Ты внутри меня

– Я принесла цветы на могилу Игоря Владимировича. Замерзла и решила немного погреться, – губы с трудом говорили.

– Если погрелась, то уходи. Тебя ждет Эми, – он говорил неожиданно грубо, от его игривых приставаний не осталось и следа.

– Ты знал ее? – Зачем-то я решила помучить себя еще больше, задав этот дурацкий вопрос.

– Это моя жена. И тебе здесь не место.

– Извини. Не знала, что ты был женат. Судя по возрасту твоего ребенка и путешествиям с новой красивой девушкой, ты уже оправился от горя? Или, подожди, ты сделал Кирюшку, будучи женатым? – Я не имела права так говорить, но я хлестала его кнутом своей невысказанной обиды и пожирающей изнутри боли.

– Ты ничего не знаешь о моей жизни. Беги от меня, пока не засунул в твой милый рот обратно эти слова.

– Мой рот сам решает, чему быть засунутым в него, – я продолжала херачить его своей яростью, понимая, что прямо сейчас я глумилась похабными словами на кладбище в паре метров от папы.

– Пошла. Вон. – Он отвернулся от меня и положил цветы на могилу.

Я посчитала, что эти слова станут прекрасным завершением нашей ненужной встречи.

– Надеюсь, я никогда тебя больше не увижу, – интересно, он слышит, как молотом о наковальню бьется мое сердце?

– Я тоже, Аделина. Потому что в следующий раз ты так легко от меня не избавишься. Но сейчас не то время и не то место.

Я развернулась и начала выходить прочь от Макса и от внутреннего голоса, который требовал и молил одновременно прямо здесь и сейчас рассказать ему всю правду, чтобы освободить его от груза прошлого. Чтобы он смог жить дальше, спокойно и счастливо. Но я не поддалась на уговоры. Иначе не смогла бы уехать.

Прежде чем выйти и закрыть эту дверь в прошлое окончательно, я услышала звук сообщения на его телефоне. Как вовремя. Я даже знала, что написано в этом сообщении от Киры.

“Я тебя отпускаю. Живи дальше. Создавай что-то прекрасное. Но уже без меня. Кира” – такое сообщение пришло Максу на телефон с моего старого номера. Теребя его этими посланиями из ада, я не давала в первую очередь двигаться дальше себе. Мое прошлое стало моими кандалами, темницей, чьи высокие стены не позволяли рассмотреть свет по ту сторону камеры.

Я решилась открыть люк танка и выйти на свежий воздух.

Снести стены своей темницы, снять кандалы.

Я имела право жить дальше.

Как и он.

Я это четко поняла.

Каждый из нас совершил роковые ошибки. Но если мы будем и дальше упиваться ими, то просто захлебнемся этим ядом. Мы все еще живы, значит у Всевышнего есть на нас свой план – и мы можем, просто обязаны стать счастливыми. Иначе зачем это все?

***

Эти два дня в Красноярске стали для меня настоящим потрясением. Все ориентиры, на которые я опиралась после “рождения” Аделины, рухнули. Как я могла так заблуждаться и искренне верить в созданные собой иллюзии?

Уверена, что не предложи мне тогда муж вариант с новыми документами и фиктивными похоронами, я бы сто процентов отказалась от операции. И убила бы не только себя, но и своего ребенка.

Рассказали бы позже обо всем другим или настаивали на более плотном общении с родными, когда я была к этому не готова – сбежала бы в какую-нибудь деревню ото всех. Меня тогда так переклинило, так захлестнула собственная боль вперемешку с чувством вины, что я превратилась в загнанного волчонка, для которого любая близость с родными и их помощь воспринималась, как красный флаг.

И как меня любили и принимали со всеми моими тараканами мама и муж, что позволили пребывать в этой имитации “так будет лучше для всех”, позволив самой вылезти из своего болота. Потому что если бы они сделали это за меня, уверена, я бы ничего не поняла и сопротивлялась бы до последнего, все глубже застревая в трясине, отказываясь видеть очевидное.

Моя семья – это поДАРок небес. И что бы со мной не происходило, как бы сильно я не облажалась, как бы они от этого не пострадали, они меня прощали. И всегда были за меня. Я была частью этой удивительной семьи. Пожизненно. И этот “аванс” мне предстояло отработать сполна.

И начала я прямо с этого дня. В аэропорт меня приехала провожать мама. Ма-ма. Моя мама. Я называла ее так про себя, смакуя это слово со вкусом счастья на кончике языка. Она не спускала с рук Оливку, а та, довольная, пользовалась ее добротой. Муж поглядывал на меня, сверяясь, как мне эти метаморфозы. В ответ он видел Аделину, которая выкарабкивалась из своего кокона невидимки-неживинки.

Эми позвонила, что едет меня проводить и попросила встретить ее у входа в аэропорт. Я взяла Лив, чтобы познакомить ее с подругой и хоть немного дать рукам мамы отдохнуть. На улице нас накрыла огромная белоснежная перина. Мы с дочкой смотрели на небо. С него сыпались самые огромные пушистые снежинки, какие я только видела. Словно сами небеса благословляли нас на что-то новое, прекрасное в нашей жизни. Лив смеялась, пытаясь поймать снежные хлопья голыми ладошками. Я подняла лицо вверх, закрыла глаза и позволила им падать на мое лицо.

Внутри я шептала слова благодарности небу: “спасибо-спасибо-спасибо за второй шанс на счастье, ведь оно было бы неполным без моей семьи”.

А потом показала моей козочке любимую игру из детства, которой научил меня папа – ловить языком снежинки. Мы, как два ребенка, стояли в городе-мегаполисе, полном суеты, и радовались таким простым вещам. Простым да не простым.

– Аделина! – От игры меня отвлек голос Эми, бежавшей ко мне с большим розовым пакетом и бумажным стаканчиком, по всей видимости, с моим любимым какао с перцем, которое я после побега из Красноярска больше не пила. – Это что за медвежонок у нас тут на маминых ручках?

Оливка в бежевом комбинезоне, и правда, была похожа на медвежонка. Она озадаченно смотрела на Эми, для нее было непривычно узнавать столько новых лиц.

– Это Эми, смотри какая она красивая, – я говорила Оливке максимально спокойным голосом, подпрыгивая на носочках, чтобы она чувствовала себя в безопасности. – А как тебя зовут, Оливка? Скажи тете, как тебя зовут?

Она сначала засмущалась, но моя подруга так искренне улыбалась и так деликатно стояла рядом, не пытаясь напором взять ее расположение, что моя малышка расслабилась, заулыбалась, и сказала, как ее зовут.

– Ля-ля, – она так забавно себя называла, что я сама, как чокнутая мамаша, по сто раз на дню приставала к ней с этим вопросом.

– Ляля, какая же ты чудесная. У тети Эми есть для тебя подарок, я как знала, что нужно купить, – она достала из розового пакета самого милого на свете плюшевого медвежонка с розовым бантиком на шее и подала затаившей дыхании Лив, которая шумно чмокнула игрушку. – Пошли в аэропорт, замерзли, наверное? У меня и для тебя есть подарочки, чтобы ты точно не забыла обо мне. Ты же не исчезнешь? Я буду тебе звонить и писать!

Эми так меня чувствовала, что подбирала самые нужные слова. Я не знала, скажу ли я ей, кто перед ней на самом деле, но была уверена – не исчезну. Больше не исчезну. А потом эта красотка повернулась к парковке и кому-то помахала.

– Меня Макс довез. Вы, наверное, успели познакомиться? Это муж Киры. Представляешь, моя машина еще капризнее своей хозяйки. Отказалась заводиться! – От осознания, что он мог сейчас за нами наблюдать, мне стало плохо. Я уже рассталась с ним мысленно и не готова была погружаться в нашу закрытую историю еще раз. – Такси долго не было, пришлось звонить другу, чтобы спасал. Ура! Он спел привезти меня к тебе, но идти поздороваться не захотел. Ну, и ладно!

– Пошли, Оливка уже замерзла, – я быстрым шагом, не оборачиваясь на парковку, поспешила зайти в здание аэропорта, чтобы не столкнуться взглядом с мужчиной, от которого я продолжала бежать, игнорируя все знаки и подсказки Вселенной.

Мама забрала у меня Лив и все не могла с ней наводиться. Эми вручила мне сначала стакан с какао и с видом ученого наблюдала за моей реакцией. Это было так вкусно, что я не сдержала свои восторги. Мое прошлое становилось все реальнее, обрастая родными людьми, запахами и даже вкусом какао.

– Я знала, знала, что тебе понравится. А еще ты говорила, что давно не читала, поэтому я решила подарить тебе это, – она протянула мне книгу, на обложке я прочитала “Фредерик Бакман. Здесь была Бритт-Мари”, перевернула книгу, где было написано обещание, что это произведение растрогает даже самых угрюмых “О любви, новых начинаниях и неожиданных встречах, способных заставить нас по-иному взглянуть на себя и понять: мы способны на большее”.

– То, что нужно, Эми, спасибо тебе.

Я была уверена, что больше никогда не вернусь в Красноярск. Мама хоть и осталась там жить и работала в новом проекте – частной школе искусств для одаренных детей, раз в пару месяцев приезжала ко мне в Москву на несколько дней и водилась со внучкой.

До Темы мы не могли достучаться, он все обещал маме, что скоро приедет – новость о моем воскрешении она решила сообщить ему при живой встрече, а не по телефону.

Эми тоже пару раз прилетала. Я ее обожала и была счастлива, что она вновь поселилась в моей жизни. Она дружила с Аделиной, но каждый раз при разговорах вспоминала о погибшей подруге Кире.

Я стала спокойнее. Счастливее. В моей жизни наступило затишье, пока мои планы по избеганию Красноярска не рухнули как карточный домик спустя два года, летним днем, за неделю до маминого дня рождения. Мне пришлось срочно взять билеты на ближайший рейс и улететь к ней вместе с дочкой.

Глава 4

Макс

Черт!

Твою мать!