Камин

– Рядом с вами сигнализация, вы в полной безопасности. Отчего такой страх?

«Откуда ему известно про сигнализацию?» – и Антону Альфредовичу стало еще хуже. Чтобы скрыть свое состояние он начал перебирать лежащие на столе бумаги.

– Давайте о деле, – попытался спрятаться за профессиональную шторку.

– Хорошо. Мой брат и его сожительница обвиняются в убийстве. «Надо их оправдать», —сказал посетитель так обыденно, что холодок гульнул по спине преуспевающего адвоката.

Где унизительные заискивания, к которым Антон Альфредович уже достаточно привык, где трепетания, мольба в глазах? Вместо этого ощущение явной силы, идущей накатами. Вот подступила и остановилась, как застывшее цунами на компьютере.

– В чем суть? – уточнил преуспевающий адвокат, чувствуя неприятный озноб во всем теле.

– Суть?

– Да, – опустил глаза Антон Альфредович.

– Суть здесь, как ни странно, в одном из семи смертных грехов. Слыхали о таких?

Антон Альфредович заставил себя поднять глаза и будто споткнулся об устремленный на него взгляд клиента. Он не был пронзающим, отнюдь, но был столь прямолинеен, что казался осязаем. И Антон Альфредович почувствовал, что лицо его покрывается пятнами.

– Есть там и блуд, и гордыня, и зависть, – перечислял посетитель, будто ничего не замечая, – и все они – корни преступлений. Но наше, – и взгляд еще более отвердел, – породила жадность. – Задумывались ли вы, Антон Альфредович, что такое – жадность? И почему она – грех смертный?

Антон Альфредович молчал, словно примагнитившись к взгляду клиента.

– Человек – система открытая, – продолжил Аркадий, не дождавшись ответа, – он так задуман. Поэтому, он многое может и должен в себя вобрать, но – и в этом закон эволюции – вбирая, он обязан отдавать. Пропорция здесь не всегда прямая: иногда отдавать приходится больше того, что приобрел на данном этапе жизненного пути, иногда – меньше. Зависит от различных факторов: от личной эволюции, например, от возможности и способностей перерабатывать полученное, и от многого другого. Ведь, как правило, отдается оно не в том виде, в каком приобретается или достается изначально, а в сущностно переработанном. Это и есть взаимообмен энергии, знаний и вещества в обществе. Помните, круговорот воды в природе? Если он нарушается, что происходит? Катастрофы. Так же и с человеком. Получил – отдай, вновь получил – вновь отдай. Больше получаешь – больше должен отдавать. И наоборот: больше будешь отдавать – больше будешь получать. Одному человеку дается одно, другому – другое, а все вместе люди составляют единое целое и создают наш общий мир. Так задуман живой организм, называемый человеческим сообществом. Вы понимаете, о чем я говорю?

Антон Альфредович, не в силах справиться с разгулявшимися нервами, продолжал молчать.

– И вот в этом большом организме появляется клетка, – опять не дождавшись ответа, продолжил Аркадий, – хитрый такой индивидуум, который считает, что все необходимо только ему, а остальным будто не надо, они как бы не существуют. «Клетка» эта начинает только вбирать, ничего не желая отдавать. Она самостоятельно разрастается, отчего работа целостного организма нарушается, и в нем начинаются сбои. Но «клетке» на организм плевать – ей бы только в себя вобрать побольше. Своим «клеточным» мозгом она не способна понять, что целый организм сильнее любой отдельно взятой клетки, и что он ее просто–напросто уничтожит. Поэтому грех и смертный.

– Вы – философ? – делая вид, будто что-то ищет в столе, спросил преуспевающий адвокат.

– Пришлось им стать.

– Философия – наука интересная, но все-таки, давайте конкретно о деле, – шуршал бумагами Антон Альфредович, пересматривая в столе какую-то папку, лишь бы не встречаться глазами с посетителем.

– Так я о нем и говорю. Жадность – это кошмар, жаль, что вы не понимаете. Жадный человек хочет вобрать все, что видит, к чему прикасается. Но часть не может вобрать целое, она может только представлять собой целое, а вобрать, увы. Это аномалия, когда часть тащит в себя целое, это взаимное уничтожение, где побеждает сильнейший. Обычно, это – целое, которое и уничтожает нарушившую Закон часть. Но если «клеток-нарушителей» появляется слишком много, они кучкуются, и Целое в борьбе с ними, в конце концов, ослабевает. Таким образом, множество «клеток», став своеобразным целым, может победить бывшее Целое. Борьба, как видите, не на жизнь, а на смерть.

– Что вы мне хотите сказать?

– Жадность – это раковая опухоль на сущности человеческого общества, кто победит – вопрос не из легких. Но человека, ее пригревшего, она загубит однозначно, чем бы он и как бы себя не оправдывал. Смертный грех, он и есть – смертный. Жадность – это смерть, Антон Альфредович. Такова одна версия определения «смертный грех», вторая…

– Давайте суть дела реальную, философию оставим на потом, – глянул, наконец, в глаза посетителю хозяин офиса.

– То, о чем я говорю, Антон Альфредович, реальнее, чем вы думаете. Это первопричина преступления. А то, что имеете в виду вы, – уже следствие. Но в нашем обществе борются, в основном, со следствиями, считая именно такую борьбу реальной, в отличие, от борьбы за нереальную мораль. Но, сколько бы ни срывали сорняк, он только пышнее будет разрастаться, если хорошо сидит корень. Однако не буду вас больше убеждать, я здесь не для этого.

– Надеюсь, – только и смог сказать преуспевающий адвокат.

– Значит, суть дела реальная, если говорить вашими словами, такова. Умер семидесятилетний старик, одинокий, никому не нужный. Вернее, его убили, слишком много было претендентов на его квартиру, которая и досталась одним из них, совершенно чужим людям, так как ни детей, ни родственников у старика не было. Но завладели эти «чужие» на основании Завещания умершего. Почему он им завещал квартиру, как они этого добились, я не знаю. Могу только догадываться, потому что умирает старик, не прожив и года после написания злосчастного завещания. Вот вам – реальное следствие жадности. Наследнички быстренько старика схоронили, так сказать, с концами. По рассказам соседей, даже не купив новую одежду, как полагается по нашему славянскому обычаю, а в чем был, в том и вынесли. Потом так же быстренько оформили все документы и заселились. Правда, частично: родители в своей квартире остались, а дети – в квартиру Петровича заехали, так звали старика. А через восемь месяцев моего брата обвиняют в убийстве несчастного старика. И вот я перед вами.

– Вы сказали, что старик умер. Откуда появилось обвинение в убийстве?

– В этом и вся проблема: старик действительно умер. По крайней мере, об этом свидетельствует заключение медэкспертизы. Умер, якобы, от сердечной недостаточности и передозировки алкоголя. В крови была обнаружена большая доза этой дряни. Все с виду нормально: ни побоев, ни ранений. Все, казалось бы, шито-крыто, можно всем и успокоиться. Как вдруг, будто гром с ясного неба, наследники вешают на моего брата убийство Петровича.

– Основание?

– Вечером мой брат подрался с Петровичем, а утром того нашли мертвым. Вот и шьют наследники моему братану статью 101-102: тяжкие телесные повреждения, повлекшие смерть.

– В таком случае, дело должно было быть возбуждено автоматически, сразу после смерти старика.

– Конечно, но об этом нигде не было сказано. Повторяю, в заключении медэкспертов о побоях ни слова, только об алкоголе и сердечной недостаточности.

– В каких отношениях состоял ваш брат с умершим или, как вы говорите, убитым?

– Мой брат, к прискорбию, алкоголик. Это вторая причина разыгравшейся трагедии. Алкоголизм – бедствие человечества, и, конечно, конкретного человека, – опять пустился в рассуждения посетитель. Алкоголизм – крючок, которым дьявол цепляет свою жертву и держит иногда до самого конца. Знавали вы когда-нибудь законченного алкоголика?

Вопросы начинали раздражать Антона Альфредовича. Но это уже было нормальное человеческое чувство, и преуспевающий адвокат почувствовал облегчение.

– Он может быть талантом, – продолжал философ, словно не замечая молчания того, к кому он обращался за помощью, – даже гением. Можете себе представить это страшное раздвоение: гений и алкоголик одновременно? Свет Неба и тьма бездны, без ограничений, без перехода. Хотя, нет, здесь я не прав, – остановился философ, призадумавшись. – Гений не может быть алкоголиком. Еще и этим гений отличается от таланта: колоссальной силой обуздывать любые страсти, мешающие творчеству. Иметь и обуздать – это гений. А для таланта алкоголизм трагедия. Он уничтожает талант, выпивая его по капле, и, в конце концов, иссушая без остатка.

– О деле. Давайте, о деле, – резко прервал Антон Альфредович, обрадованный, что пришел в себя.

– Они были собутыльниками: Петрович и мой брат, вот в чем дело. Старик был алкоголик законченный, брат мой на том же уровне. Частенько вместе этот уровень и обмывали. В тот вечер мой братан и Зинаида, его сожительница, пьянствовали с Петровичем у него в квартире, потом, как нередко случается в таких теплых компаниях, подрались. И разошлись. Тому, что брат с Зинаидой действительно ушли вечером, имеются свидетели, и свидетелей много. Соседи Петровича видели, как эти болваны тащили из его квартиры узел с барахлом.

– Каким барахлом?

– Откуда я знаю? Кроме барахла у того старика ничего и не было.

– Значит, они его обворовали?

– Конечно. Не сам же он им свое последнее тряпье отдал. Здесь и сомнений нет: обворовали. Но Петрович был жив: соседи снизу показывают, что стонал всю ночь.

– Почему стонал?

– Кто его теперь знает? Прямых свидетелей драки нет, хотя брат не отрицает, что побил старика. Но не убивал же…

– За что побил?

– Тоже квартиру хотел заполучить, документы требовал.

– А в суд на него подали новые владельцы квартиры?

– Они.

– Получается, что претенденты, которые получили, обвиняют тех, которые не получили, в убийстве?

– Да.

– Моральный фактор?