Тайная история Тартарии. Том 1. Паны, холопы и Другие

– Тут не как-то и не обычно. Либо она сдохнет, либо… В общем, за такое и отсидеть не жалко. Главное, чтобы мой друг меня не сдал.

– Друг твой тебя не сдаст, но и помогать не будет. Ты знаешь, я не люблю уголовщину, у меня на нее аллергия.

– О кей. Договорились.

– Но откуда ты возьмешь деньги? Травмат, а особенно – переделанный под боевые, бесплатно никто тебе не даст.

– А деньги нам уже дала сама Елена. Вот ведь прикол – быть прибитой за свои же бабки!

– Ась? – Алекс посмотрел вопросительно.

– Она ведь заплатила нам за эту турпоездку, и немало…

– Ты что – взял эти деньги?! Мы же должны их Коту плюс на наши расходы? Я уже не говорю про Ниццу – нам за квартиру платить надо!

– Тише! Тише! Кот в курсе и одобрил. А квартира… мне жилье предоставит государство, а ты и сам себе прекрасно заработаешь.

Прострация, в которую впал Алекс, своими размерами была сравнима с Марианской впадиной.

Экскурсия по музею была интересной. Все-таки профессиональный экскурсовод есть профессиональный экскурсовод. Без объяснений, что это стоят за креслица такие и кто это там на картиночках, было бы не понятно ничего. У одного из экспонатов Елена задержалась и принялась усиленно фотографировать его.

– Что там? – спросила у нее подошедшая Оля.

– Смотри, какая чаша красивая. Давай спросим, для чего она?

Все собрались вокруг витрины. Чаша была старинной, из серебра, со следами позолоты. На вид тяжелая, с массивной ножкой. На чаше имелось некоторое количество святых и какие-то надписи на латыни. По словам экскурсоводши, это была литургическая чаша, предназначенная для крови Христовой, ее использовали в старину на таинстве Евхаристии в католической службе. Чашу хотелось взять в руки и подержать, но, к сожалению, трогать экспонаты было нельзя. Болтовня ненадолго стихла. Алекс с ужасом подумал, что вот она, эта чаша, которая так нужна его другу черт знает для чего.

Пока москали во все глаза смотрели на представление из жизни польской шляхты, а некоторые даже и поучаствовали в нем – ясновельможная пани Блонд напялила на себя жупан и рогатывку и пошла махать бутафорской саблей, чуть не оставив Вадика без глаза – Алекс схватил Никаса за руку и сжал ее. Тот усмехнулся. Понял, значит.

– Чаша?

– Да, это она. Я получу ее. И не надо меня отговаривать.

– Ты ее украдешь?

– Можно и так назвать. Но вообще-то – позаимствую для благого дела. Причем сегодня же. В замке толпы народа, нас вряд ли заподозрят. А в музее нет сигнализации.

– Ты все обдумал?

– Да. Мне нужна чаша, и она у меня будет.

– А потом что?

– Я хорошо знаю этих реконструкторов, они постоянно на фонд работают. В Любче у них база, там есть склад и кузня. Кузнеца местного я тоже давно знаю, даже возил его работы на реализацию в Минск. Он перекует что угодно, хоть мечи на орала, и язык распускать не станет. Берет, кстати, недорого.

Реконструкторы расстарались по полной программе. Перевозбужденные туристы чуть не затискали костюмированных шляхтичей и их дам, а заодно горожан, селянок и ксендзов. Под конец был устроен небольшой фейерверк и народные гуляния. Расходились уже вечером: кто-то к своим автобусам, а кто-то – в симпатичный подвальчик, где празднество продолжилось. Обслуживали гостей официанты в костюмах монахов и монашек.

На сей раз гости возжелали средневекового колориту, поэтому остановили свой выбор на рульке с тушеной капустой, холодной оленине и всяческих колбасках и копченостях. Пили сперва пиво из больших керамических кружек, но потом все равно докатились до неизбежной в этих краях зубровки. В общем, гулянка удалась на славу. Никто никого не прибил. Никто ни с кем не подрался. Ну разве что захмелевшая Рыся, которая сперва стреляла сигаретки по всему залу, а потом, решив поиграть в буча, полезла целоваться к девушкам за соседним столиком, и даже не сильно огребла за это. Потомицу же шляхтичей традиционно уносили вверх по лестнице в ее номер на руках.

По случаю наплыва туристов их группу в отеле уплотнили, заселив местами по трое в одну комнату, с приставлением раскладушек. Пострадала в основном мужская часть группы. В комнате Алекса с Никасом «прописался» Вадик – пиво с зубровкой свалили его наповал и заставили уснуть богатырским сном, сопровождавшимся богатырским же храпом. Алекс дал себе слово не засыпать, дождаться своего друга, клевал носом и слушал храп, но потом все-таки глаза закрылись и он погрузился в недолгий сон.

Проснулся он аккурат перед рассветом, в самые тихие часы, от того, что услышал – Никас пришел. Алекс встал с кровати, и они вместе юркнули в санузел.

– Ну, смотри, что у меня есть! – Никас раскрыл сверток из своей старой футболки, и в ярком свете надзеркальной лампы заблистала та самая чаша для крови Христовой из музея. На фоне современного кафеля и сантехники она смотрелась гостьей из другого мира.

– Ахха, красота-то какая! – простонал Алекс. Он умел ценить красивые и дорогие вещи. – И не жалко тебе ее будет того…?

– Для такого дела и мать родную не пожалеешь, не то что чашу какую-то. А потом – мы можем же только ножку отодрать. Сколько там грамм на пулю ту нужно? Девять?

– Тссс!

Заворочался Вадик. Он вдруг перестал храпеть и перевернулся на другой бок. Казалось, что он вот-вот проснется. Заговорщики замерли. Но нет – Вадик почесал свой зад и снова захрапел.

– Слушай, Никас, после вчерашнего все хотел спросить – а не кажется ли тебе, что у нас тут стало слишком много оборотней и вурдалаков на один квадратный метр?

– Ты о…

– Именно. Понимаешь, у нас и Елена, как ты говоришь – оборотень без погон. И этот, однофамилец ее, который лет триста с гаком назад тут орудовал – тоже вурдалак и оборотень. Не слишком ли много совпадений?

– Мне тоже показалось странным. Но… – Никас развел руками, – ничего конкретно сказать не могу. Не знаю. Зато чаша теперь у меня. Я тихонько взломал дверь, зашел и просто взял. Хватятся ее только к полудню, когда начинаются экскурсии, да и то не факт. И на нас не подумают – народу тут вона сколько. Мы же утром уже тю-тю.

Алекс не разделял его оптимизма:

– В любом случае, имей в виду – я эту чашу не видел, ничего о ней не знаю. И вообще… послать бы тебя на фиг!

* * *

Ужин у отца Игнатия был прекрасен, особенно по нынешним неспокойным временам. Пулярки, запеченные в польском соусе, жареный карп, свежие фрукты, салат, сладкие пирожки и даже неплохое вино. Сотрапезники не переставали воздавать должное вкусу и заботам отца Игнатия. Ножи стучали о тарелки, кубки наполнялись вином. Только не вино и не изысканные блюда занимали умы ужинавших в тот вечер.

– Хотел бы выпить за скорейшее избавление наших благословенных краев от исчадия ада, я имею в виду этого разбойного атамана! – поднял свой кубок Павел Сапега.

Воевода витебский был высок, худ, лыс и обладал длинными усами, едва не падающими в его тарелку, когда он наклонялся над ней. Как и положено знатному вельможе, одет он был в богатое темное платье, подбитое соболем.

Стук кубков огласил залу. Томашу было слышно каждое слово, каждый звук – уж очень хитро устроены стены в домах ксендзов. И не токмо слышно, но и видно кое-что.

– А что многоуважаемый пан Сапега думает о перемещении доблестных воинств наших? – спросил ласковым, вкрадчивым голосом иезуит, отец Бенедикт, щуплый невзрачный священник в рясе. – Правду ли говорят, что враги наши зело преуспели в черном деле своем?

– Это мы еще поглядим, кто преуспел, – ответствовал ему Сапега.

– Но полки царские Урусова и Барятинского вышли уже из Ковно к Бресту…

– …где их встретят храбрые шляхтичи Радзивилла.

– А если…

– Тогда и мы в стороне не останемся.

– Тогда, полагаю, за Брест можно не беспокоиться.