Парижская трагедия. Роман-аллюзия

– Это ужасно! Твой отец никогда не рассказывал о ней?! Мать и отец есть у каждого человека! – Джульетта была в недоумении.

– Я как будто человек, но не человек, – вновь произнес Квазимодо, прикрывая лицо ладонью и глядя на девушку сквозь пальцы.

– Зачем ты прячешь свое лицо?

– Чтобы не пугать тебя.

– Перестань! Ты меня не пугаешь. Опусти руку и подойди, – доброжелательно, с сочувствующим взглядом, попросила пленница.

Квазимодо застыл в нерешительности. Он был полностью сбит с толку. Еще ни разу в жизни он не сталкивался с подобным поведением, и нестандартные обстоятельства пугали его. На него не раз орали, обзывались, проклинали, смеялись над ним и издевались, пугались его, били палками, кидали камни и тухлые яйца. Он был знаком и уже ожидал подобные реакции посторонних людей. За всю жизнь с ним разговаривал только Фролло, но и это общение сводилось к холодным распоряжениям и приказам, а в голосе Джульетты он уловил новые интонации – теплые и даже слегка нежные.

– Ну же. Не бойся. Я тебя не обижу, – уже с легкой улыбкой настаивала узница. Горбун напоминал ей побитую собаку – преданную, добрую, но не принятую обществом.

Невероятно сильное чувство захлестнуло чудовище – очень приятное и незнакомое. У него перехватило дыхание, и он опустил дрожащую ладонь, открыв свое уродливое лицо с десятками швов.

– Ну вот. А теперь подойди ко мне, – девушка протянула руку сквозь решетку.

Горбун, сжавшись еще сильнее, приблизился к ней и когда почувствовал тепло ее нежных пальцев в своих растрепанных рыжих волосах, слезы хлынули из его глаз. Слезы счастья. Еще никогда за свою жизнь он не чувствовал ничего более приятного.

– Почему ты это делаешь? – грубо смахнув слезы, спросил урод, нерешительно глядя на плененного ангела.

– Потому что ты такой же человек, как и все. А во многом даже лучше. – Джульетта без тени страха и отвращения смотрела Квазимодо в глаза. – Люди несправедливы к тебе.

– Я не хотел тебя похищать. Честно. У меня не было выбора. – Горбун, вцепившись в прутья клетки, сполз на каменный пол, и девушка тоже опустилась, сев рядом с ним.

– Я знаю. Мы все рабы воли своих отцов, а я собиралась ее нарушить. Может поэтому я здесь. Может Бог против браков без отцовского благословения? – задумчиво, продолжая трепать волосы монстра, произнесла пленница.

Квазимодо вопросительно посмотрел на Джульетту.

– Мой отец хотел выдать меня замуж за нелюбимого мною мужчину. И я решила сбежать, чтобы в тайне обвенчаться со своим возлюбленным. Завтра в полдень. – Слезы вновь хлынули из ее глаз, и она закрыла лицо руками. – О, Феб.

– Не плачь. Пожалуйста. Скоро ты вернешься. – Горбун почувствовал, как внутри у него все сжалось и стало невыносимо больно от ее слез. – Убийцу найдут. Скоро. Только не плачь. Я сделаю все, что попросишь. Только скажи.

– Выпусти меня! – девушка посмотрела на горбуна глазами полными надежды.

– Этого я не могу, – с тяжелой грустью в голосе отозвался он.

– Можешь! Я знаю! Ты можешь! Просто открой эту клетку. Отодвинь засов и отведи обратно, к отцу.

– Не могу, – его кулаки сжались, и он зажмурился. Казалось, горбун испытывал безумную боль, с которой пытался справиться. – Попроси ты меня отдать свою жизнью, я бы не спросил зачем. Но это… я не могу… отец…

Уродец закрыл лицо кулаками и неловкими движениями, бил ими себя по голове.

– Успокойся! Я понимаю! Прости! Я не должна была тебя об этом просить. – Джульетта была ошарашена услышанным до всей глубины своей души. – Я бы не за что на свете не попросила тебя отдать свою жизнь…

– Я понимаю. Я урод. Я похитил тебя. Я не заслуживаю этого…

– Нет! Наоборот! Твоя жизнь для меня также ценна, как и собственная! Разве подобное надо заслужить?

– Это большая честь. Я читал в книгах. В них пишут, что умереть ради другого человека – это достойная, правильная смерть…

– Это так мило… – Джульетта была удивлена искренностью и добрыми намерениями, того кто еще недавно для нее был олицетворением зла. – Но вряд ли я настолько дорогой тебе человек. Мы только познакомились.

– У меня больше никого нет. Никто не гладил меня по голове. За это можно умереть. – Со всей серьезностью произнес Квазимодо, и девушка не выдержала и рассмеялась.

– Глупенький. Ты что такое говоришь? В этом нет ничего особенного. За это не стоит умирать. – Джульетта не могла поверить в серьезность подобного суждения.

– Поверь, стоит. – Горбун нерешительно изобразил кривую улыбку. Он не понимал, что так рассмешило прекрасную узницу, но ее искренний и звонкий смех, словно звон тысячи серебряных колокольчиков, не мог не заставить забыть о грусти и боли.

Это был не тот издевательский смех, который привык слышать от людей горбун. Этот смех был похож на касание теплого солнечного света в прохладное утро, будто свет маяка, разгоняющего тьму, словно ангельская песнь.

– Ты слышала, как звонят колокола? – неожиданно спросил горбун, все также криво улыбаясь, будто забыл снять улыбку.

– Конечно. Я часто бывала в храмах на утренней мессе. А когда в городе праздник, так в Париже и места не найти, где не будет слышен звон церковных колоколов.

– Расскажи мне. Какой он – звон огромного колокола? – улыбка прошла, и Квазимодо с широко открытыми глазами и ртом смотрел на Джульетту.

– Он мощный. Очень мощный. Когда в соборе Парижской Богоматери звонят колокола, кажется, что земля под ногами дрожит, но на самом деле, это дрожит твоя душа, которая откликается на божественный призыв… – вдохновенная речь девушки оборвалась и она, удивленно вскинув брови, посмотрела на загипнотизированного горбуна. – Подожди,… ты никогда не слышал церковного звона колоколов? Быть этого не может!

– Увы, – в мгновение лицо Квазимодо вновь стало чернее тучи. – Сюда звон не доходит – деревья мешают.

– Но что мешает сходить в церковь?

– Нас не любят в городе. Поэтому мы там бываем редко. Лишь по ночам. Но есть другая причина.

– Какая?

– Отец. Он ненавидит Бога. Не знаю за что. Наверное, он что-то ему сделал плохое. Он говорит, что вера – это пристанище трусов и дураков. Говорит, что церкви и храмы надо сжечь дотла и засеять землю солью. Когда мы идем в город, отец обходит церкви стороной.

– А ты веришь в Бога?

– Не знаю. Хочу, но я боюсь…

– Чего же тут бояться?

– Что он меня не примет. Я же урод…

– Неправда. Богу нет разницы, как ты выглядишь, для него важна лишь твоя душа…

– Отец говорит, что у меня нет души. Он не вложил ее в мое тело…

– Он не прав! Я вижу и ощущаю твою душу. И, поверь мне, она велика и прекрасна, как ни у кого из всех, кого я когда-либо встречала.

– Ты так думаешь? – горбун с легким недоверием посмотрел на пленницу.

– Я это знаю! – уверенно ответила девушка, и Квазимодо опять слегка криво улыбнулся.

– Я хочу услышать звон колоколов, – мечтательно прохрипел огромный монстр с душою маленького ребенка.