Тайная история Тартарии. Том 1. Паны, холопы и Другие

– Да что же они там, заснули, что ли, мать их растак?! Ляхи порох свой рвут уже. Васюту, дурня, самолично высеку! – стегнул северский гетман камчой коня своего и помчался в самую гущу.

– Поберег бы ты себя, Иван Микифорович! – только и успел прокричать вослед ему епископ Мефодий.

Но тот уже не слыхал ничего, только пыль клубилась из-под копыт, едва успел владыка перекрестить спину его. Ринулись следом казаки из личной сотни гетманской с наказом «хранить пуще живота своего». Будет нынче кровавая жатва на берегах Вилии, припомнят русины ляхам да католикам всяким долгие годы измывательств и притеснений, вернут должок старый.

* * *

Москвичи сладко посапывали, пока газелька проносилась мимо бескрайних картофельных полей. Алекс обдумывал положение, в котором они все очутились благодаря Никасу – тот сидел впереди, рядом с шофером, и тоже, как видно, о чем-то размышлял. Небось о том, как ловчее пришить Елену. Алекс считал это родом душевной болезни. Может, Никас все-таки был в нее влюблен тогда, а она его отшила? А все эти красочные истории про Утилизатора просто для отвода глаз? А может, он и в геи пошел назло ей? Ну нет, это вряд ли, у Алекса бы тогда «радар» не сработал. Почему всё же он тронулся из-за нее? Почему хочет убить именно ее? Ведь нельзя же серьезно относиться к этому бреду про вурдалаков, органистов и врага рода человеческого?

Тут Алексу на память пришла еще одна поросшая мхом история. Энное количество лет назад Елена, то есть Утилизатор, конечно же, схлестнулась с одной из форумных старожилок, тетечкой с клиническим случаем католицизма головного мозга откуда-то из-под Днепродзержинска. Закончилось это предсказуемо: тетечка была оскорблена в лучших чувствах и громко «хлопнула дверью», обозвав своего обидчика «врагом рода человеческого». Кличка эта к Утилизатору пристала надолго. Но это же полный пипец! Какая-то полоумная баба и вот то, что у Никаса в голове – разве это может быть одним и тем же? Может ли двух столь разных людей – Никас ту полоумную, кстати, тоже пополоскал изрядно тогда – поразить одно и то же безумие? И отчего все эти фантазмы именно по Еленину душу?

Алексу Елена не сказать чтобы очень нравилась. Но скорее была нейтрально симпатична. Она была молода, позитивна, успешна, красива, состоятельна и сексуальна. Алекс такое уважал. И главное – она нормально относилась к геям, что было странно на фоне ее имперских замашек. На идеологические противоречия ему было плевать с высокой колокольни, а по-человечески в ней была масса достоинств, главным из которых была щедрость. Он вдруг представил, что случилось бы, окажись Елена действительно мужиком. Это была бы такая жесть! В ее, то есть – тогда его – постели тотчас очутились бы сперва московские подружки, потом Никас, а потом – даже Алекс.

Но, конечно, считать ее мега-упырем, покусившимся на основы мироздания… Да еще и убивать за это… И ладно бы просто убить – мало ли кому и кого хочется прибить ежедневно, начиная с тещи и заканчивая папой римским. Прибить Елену Никас вознамерился каким-то экзотическим способом, серебряной пулей, сделанной из какой-то священной чаши. Алексу пришел на ум польский писатель Потоцкий, который застрелился пулей, сделанной из серебряной сахарницы.

Но и это было еще не все. Никас долго и горячо убеждал, что надо не просто прибить ее серебряной пулей, потому что оборотня обычная не возьмет, но и сделать это непременно «в храме истинной веры», то есть в католическом костеле, типа для того, чтобы «заключенная в ней разрушительная энергия не вырвалась наружу и не пожрала все вокруг». В качестве места охоты на вампиров Никас уже наметил фарный костел в Новогрудке, один из объектов посещения их тура. Это было полное и абсолютное безумие. Что-то подсказывало Алексу, что отсюда надо поскорее делать ноги. Но это что-то постоянно убаюкивалось аргументами о том, что у Никаса это временное и ни на что серьезное он не решится с вероятностью в 99 процентов.

А ведь как все начиналось! Когда Алекс в первый раз подснял Никаса, он был на седьмом небе. Как выразился классик, от радости в зобу дыханье сперло. Еще бы – при своих скромных внешних, да и финансовых данных, подцепить такого парня! Никас был высоким, стройным и голубоглазым шатеном с мягкими каштановыми волосами и длинными густыми ресницами. Внешность у него была практически модельной. А еще наблюдались в нем какая-то спокойность, отстраненность, мечтательность. Два года, прошедшие со дня их знакомства, Алекс ходил и все время улыбался, счастью его не было предела. И кто б мог знать, что все вырулит к этому вот? Что шиза так прорастет в никасовом мозгу, что превратит его в полного неадеквата?

Гости из Москвы начали потихоньку просыпаться. Не успевшие позавтракать зашуршали пакетиками с прикупленной в Дудутках выпечкой.

– Где это мы мотыляемся? – спросил Вадик, набивший рот пирожками, конечно же, с картошкой, заботливо подсунутых ему Машусиком.

– Подъезжаем к Мирскому замку.

– Ура!

– Ну раз все уже проснулись и поели, продолжим нашу экскурсию, – Алекс снова вспомнил о своих обязанностях экскурсовода. – Беларусь в древности не зря называлась «Страной крепостей», крепости и замки здесь буквально на каждом шагу. Правда, некоторые из них в… кхм… руинированном состоянии. Скоро мы осмотрим Мирский замок, которому повезло – его неплохо отреставрировали…

– А чем таким он знаменит? – спросила Света с заднего сидения.

– Ну, построен он был магнатами Ильиничами…

– Это ты нам уже говорил.

– Говорил, да? А, ну да, точно. Потом его достраивали Радзивиллы, он был чем-то типа их летней резиденции. А потом замок был взят и сожжен казаками во главе с гетманом Золотаренко…

– Упс!

– Что опять не так? Опять фамилия неправильная?

– Как раз правильная! Это ж однофамилец нашей Елены!

– Серьезно что ли? Я и не знал.

– Ну да!

Все дружно посмотрели на Елену.

– Что это вы на меня так смотрите? – спросил та с видом мальчика из церковного хора. – Ну да, однофамилец. И что теперь?

– Да ничего, просто прикольно.

– И что там этот гетман, сильно нахулиганил?

– Порядочно так. Он вообще-то считался одним из самых жестоких казачьих атаманов своего времени. От страха перед ним целые города сдавались без боя царским воеводам. Они б и черту лысому сдались, только б не гетману Золотаренко. В польских хрониках написано, что северский – его еще называли наказным – гетман не ведал жалости. Много городов пожег, а народа поубивал еще больше. У нас тут в Беларуси тогдашней вообще только треть населения осталась. А царю московскому писал в своих донесениях, мол, «все горожане под меч пущены, а города попалены». А самого его ни сабля, ни свинец не брали, современники даже считали его оборотнем.

– Ну прямо Дракула местного разлива.

– О, аццкий сотона!

– Примерно так.

– Класс! Я б познакомилась.

– Елена, признавайся – это твой родственник?

– А я вообще знаю? Наверное, просто однофамилец. А что, похож?

– Ну, я бы сказала, что-то есть по части модус операнди. Ты можешь нечто эдакое отчебучить.

– Внимание, мы прибыли в Мир!

Обычное кишение, сопровождающее любую турпоездку, на какое-то время не оставило ни одной мысли, кроме как об осмотре и фотофиксации искомого объекта. Мирский замок был прекрасен, как рассвет, тут даже москали не спорили, – эти вообще радовались, как дети. Алекс отметил про себя, что у них вообще ан масс обнаружилась слабость к кирпичным красно-белым строениям с башенками, хоть как-то напоминающим Кремль. Видимо, это вшито в программу любого имперо-москаля, и, имея такую возможность, они тут же начинают воплощать ее в реальность – пусть даже и на своих шести сотках.

Народу в Мирском замке в тот день было пруд пруди. Пока москвичи осматривали объект и традиционно фотографировались у каждого кирпичика, Алекс никак не мог серьезно поговорить с Никасом, который, казалось, решил восполнить свое вчерашнее отсутствие непрерывными рассказами о Великом княжестве Литовском, шляхте и католицизме.

После осмотра замка и легкого ланча на свежем воздухе гостям было объявлено, что они могут самостоятельно продолжить осмотр итальянского парка и окрестностей замка, а также покататься на лодках по пруду. Но к трем часам их ждут на экскурсию по замковому музею, к пяти – на театрализованном представлении из жизни шляхты (грудь Саши Блонд опять выпятилась колесом), а к семи – на ужине в ресторанчике в подвалах замка. Заночевать они должны были в местной гостинице, расположившейся прямо в одном из крыльев замка – хорошо еще, что заранее забронировали номера, а то пришлось бы в сарае спать по случаю наплыва тургрупп.

Программа внушала оптимизм, народ взбодрился и принялся с усиленным рвением осматривать достопримечательности. Пока москвичи разбредались по парку и щелкали цветочки и кустики, минская парочка присела на лавочку недалеко от стен замка, наблюдая издалека за своей «паствой».

– Никас, вот ты сейчас в относительно здравом уме и твердой памяти, – начал Алекс неприятный для него разговор, – ты точно уверен, что надо ее того… прибить?

– Уверен.

– Хорошо. Я у тебя даже не спрашиваю, зачем. Но должен тебя предупредить. Ты, наверное, в курсе, что за это предусмотрена уголовная ответственность? В курсе? Даже за сам факт ношения оружия она предусмотрена, дурья твоя башка!

– Да тише ты!

– Прости. Но ты же…

– Я все прекрасно понимаю.

– И что – тебя это не останавливает?

– А должно?

– Ну как-то обычно…