Сталинка

– Бабоньки, пустите глянуть.

В ответ приглушённо хихикнули. И тут же кто-то шёпотом приструнил:

– Тише, сторожка дощатая, стены тонкие, услышат – и… конец фильма!

– Ой, бабоньки, и «конец» видать! Он встал и повернулся прямо к окошку. Вино из бутылочки наливает! – зашептала Фроська.

– Уже конец, опоздала я, что ли? – охнула Анастасия Петровна.

Приглушенный писк перешёл в хохот, и женщины бросились врассыпную.

Глава 3. Двойной удар

Утро следующего дня в семье Сафоновых вроде не предвещало ничего необычного. Пётр ожидал, пока жена Елена прихорашивалась у зеркала. Подкрасила губы, положила помаду в сумочку. Что-то ещё в ней поискала и вдруг остановилась у стола:

– Мам, прямо не знаю, говорить или не стоит?

– Ленушка, не тяни, я опаздываю, машина ждёт.

– Мне сон приснился…

– Тьфу, а вечером рассказать нельзя?! – торопил Пётр.

Но Елена, нервно разглаживая на столе скатерть, перебила его:

– Помните, когда Петя привёз меня к вам в Бийск, а сам дослуживать уехал? Помните, меня домовой душил? Мы ещё лечиться ходили к бабе Варе?

– Ну…

– Мама! – спешил и потому нервничал Пётр.

– Погоди, Петя! Ленушка, не тяни, говори.

– Он сегодня мне опять приснился. Тот же маленький, горбатый и лохматый старичок не старичок, но не молод, с большущей кудрявой бородой, чёрной с проседью. Сидит в углу большой пустой комнаты и говорит мне: «Ты сегодня берегись». И так мне тревожно стало, даже сердце зашлось.

– Наш это домовой. Я его с собой из Бийска забрала, когда к вам в Красноярск переезжала.

– Да будет вам, – уже не так уверенно проронил Пётр.

– Петя, ты давай-ка Елену до работы проводи.

– Мне через дорогу – пять минут ходу.

Работала Елена на складе в столовой строящегося завода искусственного волокна, как раз напротив их дома.

– Вот ты её через дорогу и проводи.

– Пошли, довезу в целости и сохранности.

– И встреть.

– Ясно.

– Петя…

– Мама, сказал – встречу! Всё, пошли, что ли?!

Проводив Петра и Елену, Анастасия Петровна подошла к окну, аккуратно отодвинула штору, подождала, пока служебная машина Петра подъехала к корпусу столовой. Пётр помог жене выйти, проводил до дверей, вернулся, и машина тронулась. Анастасия Петровна, вроде успокоившись, направилась на кухню варить Танюшке кашу. Пока варила, увидела в окно, как к магазину подъехала машина и стали выгружать колбасу. Значит, надо бы занять очередь. Докторская колбаса по два рубля девяносто копеек за килограмм. Деньги недавно поменялись, но пока и старые в ходу. Так это новыми – два девяносто. Оно, конечно, недёшево, да и в очереди крику на весь Каменный квартал, но ведь и продают нечасто. Хотя… как-то не ели в семье магазинную еду. Готовила Анастасия Петровна отменно, так что докторская колбаса – это скорее оттого, что дефицит. Ну и как не взять, когда в окошко видно?

Тревога – то ли из-за сна Елены, то ли бог весть от чего – кошкой скребла душу Петровны до самого вечера. А вечером и совсем стало невмоготу. Вот и Соловьёвы дома, и Давыдовы. А Петра и Елены всё нет.

Анастасия Петровна то и дело подходила к двери, прижимаясь ухом к филёнке. Может, уже по лестнице поднимаются? Ничего не услышав, шла к кухонному окну: могли в гости к знакомым зайти и теперь назад возвращаются. Когда в уличную дверь раздался стук, ещё не успев ни о чём подумать, почувствовала нестерпимую тревогу. Бросилась открывать, а руки дрожат.

– Мама, Лена дома? – на пороге стоял Пётр. Шляпа съехала набок, пальто нараспашку.

– А ты за ней разве не зашёл? – и осеклась на полуслове. В руках Пётр держал сумочку, с которой Елена ходила на работу.

– Нет её на работе, и склады не опломбированы. И вот, – протянул сумочку. – Туфли в раздевалке, она там в других, без каблуков, ходит. Пальто, сумочка… всё на месте. А Ленушка будто исчезла!

– Как исчезла? – растерялась Анастасия Петровна. – Туфли, пальто…

– Всё вокруг обежал. Как испарилась. И никто ничего не видел.

– Ты склады-то опломбировал бы… – Анастасия Петровна открыла сумочку: тяжёлый пломбир, паспорт, кошелёк, губная помада, платочек. Всё на месте.

– Не до складов мне! Пойду искать.

– Машину-то отпустил, что ли?

– Так служебное время кончилось. Всё, по путёвке в гараж вернулась.

– В милицию, в скорую… может, к Орловым забежать? Но что ей там делать? К тёще?

– Ой, мам!

– В сторожке телефон есть! В милицию и скорую можно позвонить! Оденься теплее. На улице ветер и вон снег пробрасывает.

Но он будто не слышал:

– Попробую, вдруг дозвонюсь?! – и, как был в лёгком пальто и шляпе, выскочил за дверь.

Бросив игрушки, чувствуя неладное, тихонько всхлипнула Танюшка. Анастасия Петровна вышла на кухню, выглянула в окно. Пётр подошёл к сторожке, подёргал дверь – заперта. Поднял голову, посмотрел на окно. Она открыла створку.

– Нет, не приходила! – крикнула в холодный ночной воздух. Он в ответ махнул рукой в сторону арки.

Время тянулось как смола. За окном завывал ветер, кидая в стёкла колючие снежинки. На часах половина третьего. Анастасия Петровна подошла к входной двери. Тихо. Ни шагов, ни голосов в подъезде. В пятом часу прилегла на диван. Тикали часы, в оконное стекло хлестали порывы ветра. Круг света от настольной лампы по-прежнему высвечивал коричневые узоры на скатерти.

Наконец мимо окна проехал первый автобус. Анастасия Петровна собрала внучку и отправилась на Бумстрой, к матери Елены – Устинье. Тут недалече. Пара автобусных остановок. Может, Елена там? Мало ли… Но дома застала только сестру Устиньи – Акулину.