Апостолы игры

Кястас проснулся ровно в четыре утра. Проблемы то ли с акклиматизацией, то ли с нервами, то ли просто – проблемы выбора. Не понять. Заставил себя закрыть глаза и отрешиться от – не уточняя, просто отрешиться, и так, имитируя отдых, пролежал ещё час. Потом признал поражение, философски отметив, что, раз так, хотя бы с одним решением определился.

Встречавший его вечером в аэропорту Симас уже возле дома спросил, когда Потёмкинаса ждать на работе. Отпуск номинально заканчивался в начале следующей недели, так что выбор у Кястутиса был. Номинально, потому что прослуживший бок о бок с Потёмкинасом четыре последних года Симас знал, что напарник не станет держаться за формальности просто ради того чтобы пропустить пару лишних дней службы. В обычных обстоятельствах Кястас даже не стал бы задумываться: всё запланированное на отпуск сделано, а на службе всегда есть, куда себя приложить. Значит, на службу. Но сейчас в ответ на вопрос Мантаса уточнил – есть ли что-то срочное, и, выяснив, что, в общем-то, ничего по-настоящему срочного нет, только пожал плечами. Будет видно.

Не то чтобы выходить не хотелось. Благословение любимой работы – на неё всегда хочется. И какой бы насыщенной ни оказалась поездка в Венесуэлу, все собранные там впечатления не могли затмить ни банальной тоски по сослуживцам и рабочей рутине, ни жажды профессиональной деятельности. Они просто были чем-то другим. Должны были быть. В этом-то и была загвоздка: кое-какие из отпускных впечатлений беспардонно влезали в запрещённые сферы, влезали в привычную рабочую текучку, назойливо заставляли оглядываться на них, накладывали свой отпечаток и на рутину, и на профессию.

Что делать с Ромой? Как продолжать работать после событий в особняке Дельгадо? Эти вопросы требовали тщательного размышления, но времени на него до сих пор не выпало. Не сейчас, на ходу ничего не решить – сразу после финального свистка матча с Доминиканской Республикой начал отмахиваться Кястас от бешено пульсирующих в висках вопросов. Вопросы, казалось, терпеливо соглашались ждать, но не уходили из сознания, оставаясь где-то на периферии: пылинкой в левом глазу, зудом в затылке, покалыванием в мочках ушей. Если не сдавать ДНК на экспертизу – как дальше работать? И как дальше общаться с Ромкой вообще? А может, всё-таки, не совпадёт? Позёрство со стороны AWP, обида на мнительность и пустые подозрения. Конечно, позёрство, как же. Он же практически сознался. Это можно игнорировать? А можно стоять на страже закона одного государства, игнорируя оставленные за спиной в другом трупы фактически детей? Оправдывает ли, что эти трупы фактически спасли жизнь стража закона другого государства и фактически одобрены им? Оправданы им. Почему получается, что эта кровь на руках Кястаса каким-то образом оправдывает в его глазах кровь на руках Ромки? И то, что эти трупы фактически уравнивают его и Ромку, может это и является достаточным оправданием взятой на руки крови? Может ли это являться достаточным оправданием? Для себя? Для закона? Как всё это вообще встраивается в службу закону и как служба закона встраивается во всё это?

Оставленные за отсутствием времени вопросы в отсутствии контроля сознанием оставались сами с собой и сами себя думали. Развивались, эволюционировали, набухали лимфатической опухолью в то время пока Потёмкинас старательно прикидывал сколько времени и какие условия нужны, чтобы за эти вопросы взяться. Например, можно использовать остаток отпуска – не для того, чтобы прятаться от проблемой и тянуть время, а чтобы решить. Решить, как эту проблему решать. . Хороший вариант.

Но, проснувшись в четыре и до пяти слушая как ворочаются в мозгу вопросы, пока он не думает о них, понял – нечего ждать. Понял, что на работу он выйдет не в понедельник, а сейчас – через пару часов. Пока не понял, что именно он будет там делать и как, но пойдёт и что-то и как-то сделает.

На службе встретили радостно, радушно. Ловили в коридоре, блокировали у кофейного аппарата чтобы восхититься игрой, чтобы послушать его рассказы об игре. И стоило бы остановиться, стоило бы рассказать, это тоже было бы оправданно, но снова – не столько принимая решение, сколько позволяя ему вершиться, пресекал попытки, прорывался сквозь заслоны – в свой кабинет, к отчётам Симаса.

Симаса слушал не перебивая, хоть и терзало сомнение: не оттягивает ли, не прячется ли за оправданиями снова? Симас ещё вчера сказал: ничего срочного, ничего важного. Не прячется, по возвращению из отпуска важно всё: работа, новости, государственная безопасность. В деле снайпера продвижений нет – то ли ушёл на покой сам снайпер, то ли тот, на кого он работает, разобрался со всеми, с кем хотел. То ли в Венесуэлу снайпер ездил, в баскетбол играл – тоже вариант.

После доклада – электронная почта, отчёты, формуляры, массовая рассылка. Стопка бумаги на столе – на подпись, на заполнение, к ознакомлению и к рассмотрению. День получался насыщенным, текучки было много и отбрасывать её просто ради того, чтобы доказать себе, что он не боится, поступиться рутиной ради эмоций – тоже было бы глупо. Смешно и безответственно. Не стал. Впрочем, рутина не затянулась – срочное внеочередное собрание.

В конференц-зале, убедившись, что все допущенные сотрудники в сборе, начальник отдела сухо, без предисловий сообщил, что соответствующие службы только что завершили тушить пожар в одном из туристических объектов под Утяной. Объект принадлежит Закрытому Акционерному Обществу «Дворняги», на пепелище обнаружены трупы трёх из четырёх акционеров, все три – с пулевыми ранениями. Причины возгорания пока не ясны, но они и не принципиальны – пулевые прекрасно говорят за себя сами. Банальные бандитские разборки, не масштаб Департамента, но – косой взгляд в сторону Кястаса или показалось? – осложняется ситуация тем, что в последнее время ЗАО «Дворняги» приобрело международную медийную известность, а одна из жертв входит в состав только что вернувшейся с международного турнира баскетбольной сборной, то есть, давайте понимать, в глазах масс является героем, а не бандитом. Поэтому расследование будет вестись в закрытом режиме, любая информация обинциденте засекречена, во всяком случае до тех пор, пока публичная версия и комментарий от пресс-службы не будут проработаны, составлены и одобрены. Тогда событие попадёт в новости, а пока – никаких новостей нет. Есть инцидент, который подлежит расследованию и расследование это, с учётом всех сопутствующих обстоятельств, за Департаментом.

– Мне нужно ехать, – сказал Кястас, как только они с Симасом вернулись в кабинет. – Если Огнев знает, то нужно остановить его, а если не знает…

– Сказать? – тихо спросил напарник. Кястас кивнул.

– Сообщить. И остановить от глупостей. Ты не знаешь… – неожиданно для самого себя спросил вдруг. – На Балтрушайтиса есть данные в системе – пальцы, ДНК, что-то?

– Не знаю, но это легко проверить. Пробить?

– Если можешь… – Кястас замешкался у стола. Уже почти отошёл к дверям, вернулся, раскрыл портфель и резко достал оттуда прозрачный мешок с окурком. – Заодно можешь и это в лабораторию отдать, чтоб по системе прокрутили?

Демон открыл сразу. Безжизненно бледный и смертельно спокойный. На кисти левой руки – свежий пластырь.

– Кофе будешь? – спросил у Кястаса, пропуская того в прихожую и, не дожидаясь ответа, развернулся и ушёл вглубь по коридору. Потёмкинас выдохнул:

– Балу, Тонкус и Григалюнас погибли. На Микщиса нет информации.

– Макс в Паневежис поехал – за трофейным мячом. Придумал, что надо его всем вместе поверх сиднейской сборной подписать для Шмеля. Должен скоро за мной приехать. Я ему ещё не звонил… – ровный голос отвечал из глубины квартиры. Следуя за ним, Кястас вышел из коридора в кухню, где Огнев разливал кипяток в кофейные кружки. – Я уже понял, что погибли, Кястас. Как?

Потёмкинас вздохнул, собираясь с мыслями, но зазвонивший телефон помешал ответить. Достал, увидел номер Лиздейки, выругался.

– С самого утра названивает… Чёрт, ну не до тебя совсем Ка, пойми уже – если не берут трубку, – сбросил, выключил звук и положил телефон на стол. Сел сам. Посмотрел в глаза терпеливо ждущему ответа Огневу. Снова вздохнул.

– Поджёг. Все данные пока засекречены, но даже шанса нет, что они просто по неосторожности погорели. Судя по всеми, кто-то воспользовался тем, что они спали, пострелял их втихую и инсценировал пожар.

Дмитрий понимающе кивнул. Повисла пауза, нарушить которую пришлось так и не дождавшегося вербальной реакции от Огнева, Кястасу.

– А ты как узнал?

– Птичка напела, – всё тем же очень спокойным голосом отозвался Огнев. – Я тебе сахара не положил, надо? Молока, извини, не держу.

– Дима, ты как? – Кястас тряхнул головой, сбрасывая с себя распространяемое Огневым оцепенение и придержал встающего за сахаром хозяина квартиры. Тот замер. Послушно сел. Пожал плечами.

– Лучше чем Рич, Балу и Фанта.

– А серьёзно?

– А ты как думаешь, капитан? – впервые за время разговора на лице Демона проявились хоть какие-то эмоции и сверкнули глаза. Огнев прикрыл их и через секунду продолжил уже прежним, ровным голосом, хотя, Кястасу хотелось верить, что не показалось, всё-таки чуть более живо. – Спасибо, что сообщил. Серьёзно, спасибо.

– О чём речь?.. Скажи, чем тебе помочь сейчас? Хочешь, за водкой схожу?

Демон уставился на Потёмкинаса немигающим взглядом и вдруг резко расхохотался.

– А дают о себе знать русские корни, да, капитан? Нет, гражданин начальник, мне пока ясная голова нужна.

– Что-то решил? – аккуратно спросил Кястас, не заостряя внимание на обращении. Вместо ответа Демон хмыкнул.

– Кстати, если что, Каролис тебе названивает, чтобы сообщить, что решением Баскетбольной Федерации и департамента спорта распустили сборную. Как ты думаешь, сколько ещё департаментов в этом решении участвовало?

Это тоже был выпад – такой же неуклюжий, как с «гражданином начальником», продиктованный той же ищущей выхода скорбью. Что на него отвечать?

– Мне уйти? – просто спросил Потёмкинас. Демон отозвался не сразу.

– Останься, пока Макс не приедет, если можешь…. Вообще не знаю, как ему сказать…

* * *

Макс домчал до Паневежиса за шестьдесят три минуты. Мог бы, наверное, быстрее, но, во-первых, помнил о всех своих перелётах. Усталость хоть и не была заметна прямо здесь и сейчас, но могла дать о себе знать в любой момент. Быстрая езда – это здорово, но адреналин хорош в меру, без вреда для здоровья. Во-вторых, отдельные опасения вызывал и Ауди две тысячи третьего года, Демон, конечно, мог не выёживаться, скромный учитель, а купить себе нормальную тачку. Ну, есть как есть. А так как есть – сто тридцать по ночному летнему шоссе под громкий литовский хип-хоп – самое то. Первый альбом «Синдикатов», вышедший в последний год школы заиграл сам, как только Макс завёл машину. Есть всё-таки в Демоне Демон, никуда не делся, курилка!

Приехав, зашел домой, оглянулся по углам квартиры и заглянул в себя. Усталость всё ещё не показывалась. Почесал нос и набрал Миглю:

– Здравствуй, светик-семицветик! Вот, только что… В «Крезо»… И как?.. Конечно, без меня скучно, ни разу не удивительно!.. Можем даже лучше сделать! Как?.. А вот так – я возьму и через полчасика пришлю за тобой машину! И примчит она тебя… Ко мне, конечно! Конечно!.. Конечно!.. Ну без базара, ну что ты! Ну вот и славно – ты жди, и я жду безумно!

Сладко причмокнув, набрал «своего» таксиста.

– Здорово, шеф! – резко отодвинул вдруг завопивший телефон от уха, но потом сам заорал в трубку то же самое: – С победой!..

Проорался и дал проораться таксисту.

– Ага, вернулись… Не, в город пока только я… Ага, отдыхают, и я тоже хочу… Ну… Ну… Короче, сможешь через полчасика подрулить к «Крезо», взять там Миглю? Брюнетка крашеная, метр семьдесят, яркий макияж, нос прямой, губы тонкие, глаза голубые. Или серые – про глаза точно не помню. Вот грудь помню отчётливо, красивая, но тебе не поможет… Ага, да… С ней мы тогда от Сянваги[59 - Место в центре Паневежиса.] возвращались, да… Ну, значит могло бы помочь, но уже и так вспомнил, да, шеф? Вот и молоток! Короче, хватай её там – и вези ко мне, но по дороге загляни в ночник какой-нибудь поприличнее. Ну, стандартно: бутылку, закусок, фруктов, горячего… Соберёшь? Молоток! Жду!

Дождался Мигли и, объединившись с ней, долго боролся с начавшей, наконец, заявлять свои права усталостью. Боролся-боролся, пока где-то после трёх ночи не капитулировал прямо посередине акта, уронив голову на красивую, даже таксист согласился, девичью грудь. Сладко поспал, а проснувшись, уже неспешно и вдумчиво довёл последнее начатое. Свозил Миглю позавтракать, подбросил потом до дома и, поддавшись порыву, ещё и в подъезде прижал – и только тогда, наконец, доехал в офис за мячом. Стукнулся кулаками с оставшимся «за главного» офисным менеджером Юстасом, смачно облобызался со всеми тремя бухгалтершами и выводком миленьких секретарш, выдал Юстасу одну из кредитных карт компании и наказал вывести девушек после работы в бар и выпить всем вместе за победу, взял мяч – и отбыл за Демоном в Вильнюс. Перед выездом из города поменял диск. «Синдикаты», конечно, круты, но… «Guess who’s back, back again»[60 - «Угадайте, кто вернулся, снова вернулся»… – строчка из песни Эминема (американский хип-хоп исполнитель).]…

* * *

Дверь открыл Потёмкинас. Рассмотрел его, приветственно, хоть и с лёгким недоумением, хлопнул по плечу:

– Здорово, начальник, и ты тут! Не ждал! – не разуваясь, прошёл по коридору и бросил как раз вышедшему из кухни Демону мяч:

– Ну что, давно в руках не держал?