Таня уже договаривала на лестничной площадке, ожидая появление лифта.

Раннее утро. Редкие прохожие. Туман густой и тяжёлый. Влажность такая тугая, что трудно дышать. На остановку Рябинина летела, как на первое свидание, вспоминая голос Кузьмина, чуть подрагивающий даже тогда, когда он старался казаться спокойным.

Повышенная ли влажность участила дыхание, или в этом было виновато волнение, которое девушка испытывала, перебирая мысленно то, что могло случиться после её ухода – не понятно.

– Что, если с Вороновой произошёл сердечный приступ, а рядом не было никого, кто бы помог ей: позвонил бы в скорую помощь, дал таблетку? – ломала голову она. – Почему ты не поинтересовалась её состоянием, не предложила помощь? Взяла деньги и ушла прочь, посчитав миссию выполненной? Какое непростительное равнодушие, сударыня, тебе не кажется?

Самобичевание прервалось на самом интересном месте: она подходила к дому Лины Евгеньевны. Возле подъезда толпился народ и о чём-то тихо переговаривался. Поодаль стояли милицейский УАЗик и скорая, и Таня поняла, что это серьёзно: гораздо серьёзней, чем она могла себе представить.

На четвёртый этаж поднималась по лестнице, шагая сразу через две ступеньки – лифт не вызывался, хотя по всем признакам работал, и это еще более усугубило подозрение, переходящее в уверенность.

Возле знакомой двери стоял сержант с рыжеватыми усами и глазками цвета осенней зелени, с явным намерением «не пущать». В результате сбивчивых и торопливых объяснений, что она явилась по вызову Кузьмина, сержант, молча, открыл дверь, кивком головы приглашая войти.

В квартире Лины было людно, но на Рябинину никто не обратил внимания: каждый был занят своим делом. Она спросила молоденького лейтенантика, где Кузьмин, и тот услужливо взялся проводить её. Они пробились на кухню, довольно вместительную, оборудованную по последнему слову техники.

Восседавший за столом плюгавенький мужчина, о чем-то настойчиво интересовался у пожилой женщины, опасливо примостившейся на краешке стула. Игорь Сергеевич стоял у окна и разговаривал с мужчиной, показавшимся Тане знакомым.

– Здравствуйте! – поздоровалась она со всеми, направляясь к парочке у окна.

Игорь Сергеевич оторвал взгляд от собеседника и посмотрел на неё взглядом человека, потерявшего что-то очень дорогое, важное.

– Здравствуй, Татьяна. Ты приехала?

– Да, Игорь Сергеевич – ответила она тихо, чувствуя всю тяжесть момента. – Что все-таки произошло?

– Ты ещё не видела Лину?

– Нет… Там в зале столько народа…

– Идём.

Кузьмин взял её, как маленькую девочку, за руку, и провел в зал.

В зале находились эксперт-криминалист Кутник Валентина Андреевна – крупная высокая женщина, и мужчина в белом халате, Татьяне незнакомый. Они, своими разнокалиберными фигурами, почти полностью закрывали диван, на котором только вчера восседала хозяйка дома, потчуя её кофе.

Теперь Лина Евгеньевна лежала на нём. Лежала в какой-то неестественной, неудобной позе, как если бы упала, или была брошена на диван какой-то грубой силой.

Тело было расположено так, что тёмное, искажённое судорогой, лицо женщины, словно по иронии, оказалось как раз под прекрасным портретом, которым Таня любовалась вчера, удивляясь и восхищаясь, сочетанию красоты и вечности.

Контраст двух лиц: лица на стене и лица на диване был так разителен, что она с трудом сдержала вскрик.

Кузьмин, молча, смотрел на её реакцию, а она едва смогла выдавить фразу:

– Как же это?… Когда?

– Криминалист предполагает, что смерть наступила вчера, около девяти вечера.

Лицо наставника было суровым, взгляд тяжёл. Волнение выдавали только руки. Они словно не находили места: то хватались за форменную фуражку, то доставали платок из кармана, чтобы вытереть со лба воображаемый пот, то начинали теребить лацкан мундира. В таком возбуждении Татьяна видела шефа лишь однажды, когда год назад его жена Ниночка пострадала в результате ДТП и находилась в реанимации. С женой тогда всё обошлось, но теперь всё гораздо серьёзней: Лина мертва…

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что её жизнь прервал тот самый белый, воздушный шарф, что на портрете оттенял нежность и неординарность лица молодой красавицы Лины. Сейчас же этот шарф являл собой орудие убийства, змееподобной лентой обвивающее шею хозяйки квартиры, уродливым узлом разрывая все связи с красотой и жизнью.

– Как же так, Лина? – не выдержал Игорь Сергеевич. – Как же это случилось, дорогая? Кто посмел поднять руку на такое безобидное, нежное существо? Что за ублюдок был здесь?

Рябинина взяла руку наставника в порыве сострадания, желая успокоить, поддержать друга, но мягкий жест сочувствия не произвел на него никакого впечатления, убеждая в том, что гибель Лины очень сильно подействовала на старшего товарища.

Сергеич неожиданно поинтересовался:

– Когда ты с ней виделась в последний раз?

– Вчера, – не раздумывая, ответила Татьяна.

– Во сколько? – вскинул брови он.

– После семи вечера.

– Тогда ты должна поговорить со следователем, ведущим это дело.

– Должна?

– Если у тебя есть хоть какие-то сведения, касающиеся Лины, ты должна рассказать следователю.

– И о своём расследовании? -уточнила Татьяна.

– Но сначала ты всё расскажешь мне. Пойдем в спальню – на кухне следователь опрашивает соседку.

Не успела Таня по достоинству оценить спальню, которая декорирована в стиле позднего ренессанса, как Игорь Сергеевич чуть ли не силой усадил её в мягкое кресло, а сам устроился на низком пуфике, приготавливаясь выслушать рассказ.

– Излагай с самого начала и поподробней, не пропуская ничего – пусть даже тебе это покажется совершенно неважным или бессмысленным.

Татьяна рассказала ему всё, начиная со встречи в кафе, своего внедрения в студенческую среду, слежки и фотографирования, и, заканчивая вчерашней встречей и разговора во время кофепития.

Чуть помолчав, Кузьмин начал рассуждать вслух:

– Твоё досье при досмотре было, к сожалению, обнаружено. Следователю не составит труда выйти на Таро, а значит всплывет и твоя фамилия… Не хотелось бы мне этого, Татьяна… Сама понимаешь, ведь это я посоветовал Лине обратиться к тебе… Всплывёт и моё имя, а это мне сейчас ни к чему: с начальством сейчас очень натянутые отношения… Да я, помнится, тебе рассказывал на днях о своих проблемах.

– Не волнуйся, Сергеич, твое имя не всплывет – уж я что-нибудь придумаю.

– Ладушки, – несколько успокоился Сергеич, разминая, привычным движением пальцев правой руки, лоб, что обычно говорит о лихорадочной работе его мысли.