Голос Серебряной Луны. Сказки, фэнтези, мистика

Девочка отпрянула от щели, её трясло. Она услышала, что снаружи пытаются войти в её комнату, отодвигают что-то тяжёлое от двери. Спэй обернулась к окну. Стекло треснуло, но за окном никого не было. Осторожно открыла его, выпрыгнула на улицу, прижалась к стене дома. Сердце бешено колотилось, в голове шумело. Что дальше? Недалеко был спуск с холма к реке, в конце спуска рос густой кустарник. Девочка пробежала несколько шагов, пригнувшись к земле, скатилась кубарем вниз и затаилась в кустарнике. Долго слышала она шум, крики и стоны, видела сквозь ветки сполохи пламени, кровавые разводы на сером небе. Вместе со всеми ощутила, как магия покинула несчастные земли волайтов. И когда это произошло, магия покинула и её, а в груди словно образовалась огромная чёрная дыра. Долго лежала Спэй, подтянув колени к подбородку, боясь даже пошевелиться и после того, как всё стихло, и мертвенная тишина повисла в воздухе.

Наступил рассвет, бледный и печальный. День, сменивший его, был серым и унылым, словно солнце не желало больше видеть землю и то, что на ней делалось.

Спэй то проваливалась в неглубокий сон, то просыпалась и смотрела сквозь листья на уставшее небо, готовое оплакивать горькую судьбу волайтов. Или так казалось девочке.

Время от времени она слышала какие-то голоса, скрип повозок, ржание лошадей. Все эти звуки доносились к ней словно издалека, нечёткие, размытые. Её то душили слёзы, то будто всё высыхало внутри и становилось тяжело дышать.

Потом послышался удаляющийся стук копыт многочисленных лошадей, топот сотен или тысяч людей, идущих колоннами, громыхание уезжающих телег.

На рассвете следующего дня Спэй, наконец, выбралась из своего укрытия. Мышцы затекли, онемевшие руки и ноги не слушались. Она на четвереньках поползла вверх по холму. От её дома остались лишь головёшки, как и от многих других домов. Белые мраморные колонны на центральном холме были покрыты копотью. Кругом валялись трупы убитых волайтов, многие обуглились. Девочка неделю бродила от тела к телу, пытаясь найти выживших. Напрасно. Когда прошло ещё две недели, а отыскать так никого и не удалось, она собрала в узелок то съедобное, что ещё оставалось, туго привязала крылья верёвками к спине, закуталась в шаль, подвязала косынкой светлые длинные волосы и отправилась по следам ушедшей армии.

Глава 2. Скитания

Путь Спэй лежал через лес, огромный, дремучий, с вековыми деревьями, тайными тропами, с животными, не знающими страха перед охотниками. Он тоже был частью земель волайтов и вместе с холмами многие столетия скрывался за магической завесой. Люди не знали его, звери не знали людей. Волайты жили в гармонии со всеми обитателями леса. Но теперь гармония исчезла. Животные пугливо разбегались, почуяв девочку. А некоторые даже пытались напасть. Сначала Спэй не поняла, что происходит, и еле успела спастись, взобравшись на дерево. Но более всего изувечил лес громадный шрам дороги, вырубленной и вытоптанной вражеским войском. И сейчас путница брела по ней, боясь нападений хищников, и лишь время от времени сворачивала на обочину, чтобы собрать какие-нибудь ягоды или съедобные коренья. Ночевала на деревьях, благо, они были гигантскими.

Через несколько дней показалась опушка леса, а за ней расстилалась бескрайняя равнина. Вдалеке чуть левее девочка заметила тонкие струйки дыма, поднимавшиеся к небу. Поборов щемящее чувство страха, она направилась в сторону селения. Вот уже и околица. Аромат пекущегося хлеба, плывший среди домов, вызвал головокружение, в животе заурчало.

С первых шагов в глубь деревни стало ясно, бродяжке здесь не рады. Встречные косились на неё, а кто-то даже крикнул, чтобы она убиралась восвояси. Но Спэй шла вперёд, туда, откуда, как она подумала, доносился шум рыночной площади. Вскоре девочка убедилась, что была права, и остановилась как заворожённая перед прилавком с выпечкой.

– Убирайся, нищенка! Здесь не подают! – крикнула хозяйка.

– Я ищу работу, – пролепетала Спэй. – Любую работу. Я многое умею. Пожалуйста.

– Убирайся!

Бедняжка побрела дальше, часто останавливаясь и умоляя взять её в работницы.

– Больно ты мала для работницы! – посмеялись над ней в другом месте.

– Вот, возьми и уходи из нашей деревни. Бродяг мы не привечаем. Опасно это нынче.

Морковь упала к ногам Спэй. Она схватила её, обтёрла руками и едва сдержалась, чтобы не начать грызть тут же грязной.

Какая-то румяная женщина участливо посмотрела на неё, налила молоко в кружку и протянула девочке, тут же отвернувшись, чтобы та не приняла этот жест за приглашение.

Спэй поблагодарила молочницу, выпила молоко, вернула кружку и направилась на другой конец селения, всё также чувствуя на себе неодобрительные взгляды.

За околицей открылся берег быстрой реки, вдруг заискрившейся под лучом солнца, проскользнувшим между нависшими серыми облаками. Умывшись и съев половину моркови, девочка решила переночевать здесь, а утром двинуться дальше.

Так скиталась Спэй от селения к селению несколько месяцев, нигде не оставаясь дольше недели, питаясь то подаянием, то мимолётным заработком, а то и стащив что-нибудь у зазевавшегося хозяина. Не привечали люди незнакомцев, тем более таких оборванцев, как она. И словно боялись привечать. Дни и ночи становились всё холоднее, часто шли дожди, а потом и вовсе выпал снег. Под открытым небом уже не переночуешь. Забиралась Спей тайком то в амбар, то в конюшню, то в овин. Собаки не трогали её, чувствуя в ней что-то такое, чего девочка и сама не понимала.

Это было большое село, и в этот день была ярмарка. Спэй надеялась найти себе заработок. Бурно шла торговля, выступали танцоры, клоуны и акробаты. Всё вокруг пестрило многоцветьем. Настроение девочки было приподнятым. Даже хотелось петь. Вдруг какой-то задиристый мальчишка подцепил палкой край её шали. Шаль свалилась, и на спине для всеобщего обозрения открылись крылья. Толпа вокруг сразу заулюлюкала, все стали тыкать в Спэй пальцами, выкрикивать оскорбления, а потом полетели камни. В первые мгновения ужас приковал девочку к месту, но резкая боль от ударов камней, ощущение тёплой влаги от выступившей на лице и руках крови привели её в чувство. Она побежала. Но камни продолжали лететь в неё со всех сторон. Не вырваться.

Когда Спэй оказалась на углу какого-то здания, кто-то схватил её за рукав, потом забросил себе подмышку, свободной рукой зажал ей рот и, делая длинные прыжки, необыкновенно быстро побежал прочь от толпы. Улюлюканье стало отдаляться, а потом и вовсе стихло. Несчастная потеряла сознание.

Глаза открыла в кибитке, трясшейся по грунтовой дороге. Спэй лежала на лавке, укрытая одеялом. Кровь была смыта, раны обработаны и перевязаны, к особенно сильным ушибам примотаны какие-то примочки. Шевелиться было больно, и девочка застонала. Оттуда, где она лежала, было видно маленькое окошко, едва пропускавшее бледный свет. Сгущались сумерки. Через час или два кибитка остановилась. Табор готовился к ночёвке. В дверь заглянул мужчина.

– Очнулась? – улыбнулся он.

Спэй кивнула, попыталась приподняться и снова застонала.

– Лежи. Сейчас приготовим ужин и поможем тебе встать. Или принесём поесть сюда.

– Я встану. Хочется осмотреться.

– Тогда жди, мы скоро.

Через полчаса Дил, так звали мужчину, на руках перенёс гостью к костру, где усадил её, обложив подушками. Его жена, Тэя, хлопотала у огня. Рядом было несколько других костров, возле которых тоже собрались люди. Ребятишки бегали между ними. Как только Спэй устроилась, она поняла, что голоса стихли и все взгляды устремлены на неё. Ей стало не по себе.

– Не бойся, – усмехнулся Дил. – Здесь тебя никто не обидит. Это просто любопытство. Никто из нас никогда раньше не видел волайтов, зато мы много слышали легенд о них, об их великолепных крыльях, зелёных холмах и непроходимых лесах, о солнце, которое светит и греет круглый год, и о прекрасных неувядающих цветах. А ещё мы слышали о чудесных песнях, обладающих волшебной силой, песнях, с помощью которых создаются необыкновенные вещи.

– Больше нет ни зелёных холмов, ни неувядающих цветов, ни таких песен, ни волшебства, ни самих волайтов. Я осталась одна, и магия покинула мир, – не удержавшись, всхлипнула Спэй, и слёзы задрожали на концах её ресниц.

– Ты выжила, возможно, выжил и кто-нибудь ещё. И так же одиноко бродит по свету. И, может быть, однажды вы встретитесь. Мир удивителен, будущее неизвестно. Нужно верить, что и в твоё окошко заглянет солнце. Да и кто сказал, что магия ушла навсегда? Вытри слёзы и насладись тишиной этого вечера и вкусным купрачо.

– А вы прекратите пялиться! – крикнула Тэя слишком любопытным.

Сразу возобновились разговоры, весёлый смех, и все принялись за трапезу.

Купрачо, блюдо из овощей с мясом, было, действительно, очень вкусным.

Прошёл месяц с тех пор, как Спэй попала в табор. Она совсем оправилась, многое узнала о жизни аторов (так назывался этот вечно странствующий народ), с удовольствием слушала их песни и многочисленные истории. Однажды Дил рассказал ей, что аторы считают себя далёкими потомками Вандера, полукровки-волайта, который был изгнан из Мирумтерры больше двух тысяч лет назад, а потому сами аторы называют себя вандерсами, то есть народом Вандера, народом изгнанника. Непреодолимая тяга к путешествиям, любовь к дорогам досталась им от их предка. А ещё время от времени то один, то другой атор могут или исцелять небольшие раны и не очень тяжёлые болезни, или предсказывать будущее, или петь песни так, что под них любое дело быстрее и лучше делается.

– У нас даже есть Былинная песня, повествующая о печальной судьбе Вандера, о его матери-волайте, прекрасной Эйле, и о происхождении вандерсов.

– Эйла? – встрепенулась Спэй. – Эйла… Камень Эйлы… Как-то мама водила меня к большому камню, на котором иногда вдруг выступают капли влаги и тонкими струйками стекают к его подножию. Мама говорила, что это слёзы безутешной Эйлы.

– Жаль, в нашем таборе нет умельца, который смог бы спеть эту песню, – продолжил Дил, – но однажды ты обязательно услышишь её, когда мы встретимся с другим табором.

Спэй постепенно рассказала всё, что могла вспомнить о своей короткой жизни в Мирумтерре. Поведала и о том, как умер её брат Фил, и об армии людей, уничтожившей волайтов. Об этом её воспоминания были ярче всего. Голос прерывался, дрожь пробегала по телу во время рассказа, но, когда выговорилась, словно плечам её стало легче, а воздух вокруг стал чище и прозрачнее.

Спэй не сидела без дела: помогала готовить, убирала, шила, вышивала, плела корзины, которые аторы потом продавали на рынке. Именно за этим делом, впервые с того дня, как погибло всё, что она любила, девочка запела:

Я прутик к прутику кладу.

Плетись, моя корзинка.

Упругой будешь, как лоза,

и лёгкой, как пушинка.

В тебя положат пирожки,

любимым отнесут.

Или прекрасные плоды

в тебе приют найдут.