Люся, которая всех бесила

– Ты же любишь рано вставать! Я скинула тебе интервью с навью-проституткой, которая рассказала о том, что добропорядочные жители нашего города убивают их во время секса.

Долгое молчание ей было ответом.

– Люсь, – наконец отмер Зорин, – где ты берешь такие сюжеты? Ты по ночам спать не пробовала? Это очень просто: закрываешь глаза вечером и открываешь утром. И никаких навей! Никаких проституток!

– Не бухти. Интервью надо расшифровать и состыковаться с Носовым. У него должны быть фотки с пожара.

– Еще и пожар?

– Еще и пожар, – согласилась Люся оживленно. – А потом Ветров оторвет нам всем головы, потому что видовики наверняка не хотят огласки. А вот хрен им. Эту песню не задушишь, не убьешь!

– А нам-то за что? Нет, Люсь, ты шеф, на тебя и шишки.

Вот что значит командный дух.

Когда Люся вернулась домой, Нина Петровна уже варила овсянку на воде.

– Люсь, а Люсь, – протянула она, не удивившись такому явлению, – у вас на портале написано, что в клубе «Вишенка» пожар, подробности скоро. Сильно сгорело, не знаешь?

– Полыхнуло от души. А вы что, собрались на танцы?

Нина Петровна помолчала, ловко кромсая ананас на крохотные кубики, и неохотно сказала:

– Витькин клуб-то.

– Какого еще Витьки? – не поняла Люся, медленно соображавшая с недосыпа. – По документам – какой-то Глеб Терентьев.

– Ну да, Глеб. Одноклассник моего Витьки.

И тут Люся едва не села мимо стула, скоординировалась только в последнее мгновение.

– В смысле – ваш Витька? Ветров? Бывший губернатор? Отец Павла?

– Прикупил лет десять назад на сдачу от продажи торгового центра.

– Так… – растерянно произнесла Люся.

Ветров-старший в Москве. Ветров-младший только приехал. Очевидно, клубом занимался этот самый Глеб Терентьев, но насколько отец и сын были посвящены в подробности управления? Судя по ночной оговорке на кухне – всякое может быть.

Доказать причастность Ветровых к «Вишенке» будет сложно, но, наверное, можно. Носов и не такое доказывал.

Вопрос в том, что теперь делать с этой информацией.

Глава 11

Так ни до чего и не додумавшись, Люся прибегла к испытанному средству при всяких невзгодах: просто пошла досыпать. У нее слипались глаза, и было немного совестно перед Ниной Петровной: та ведь ничегошеньки не знала про навей, только про пожар в клубе. Основной материал выпустят через полчаса, не раньше.

Рассказала бы соседка про сына, если бы прочла об убийствах?

Переодевшись снова в пижаму, Люся зашвырнула джинсы и свитер в гардеробную, забралась под одеяло и мрачно подумала, что ни за что не уснет. И вырубилась, едва уткнувшись в подушку.

А проснулась от резкой вспышки головной боли, едва не взорвавшей ее мозг изнутри. Из комнаты будто выпустили весь воздух. Задыхаясь, Люся в ужасе открыла глаза, едва преодолев неистребимое желание спрятаться. Еще мгновение – и исполнился бы самый страшный страх подросткового возраста: она перекинулась бы при посторонних!

Ветров стоял в изголовье кровати, и от него исходили такие густые волны гнева, что Люся едва не заорала. Закашлявшись, прохрипела:

– Меня сейчас вырвет… сам убирать будешь.

Ветров отступил назад так поспешно, что это было бы смешно, не будь ей так плохо.

Едва отдышавшись, Люся с облегчением поняла, что давление вроде снизилось, и яростно зашипела:

– Придурок, контролировать себя надо! Ты хоть понимаешь вообще, что творишь!

– Я тебя посажу, – с ледяной яростью уведомил ее Ветров, – за укрытие преступника. Как ты только додумалась вывезти навь с места преступления? Я уволил того идиота, который не осмотрел твою машину.

До представителя дорожной полиции Люсе не было никакого дела, сам дурак. Сейчас ее интересовали куда более животрепещущие вопросы.

– И какое обвинение предъявлено нави? – спросила быстро.

У Ветрова заходили желваки. Показалось, он мысленно считает до десяти, чтобы успокоиться.

Воспользовавшись паузой, Люся села на кровати со всем возможным достоинством, отвела от лица прилипшие пряди, откинула назад растрепавшуюся косу, разгладила складки на одеяле и проворчала, морщась от остаточной ломоты в висках:

– Мирно спал человек, значит, не надо его беспокоить! Значит, надо дождаться, пока он проснется! А потом вежливо и спокойно поговорить о том о сем. Мне стыдно, что у Нины Петровны такой невоспитанный внук.

– Убью, – меланхолично откликнулся Ветров. – Своими руками, без всякого маньяка.

– Ты интервью читал? Его ведь уже опубликовали?

– Читал, – неприязненно ответил он. – Только оно, девочка моя, ни черта не доказывает. Слово нежити против слов администрации клуба. Догадайся, кому поверит суд. Твои журналисты, между прочим, прекрасно это понимают, поэтому дали дисклеймер, что редакция не владеет достоверной информацией, а просто передает точку зрения одной нави.

– Это они правильно, – согласилась Люся задумчиво. – И что? Вы не нашли в клубе никаких доказательств убийства и проституции? Вы вообще их искали?

– Ты не поверишь, но ищем. Администрация сразу согласилась с тем, что привлекла навей в качестве, – он усмехнулся, – исполнителей экзотических танцев. Законом, между прочим, не запрещено. Но никого из представителей нежити мы в клубе не нашли. Перьев тоже. Правда, мусорный бак на заднем дворе сгорел. Вони было!

– А пожар?

– Предварительное заключение: поджог. Предварительные подозреваемые: нави. Одну из которых ты уперла прямо из-под нашего носа.

– И зачем им поджигать клуб, в котором они были всего лишь исполнителями экзотических танцев?

– От нежити добра не жди, и все в таком роде.

– Да пошли вы все к дьяволу, – угрюмо буркнула Люся, мгновенно просчитав все шансы доказать хоть что-нибудь и мгновенно начертав жирный ноль на метафорической доске. – Тот факт, что клуб принадлежит твоему отцу, тоже не докажешь, да? Вряд ли они оформляли хоть что-то юридически. Если только проследить движение денег, получает же он дивиденды, но тут нужны федералы…

Она настолько погрузилась в свои размышления, что не заметила смазанного движения. Хлоп! – и Ветров уже низко нависал над ней, сверля своими злобными маленькими глазками.

– Эту карту, – процедил он, – тебе ни за что не разыграть.