Игры с небом. История про любовь, которая к каждому приходит своим путем

Теперь Айша стояла на пороге часовни, восстановленной в прежнем виде, и не решалась войти. В храме она бывала только в своём детстве с бабулей. Она была слишком маленькой и мало что помнила. Ей было не по себе, она стояла и раздумывала, стоит ли зайти. В этот момент дверь отворилась, и ей навстречу вышел старик. Увидев сомневающуюся Айшу, он отворил перед ней дверь.

– Заходи, дочка, что же ты стоишь?

Она нерешительно шагнула через порог. Внутри было неожиданно светло. Сквозь высокие полукруглые окна с резными решётками проникало утреннее солнце, играя бликами на золоте икон.

– Девушка, вот вам платок. – К ней подошла немолодая женщина в синем халате и с платком на голове. – В храм с непокрытой головой женщины не заходят, – объяснила она.

– Да, спасибо вам. – Айша говорила шёпотом и уже почти жалела, что осмелилась зайти. Это же не с бабулей. Та всё знала и показала бы ей, сама же она чувствовала себя неловко и не знала, что нужно делать.

– Дочка, да ты не бойся, подойди к иконке, перекрестись. – К ней подошёл старик, чуть подтолкнул в направлении большой иконы, стоящей по центру часовни. Сам встал справа от Айши и перекрестился три раза, отбив низкий поклон. Она послушно повторила за ним.

– И помолись, помолись, попроси прощения у Господа.

– Я не умею, – промолвила она шёпотом.

– А ты как умеешь, своими словами начни, а там Господь тебе подскажет.

Айша обратила лицо к иконе. Стояла и вспоминала свою жизнь, мать, отца, бабулю, Тонечку, их с Германом. Просила прощения и помощи. Слёзы выступили у неё на глазах, солнце играло с волосами и с ликами на иконах. Ангелок за правым плечом Айши улыбался и светился от счастья.

Выйдя из часовни, она свернула в переулок, прошла по нему туда, где улица спускалась в сторону Яузы. Не доходя до реки, на углу было ГАИ, расположившееся на территории одного из старинных особняков. Все дома в этой части города были сохранившимися купеческими домами, в которых ныне находились часовые мастерские, офисы, службы быта и даже ГАИ.

Она была здесь пару месяцев назад, когда так неудачно провалила экзамен. Теперь ей нужно было сдать в окошко документы, разыскать мужчину, чьё имя Герман записал на листочке, и сказать ему, что она от Кирилла – видимо, это был знакомый Германа, устроивший ей повторную сдачу. Айша очень нервничала, чувствовала себя почти преступницей в отделении милиции, да и обстановка этому способствовала.

Вокруг были только мужчины, большинство из них – в форме, она не разбиралась в званиях и должностях, мечтая только о том, чтобы всё поскорее закончилось. Найдя нужного сотрудника, представилась. Это был крупный мужчина с маленькими глазками и огромным животом. Он смотрел на Айшу из-под густых, нависающих бровей и видел в ней явно не ту, кем она являлась. Во всяком случае, ей было стыдно от его взгляда. Будто бы она втянула его в это незаконное мероприятие и он прекрасно всё знает про её сущность. Он отвёл её к дверям класса и сказал ждать, пока будет заходить вся группа, чтобы войти с ними.

Теорию она сдала. До сих пор не знает, то ли действительно хорошо сдала, то ли её пропустили по блату. Потом было вождение. Мотор у неё пару раз заглох – машина незнакомая, и Айша очень волновалась, потом сшибла стойку, когда совершала манёвр задним ходом, перенервничала не на шутку. В итоге, прождав пару часов, получила новенькие права. Ура! Это свершилось!

Сразу набрала Германа:

– Гера, я закончила тут.

– Да, птичка. Ну и как? Всё в порядке?

– Да! У меня теперь есть права! Спасибо тебе, люблю тебя. Ты – мой волшебник!

Обратно она уже не шла, а буквально летела. Не замечала дома, людей, погоду. Мысль была только одна: она теперь может ездить сама за рулём! У неё есть и машина, и права! И всё это благодаря Герману. Значит, он её всё-таки любит! Столько для неё сделал!

Ей уже не терпелось приехать, сесть за руль – машина стояла возле её дома – и поехать на работу, похвастаться девчонкам. Но сбыться этим планам было не суждено.

* * *

Герман отправил Айшу сдавать на права – наконец-то, сосед Серёга договорился. Давно ему обещал, но всё никак не складывалось. Герман частенько обменивался услугами с приятелями и знакомыми. Расплачивались не деньгами, а помощью в решении каких-то вопросов. Эта схема устраивала всех участников «натурального обмена» и была популярна в его среде. Серёге он, в свою очередь, достал редкие запчасти для его машины и устроил на ремонт к своему приятелю в крутой автосервис, где очередь – от сегодня до завтра.

Айше, конечно, нужны права. Ездит она уже более-менее сносно. Он даже не ожидал, что она так быстро освоится. Машину он ей купил уже давно, а вот ездить без прав нельзя. Это неудобно всем, и в первую очередь ему. Приходится возить её за продуктами, иногда заезжать за ней, помогать по работе что-то подвезти, а так она будет самостоятельно решать свои вопросы.

Всё чаще она оставалась ночевать у него, хотя сама жила в отдельной квартире тётки. Настоятельно звала его к себе и предлагала съехаться. Но Герману не хотелось менять свой привычный образ жизни. Так он живёт как холостяк, сам себе хозяин. Да и мать под присмотром. Она сдала в последнее время – ноги у неё болели, на улицу женщина почти не выходила и болезненно воспринимала перспективу остаться одной. Накануне Алевтина Васильевна учинила ему очередной допрос с пристрастием.

– Нет, ну ты мне скажи, что ты с ней собираешься делать? Ты же видишь, что она от нас не вылезает. Ты собираешься жениться? – Алевтина Васильевна вошла к сыну с чашечкой свежесваренного кофе в элегантной руке, пусть с не очень свежим, но обязательным маникюром. Её неизменный бархатный халат повторял контуры некогда совершенной, а сейчас чуть поплывшей фигуры, что в её возрасте было совершенно допустимо.

Герман сидел в изрядно прокуренной комнате, балкон был открыт настежь – в него нагло врывалось полуденное мартовское солнце, которое тут было никому не нужно. Плотные шторы, всегда стоящие на страже полумрака, были немного сдвинуты – Герман в кои-то веки решил проветрить помещение, и теперь сигаретный дым клубился кольцами в ярких лучах.

– Мать, я же просил тебя, не вмешивайся.

– Твоя мать старая и больная. – Алевтина нарочито тяжело опустилась в кресло возле компьютера. – А ты так и норовишь оставить меня совсем одну. Вот как я буду тут?

– Почему ты решила, что останешься одна?

– Сперва твой отец меня бросил, а теперь и ты собираешься. Правильно говорят, что мужики все одинаковые – к сыновьям, оказывается, это тоже относится.

– Как интересно! У тебя каждый раз, в зависимости от обстоятельств, меняется версия о разводе с отцом. – Герман пересел на подлокотник старого огромного кресла, в котором сидела мать, и обнял её за плечи. – Ну что ты как маленькая! Я же знаю, что ты сейчас специально всё это говоришь. Отец не бросал тебя. Ты сама с ним развелась. И я не собираюсь тебя бросать.

Алевтина прижалась головой к груди сына.

Да, про мужа она, конечно, приврала. Она действительно сама предложила развестись, когда Герману было всего-то три года. Да и вообще жалела о замужестве, решившись на это лишь ради того, чтобы у сына в документах было всё как положено. У неё всегда было множество ухажёров. Алевтина работала и крутилась в таких сферах, где женихи были как на подбор – актёры, режиссёры, искусствоведы, критики, сценаристы. Замуж она не хотела, ей нравились свобода, независимость. К тому же это придавало флёр загадочности. Ей нравилось красиво одеваться, благо могла себе это позволить. Заказывала одежду у портнихи, доставала импортные туфли и сумочки через знакомых и даже в годы тотального дефицита была всегда «упакована» с головы до ног по последней моде. Ну и зачем такой женщине рядом брюзжащий муж?

Молодость – яркая, полная интересных событий и страстных романов – пролетела, и ближе к сорока женщина поняла, что её бабий век не вечен, – решила родить ребёнка. В отцы выбрала одного из видных и популярных тогда телеведущих – Виктора Кузина, который недавно, на пике своей карьеры, развёлся – в его профессии было модно менять жён на взлёте – и активно приударял за высокой, статной, в самом соку Алевтиной.

Встречалась она с ним с целью забеременеть. Со здоровьем у Алевтины было всё в порядке, цель была достигнута быстро. Узнав, что беременна, обсудила с матерью, с которой жила вместе, и они решили, что нужно расписаться, чтобы у ребёнка был отец, хотя бы на время беззаботного детства.

План полностью осуществился. Герман родился в полной семье, в любви матери, отца и бабушки. Через некоторое время отец ребёнка начал догадываться, какую роль ему уготовили. Отношение жены любовью было назвать нельзя. Она всё время требовала новых нарядов, денег, затеяла разменивать и ремонтировать квартиру. В то же время на телевидении, где он работал, с ним расторгли договор по двум топовым передачам. Виктор запил. Такое развитие событий не входило в планы Алевтины, и она подала на развод. Зато потом всю жизнь периодически, когда была не в настроении и хотела от сына чего-то добиться, рассказывала душещипательную историю о том, как её бросил муж с ребёнком на руках.

Герман хорошо знал мать и иногда подыгрывал ей.

Но сегодня он был очень занят – «горела» одна крупная сделка, требовалось его внимание, ему было не до долгих разговоров с матерью, на которые та явно была настроена.

– Мама, Айша со мной. Мне с ней хорошо. Ну, я же мужик, не могу же я без женщины. И меня, и её устраивают наши отношения. Жениться не собираюсь, она знает, и тебе об этом говорю. От тебя не съезжаю, хотя мог бы жить у неё, но я здесь, как видишь.

– Вот помянешь моё слово, она молодая женщина, экзальтированная, влюблённая в тебя, как кошка мартовская, а кошкам нужны котята. Принесёт тебе котят – не отвертишься!

– Ма-ма! – Герман встал, подал матери руку и жестом показал на выход из комнаты. – Прости, у меня работы по горло, а сейчас ещё и Айша приедет, тоже будет мне мешать.

Алевтина Васильевна тяжело встала – всё-таки возраст, взяла сына под руку и в его сопровождении дошла до выхода из комнаты.

– Ты – мой подарок от жизни. – Она чуть пригнула его голову, чтобы дотянуться до щеки, и поцеловала его.

* * *

Айша вошла в подъезд дома Германа. Дом был большой, так называемой поздней сталинской застройки. Огромные двери в подъезд, несколько ступеней до лифта, перед которым – просторный холл с высоченными потолками и лепниной. В своё время такое жильё строились для чиновников. Со временем жильцы разменивали квартиры, съезжали, кто-то умирал, передавал по наследству, и постепенно часть жилья стала коммунальной. Кстати, в соседнем подъезде всё ещё – дело было в 2008 году – оставались коммунальные квартиры.

Айше нравились и дом, и подъезд, и квартира. Хотя она была не избалована и готова жить там, где есть близкие ей люди, но именно этот дом обладал какой-то семейной фундаментальностью. От орехового цвета каменного фасада и до огромных окон с двойными рамами, между которыми зимой можно было хранить банки с квашеной капустой и сливочное масло, – всё здесь ассоциировалась у неё с домом для большой и дружной семьи. Вот только семьи никак не получалось.

Старый уставший лифт медленно спускался с восьмого этажа, волоча за собой толстые жгуты металлических тросов, удерживающие его в этой тесной шахте, как держат помочи ребёнка, только что научившегося ходить. Лифт умеет ездить уже десятки лет, а «помочи» забыли открепить, вот он и вынужден с ними мириться, ворчать от безысходности и мечтать когда-нибудь освободиться от этих бесполезных уз.

Айша поднялась на этаж Германа, позвонила в дверь. Свои ключи остались в другой сумке. Стояла долго. Она словно видела сквозь двери, что происходит в квартире. Алевтина Васильевна сидит в своей комнате или пьёт чай на кухне. Звонок слышит, но подходить к двери принципиально не собирается – она никого не ждёт. Герман за компьютером, увлечён, скорее всего, в наушниках, звонка не слышит. Так она и будет стоять, звонить, пока он не прервётся и не выйдет к ней. Звонить на мобильный тоже бесполезно – номер недоступен.

Пока ждала, настроение праздника от полученных водительских прав почти пропало. А так хотелось разделить его с Германом, пока эмоции не остыли…

Она присела на широкий подоконник в подъезде, достала из сумочки новую книгу Джоджо Мойес с говорящим названием «Где живёт счастье» и погрузилась в сюжет. Любившая читать с детства – порой вот так же, на подоконнике в подъезде, – она и не заметила, как пролетело пару часов. Затекла спина, и замёрзли ноги – всё-таки ещё март. Она набрала номер Германа. После пяти гудков он взял трубку.