Соль Вычегодская. Строгановы

Орёлке не стоялось на месте. Он сорвался и помчался назад к дому.

* * *

– Жданка едет! – кричали дворовые, выбегая из ворот на площадь. – То-то веселье пойдет. Орёлка уже мчался назад, пояс волочился по земле, рубашонка вся взмокла, шапку он где-то потерял, босые ноги так и мелькали, подымая тучи пыли.

– Приехал? – кричал он издали.

На площадь уж набирался народ и со строгановского двора и из посада.

– Хозяина повестить надо, – сказал кто-то. – Угощенье велит струговщикам готовить.

– И-и-х! Загуляет теперь Жданка! – весело крикнул другой.

– Да уж на то его взять. Попразднуем.

А струги уж совсем близко подошли. Струговщики из сил выбивались, торопились к пристани. Жданка, распахнув кафтан, стоял на носу переднего и покрикивал на струговщиков.

– Здорово, Жданка – кричали ему с берега. Заждались. С приездом.

– Батька! Скорей! – визжал Орёлка, высунувшись на самый край пристани.

Струговщики, потные, загорелые, согнувшись в три погибели, мерным шагом прошли мимо пристани. Толпа отступила, пропуская их.

Кормовщик заводил кормовое весло, поворачивая струг к пристани. На борту стоял работник с багром, чтобы ухватиться за пристань.

Из ворот на площадь вышел Иван Максимович. Толпа расступилась перед ним. Он грузно зашагал на помост. Струг причалил. Жданка быстро соскочил на пристань и снял шапку. Орёлка бросился к нему и ухватил его за руку.

– Ух, батька! – крикнул он.

Данилка тоже протиснулся вперед.

– А самострел привез? – спросил он.

Но Жданка только отмахнулся от мальчишек, шагнул к хозяину и низко поклонился.

Иван Максимович зорко поглядел на Жданку, кивнул и спросил:

– Чего долго не ехал? Где соль продал?

– На Коломне, Иван Максимыч, как наказывал, – сказал Жданка негромко.

– И по цене по той, как я велел?

– Не дали той цены, государь, – сказал Жданка, опустив голову.

– Сколь же казны привез? Сказывай, – спросил Иван Максимович, не спуская с Жданки глаз.

– Бракуют, вишь, соль – начал Жданка.

– Зубы не заговаривай, – перебил его Иван Максимович. Сказывай, сколь казны привез?

– Товару закупил, как ты наказывал. А казны…

– Ну?

– Коло двух тыщ…

– Чего?! – крикнул Иван Максимович. Врешь, холоп. Двадцать тыщ велел я! Схоронил, пес! Лжу молвишь.

– Истинно, государь, – заговорил Жданка. – Цены той не дали… Я…

– Врешь, пес! – крикнул Иван Максимович.

Он размахнулся и изо всех сил хватил Жданку по уху. Жданка еле на ногах устоял. Даже пристань закачалась. Орёлка кинулся к хозяину, но Жданка оттолкнул его, повалился в ноги и стукнулся лбом о пристань.

– Помилуй, Иван Максимович! – закричал он. – Как перед истинным. Аль впервой.

– А! Не впервой казну красть – закричал Иван Максимович и так пнул его ногой, что Жданка кубарем покатился по пристани.

Иван Максимович и не взглянул на него. Он повернулся и пошел домой. Крикнул только через плечо:

– Подь в повалушу[5 - Повалуша – комната хозяина.]. Коробья с казной да с грамотками пущай туда несут…

Струговщикам ни слова не сказал, даже не поздоровался. А они, как подвели струг, так и стояли толпой. Ожидали, что хозяин позовет их во двор угощать, как завел старик Строганов.

– Аль и угощенья ноне не будет? – сказал кто-то из них негромко.

– Сунься-ка! – сказал другой. – Вишь, Жданку угостил как.

Толпа тоже примолкла. Один Орёлка с ревом приставал к отцу:

– Батька? Чего он вдарил? Приказчик же ты. Не смеет он.

Жданка молча встал, оттолкнул его, обтер кровь с лица, обернулся к стругу, крикнул подручным, чтоб доставали коробья, а сам, ни на кого не глядя, пошел прямо на людей, точно пьяный. Не поздоровался ни с кем, будто в чужое место приехал.

Орёлка с ревом бежал за ним. Толпа на площади стала расходиться.

– Вот-те и праздник! – сказал кто-то. – Как он его…

– Впервой Жданку-то, – прибавил другой.

– Вовсе озверел, – негромко сказал еще кто-то.

– Держись теперь Жданка.

Понемногу все разошлись. Только струговщики не знали, куда деваться. И спросить было некого. Жданка ушел. Постояли, покачали головами да и побрели на струг, там хоть хлеба по ломтю даст повар да квасу.

Ржавая соль