Люся, которая всех бесила

– Ей в лицо дихлофосом не брызгали!

Хотя, если подумать, драконы почти лягушки. Только летают и малость крупнее. Так что Люся сама себе дракарис.

– Если бы я была в тот момент в твоей квартире, смогла бы тебя защитить, – вздохнула Нина Петровна. – Домовики сильны на своей территории. Но я смотрела сериал!

Отбросив в сторону ложки, Люся села на кровати и криво улыбнулась.

– Как я их тростью! Хрясь! Хрясь! Они аж обалдели! Не ожидали, бестолочи! Нина Петровна, я голодна как стая волков. И кажется, со вчерашнего дня стала вегетарианкой.

– Еще чего, – фыркнула старушка. – Люсенька, я закажу на сегодня уборку? Твоя квартира похожа на поле боя.

– Угу.

Люся встала, кряхтя, потерла виски и сказала злобно:

– А лучше бы я вашего внука тростью хряснула.

– Ничего, еще успеешь, – утешила ее Нина Петровна.

Первым делом нужно было встретиться с Великим Моржом.

Остальное потерпит.

Ветров, как и накануне, уже сидел за столом, когда Люся, одетая еще более броско, чем обычно, а и обычно было на грани, вошла в кухню. Хромота усилилась, и каждый шаг отдавался болью в затылке.

– Доброе утро, – холодно произнес он, читая телефон. – Твои журналисты за ночь раздули из крохотной искры целый пожар.

– С утра шаришься по информационным помойкам? – процедила Люся. – Что касается крошечной искры… Хочешь, я тебе тоже брызну дихлофосом в морду? Посмотрим, как тебе это понравится.

– Я принесу, – вызвалась Нина Петровна, – у меня где-то есть.

– Давайте сначала позавтракаем, – милостиво решила Люся и села, поморщившись, на свое место.

Ветров бросил на нее взгляд поверх телефона, отложил его в сторону, достал из кармана флешку и щелкнул по ней ногтями, отправляя по столу. Флешка заскользила по отполированному дереву и пластиковым боком стукнулась о чашку Люси.

– И что это? – спросила она хмуро, хотя догадаться было не так уж и сложно. – Извинения? Не приму. Оставлю себе только флешку.

– Как угодно. – Он пожал плечами и вернулся к овощному суфле.

– Ваш внук, Нина Петровна, – принялась жаловаться Люся, – вчера самым гнусным образом воспользовался моим беззащитным состоянием. Вы можете избавить меня от его физиономии хотя бы за завтраком?

– Так ведь по вечерам, деточка, он еще хуже, – огорченно сообщила старушка.

– Протестую, – возразил Ветров, – это не самое гнусное, на что я способен.

– У маренов черная душа и полное отсутствие моральных принципов. – Нина Петровна сердито отодвинула тарелку и вышла из кухни, совершенно выведенная из душевного равновесия.

Люся посмотрела ей вслед и спросила у Ветрова:

– Почему ты живешь с бабушкой, которая тебя не выносит?

– Не твое дело, – ответил он, тоже поднялся и запнулся о прислоненную к столу трость.

Покрутил ее в руках, разглядывая черного пуделя, утомленно поджал губы, а потом вдруг наклонился и положил руку на Люсино больное колено. Она дернулась и машинально вцепилась зубами ему в плечо, пытаясь прокусить плотную ткань костюма. Сосед охнул, но руку не убрал. Люся сомкнула челюсти плотнее, а потом поняла, что боль в ноге хоть и не ушла совсем, но стала не такой зудящей. И выпустила Ветрова из зубов.

– Вот это, – все еще низко наклоняясь над ней, сказал он, и Люся снова ощутила вчерашний острый дискомфорт от его близости, – было извинением. А теперь мне пора на укол от бешенства.

Ветров направился к выходу, бормоча себе под нос, что собака бывает кусачей только от жизни собачьей.

И Люся осталась одна.

Завтрак явно не задался, но по крайней мере без строгого надзора Нины Петровны она смогла позволить себе огромный бутерброд с маслом и вареньем.

Глава 5

Великий Морж не брал трубку, а его секретарь сообщила, что в ближайшие дни он будет слишком занят, чтобы принять Люсю.

У консьержки ей удалось выяснить, что подростки-идиоты вошли в подъезд через подземный паркинг, откуда на лифте поднялись на нужный этаж. Паркинг открывался с брелка, но у гаденышей он был – консьержка успела сунуться в записи камер, пока их не изъяли, и своими глазами видела, как они им воспользовались.

И это открытие окончательно вывело Люсю из себя. Одно дело – психически неуравновешенные, агрессивные мальчишки, у которых гормональная перестройка. Взбрело им в голову напасть на женщину, схватили что нашли и побежали. И другое – преступники, которые явно готовились.

Совершенно взбешенная, Люся даже не сразу решилась выехать из паркинга – от ярости у нее перед глазами мельтешили разноцветные мухи.

– Надеюсь, – пробормотала она, – что их посадят на веки вечные. Марья, – обратилась она к голосовому помощнику и все-таки тронулась, – расскажи мне о видовом колдовстве маренов.

– Марены, – донесся из динамиков неуместно жизнерадостный голос, – третий по редкости вид. Самыми редкими считаются коркоры лютые, которые в прежние времена умели оборачиваться огромными ящерами о трех головах, известными в фольклоре как Змей Горыныч. Последние триста лет сведений о появлении огромных ящеров не поступало, и ученым до сих пор неизвестно, утрачена эта способность окончательно или коркоры не пользуются ею, чтобы не быть истребленными. В нашей стране всего шесть легальных коркор…

– Я спросила тебя о маренах, – перебила ее Люся.

– Марены, – бодро откликнулась Марья, – третий по редкости вид. На втором месте стоят архи – то есть те, кто все еще может перекидываться в архаичные формы: животных, птиц или всяких гадов.

– Сами вы гады, – обиделась Люся. – Бесхвостые земноводные вообще-то!

– Еще три тысячи лет назад животный и человеческий мир являлся одним целым, и каждый мог принимать оборотную ипостась и возвращаться обратно. Но потом пришли яги и встали на границах миров. Они охраняли живых от мертвых и мертвых от живых, а также разграничили человеческий мир и животный. В фольклоре они нашли свое отражение в образе Бабы-яги. До нашего времени сохранилось всего шесть архаичных форм: лебедя, медведя, волка, змеи, лягушки и оленя.

– Видовое колдовство маренов! – закричала Люся и укусила себя за губу.

Кричать на нейронку – это, конечно, приятно, но глупо.

– Марены, – Марья снова завела свою волынку, – третий по редкости вид. Согласно народным сказаниям это дети богини зимы Морены и бога смерти Чернобога. Мрак, мор, марен – слова одного этимологического ряда. За современными маренами до сих пор тянется шлейф страха и ненависти. Считается, что они чрезмерно похотливы, аномально алчны и способны проклясть или навести порчу. Видовое колдовство маренов, как правило, заключается в способности к принуждению и запугиванию. У некоторых особо чувствительных людей слишком долгий и близкий контакт с маренами способен вызвать слабость, тошноту, головные боли и общее ухудшение здоровья.

– А исцелять марены умеют?

– Способности к исцелению других людей очень слабые, и марены неохотно ими пользуются, поскольку это противоречит их натуре. Однако было зафиксировано два подобных прецедента, в обоих случаях маренам пришлось долго восстанавливаться. Зато саморегенерация у них на высоком уровне.

– Долго – это сколько? – заинтересовалась Люся.

– Около четырех недель.