Кровавый след

Хотя Вики видела убывающую луну – висящий в темноте серебристо-белый ущербный круг, – от рассеянного света не было никакой пользы. Размытые желтые прямоугольники справа, вероятно, были окнами дома, и она подумала, не пойти ли в ту сторону, просто чтобы доказать, что она не так беспомощна, как думает Генри.

Генри прочитал эту мысль на лице Вики и покачал головой. Восхищаясь ее независимостью, вампир все же надеялся, что независимость не заглушит ее здравый смысл. Он понимал: сейчас Вики кажется, что она должна что-то доказать, и не знал, как переубедить ее в этом. По крайней мере, ему ничего не надо доказывать.

Он подал Вики сумку, подождал, пока она крепко сожмет ручки, и осторожно взял ее за другую руку.

– У тропинки есть изгиб, – прошептал Генри ей на ухо. – Ты же не хочешь вытоптать цветы Надин. Надин кусается.

Дыхание вампира заставило волоски на шее Вики встать дыбом, но она не обратила на это внимания, сосредоточившись на том, чтобы шагать так, будто ее никто не ведет. Вервольфы (по крайней мере, в волчьей ипостаси) наверняка видели не хуже Генри, и она не собиралась показывать перед ними свою слабость.

Высоко держа голову, Вики вглядывалась в прямоугольники света и пыталась запомнить звук хруста тропинки под ногами, все ее изгибы по дороге к дому. Знакомые городские запахи бетона и выхлопных газов исчезли, сменившись неприятным запахом овечьего дерьма (Вики предполагала, что так пахнет именно овечье дерьмо). Она узнала стрекотание сверчка, но понятия не имела, что означают остальные ночные звуки.

Там, в Торонто, каждый запах, каждый звук для нее что-нибудь бы значил. Здесь они ни о чем ей не говорили, и Вики это очень не нравилось: еще одно препятствие в придачу к ее слабеющим глазам.

Два внезапных резких укола в икру и еще один в предплечье вырвали ее из уныния, напомнив об одном упущенном аспекте сельской жизни.

– Проклятые комары! – Она высвободила руку и шлепнула себя по ногам. – Генри, я только что вспомнила, как ненавижу деревню!

Они вошли в полосу света, падающего из окон, и она смогла разглядеть улыбку Фицроя.

– Поздновато вспомнила. – С этими словами он открыл дверь.

Вики, моргая, застыла на пороге. Ее первым впечатлением было, что она попала на уютную, хоть и скромную, фермерскую кухню, кишащую людьми и собаками. «Вернее, кишащую вервольфами, – поправило второе впечатление. – И люди здесь тоже собаки. Волки. О, черт!»

Было поздно, почти одиннадцать. Селуччи откинулся на спинку стула и уставился на единственный листок бумаги на своем столе.

Дело Алана Марго было завершено в рекордно сжатые сроки и передано в суд для тамошнего неторопливого рассмотрения, поэтому Селуччи теперь с полным правом мог заняться небольшим незаконченным дельцем.

ГЕНРИ ФИЦРОЙ.

Что-то в этом человеке было не так, и Селуччи твердо намеревался выяснить, что именно. Он взял чистый листок бумаги, если не считать имени, написанного крупными печатными буквами, сложил вдвое и аккуратно убрал в бумажник. Завтра он проведет стандартное расследование подноготной мистера Фицроя, а если это ничего не даст…

Он встал, хищно улыбаясь. Если расследование ничего не даст, есть способы копнуть глубже.

То, что он задумал, некоторые назвали бы злоупотреблением властью. Детектив-сержант Майкл Селуччи называл это дружеской заботой.

Глава 4

– Я – Надин Хиркенс-Уэллс. А вы, должно быть, Вики Нельсон.

Женщина, которая подошла к Вики с протянутой рукой, была во многом похожа на Питера и Розу: те же широко расставленные глаза и заостренное лицо, такая же грива густых волос – в данном случае пыльно-черных с проседью, – та же сильная короткопалая, мозолистая рука. Но в ее глазах притаилась тень, и за этой тенью скрывалась потеря настолько глубокая, настолько острая, что ее нельзя было полностью скрыть и, возможно, никогда не удастся полностью забыть.

Вики с трудом сглотнула, удивленная, что так резко воспринимает чужую боль. Без сомнений, Надин была тут главной; предупреждающий оскал, которым она встретила гостью, вскоре превратился в приветливую улыбку.

«Полагаю, у нее нет причин с ходу мне доверять, что бы ни рассказал обо мне Генри».

С вежливо-невозмутимым выражением лица Вики ответила на крепкое рукопожатие таким же крепким, подавив внезапное необъяснимое желание помериться с Надин силами.

– Надеюсь, я смогу вам помочь, – сказала она официальным тоном, твердо встретив взгляд женщины.

Сила личности Надин, сила ее горя нанесла Вики почти физический удар, и она невольно сощурила глаза.

Остальные вервольфы спокойно ждали решения доминирующей самки. Генри стоял в стороне и, озабоченно хмурясь, наблюдал за встречей. Чтобы Вики хорошо здесь работалось, две женщины должны были признать друг в друге ровню, нравилось им это или нет.

У карих с золотистыми искорками глаз Надин залегли глубокие морщины, а веки потемнели от слез.

«Я могу ее одолеть, – поняла Вики. – Я моложе, сильнее. Я… Спятила я, что ли»

Она заставила себя расслабиться, отмахнуться от осознания собственной силы и заметила непринужденным тоном, как будто в комнате не повисло скрытое напряжение:

– Я и не подозревала, что Лондон так далеко от Торонто.

– Вы, должно быть, устали после долгой поездки, – ответила Надин. Только Вики увидела в ее взгляде подтверждение того, что между ними случилось. – Проходите, садитесь.

И они обе отвели глаза.

Как по сигналу, все окружили Вики и Генри: гостям сердечно пожимали руки, тыкались в них мокрыми носами, а потом усадили за огромный кухонный стол.

Генри задавался вопросом, понимает ли Вики, что ее только что признали в качестве, так сказать, вспомогательного члена стаи – такого же, каким был он сам. Последние две ночи он много часов висел на телефоне, добиваясь этого признания, убеждая Надин, что вне стаи у Вики будет мало шансов найти убийцу, что Вики не предаст вервольфов, как не предала его. И Фицрой знал, что Надин примет окончательное решение только после личной встречи.

– Мрак, помолчи.

Черный щенок размером с небольшую немецкую овчарку, с пронзительным лаем танцевавший у колен Вики, внезапно превратился в маленького голого мальчика лет шести-семи.

Малыш повернулся к Надин и укоризненно запротестовал:

– Но, мам, ты велела всегда лаять на чужих.

– Она не чужая, – ответила Надин, наклоняясь, чтобы откинуть с лица сына пыльные черные волосы. – Это мисс Нельсон.

Мальчик возвел глаза к потолку.

– Я знаю, как ее зовут, но я с ней не знаком. Значит, она чужая.

– Не будь идиотом, Дэниел. Мама говорит, что с ней все в порядке. – Одна из двух одинаковых девочек-подростков, сидящих на диване у окна, сказала это таким тоном, каким говорят только с младшими братьями.

– И она приехала с Генри, – добавила вторая девочка точно таким же тоном.

– И если бы она была чужой, – заключила первая, – ты бы при ней не перекинулся. Так что она не чужая, поэтому заткнись.

Малыш тряхнул головой.

– Все равно я ее не знаю.

– Так познакомься поскорей, – предложила мать, поворачивая его лицом к Вики, – чтобы мы могли обрести немного тишины.

Хотя Вики внимательно наблюдала, она пропустила момент, когда Дэниел снова стал Мраком. Один удар сердца – и перед ней маленький мальчик, следующий удар сердца – уже маленький пес…

«Хотя не такой уж маленький. Да и псами их не назовешь. И все же они не совсем волки».