Мысли вслух во сне и наяву. Книга первая

– Ты хочешь сказать, что в другие ночи я могла бы видеть продолжение своего сна? «Сериал» из снов или сонный «сериал»? Забавно.

– Наверное, забавно, но мы с тобой правши и у нас развита больше левая половина мозга, отвечающая за математические способности и логику. Вот поэтому я занимаюсь тем, чем занимаюсь. А папа – левша и поэтому он архитектор.

– Не-е-ет. Ты сам себя опроверг. Архитектор – это и зодчий и математик в одном флаконе. Мама у тебя правша, но она отнюдь не математик. И у тебя это не так. Ты все можешь, все умеешь: рисовать, играть на рояле и как играть! У тебя в голове, и слева и справа, все функционирует на полную катушку. Ты – исключение! Раньше тебя бы назвали выродком.

Последние слова Таня произнесла весело смеясь.

– Оп-па! Спасибо. Это называется – напросился, – Кирилл засмеялся, вставая. – Если бы это услышала Юлия, она бы долго смеялась, а потом тебе бы от нее досталось.

– От нее? Мне? Это почему? – смех пропал и по выражению на лице Тани Кирилл видел, что после его упоминания Юлии, она начала злиться. – Тебе так важно ее мнение? – Она пожала плечами и отвернулась. – Ты уже достаточно взрослый, чтобы иметь собственное мнение, да и мне она не указ.

– Ну вот, опять, – в сердцах буркнул Кирилл, снова садясь за стол. – Извини. Я не хотел тебя обидеть. Я считал, что вы дружите.

– А должна?

«Здесь он прав, – подумала Таня. – Они давно дружат. Я не должна так себя вести».

– Нет. Но раньше вы дружили, у вас были отличные отношения. Разве не так?

– Не так. Совсем не так. – У Тани задрожал голос, но она справилась, и он опять зазвучал ровно и сердито. – Мы никогда не дружили, и у нас никаких отношений не было. Это твое заблуждение. Да, мы работаем в одной конторе, но это не предполагает, что мы должны стать подругами. У меня со всеми коллегами хорошие ровные отношения, но это не значит, что я их впускаю в свою жизнь… нашу жизнь. А она вместе с нами с утра до вечера. Осталось только забраться в нашу постель, что не исключено, если ты не перестанешь ей так доверять.

Она тряхнула головой и замолчала. Теперь уже Кирилл начал злиться.

– Танюш, ты с упорством, достойным лучшего применения пытаешься меня убедить, что Юлия хочет разрушить наши отношения. Но это не так. Не забывай, что это она нас познакомила. – Произнес он с плохо скрываемым недовольством.

– И это тоже не правда, – Таня резко повернулась к нему. – Она не знакомила нас. Все произошло случайно, но я не буду отрицать, что это случилось в ее квартире. Но квартира – это лишь география, место, где абсолютно случайно и вопреки твоей Юлии сошлись в тот вечер наши координаты и ничего больше, а во всем другом она…

– …Тань, довольно! – остановил ее Кирилл, сердито сдвинув брови. Глаза стали колючими. Его недовольство стало принимать форму вполне отчетливой злости. – Мы уже не единожды говорили об этом, а теперь словно ослики ходим по кругу. Я не хочу и не буду с тобой спорить. Ты умная, замечательная, но по этому вопросу глубоко ошибаешься. Я не знаю с чем это связано. Неужели ревность? То это…

Таня закатила глаза, вздохнув, и Кирилл не стал заканчивать фразы, поняв, насколько она нелепа.

– Согласна. Здесь нет темы для спора. Все предельно ясно и уже давно, – пробурчала она обижено. Кирилл снова не слышит ее и у нее совсем опустились руки. – Да я, в общем—то, и не спорю,… надоело, устала….

– Вот и отлично, – примирительно улыбнулся Кирилл, – тогда тебе легче будет понять, что Юлия мой давний близкий друг и ее мнением я дорожу. Это не сложно. Просто нужно это принять как, … как данность, что ли, – день, ночь, затем снова день… – и все. И потом у нас есть более срочные дела, тебе так не кажется?

Резко развернувшись в сторону Кирилла, Таня четко произнесла:

– Чем обсуждать поведение твоего близкого друга? Говори за себя. Ты сам решаешь с кем тебе дружить. – Она подняла обе руки вверх. – Так не лишай меня этого права. В моем понимании дружба, прежде всего, основывается на взаимном уважении. Как ты считаешь, она меня уважает? А я ее? Она хочет нашей дружбы?

В воздухе повисло тревожное молчание.

– Молчишь! Так вот, я с ней вынуждена общаться каждый день, и она мне не друг, а лишь коллега по работе. Согласна, к ней привлекает людей: живой ум, умение подать себя выгодно в той или иной ситуации, но нарочитая бестактность, с которой я сталкиваюсь ежедневно, отталкивает. Возможно, ты этого не замечаешь или она с тобой так не ведет. А я замечаю, чувствую, и мне это не нравится. Ты понимаешь меня? Прости, но тебе впредь необходимо будет с этим считаться. Сам ты можешь с ней дружить, я вмешиваться не буду, мешать вашей дружбе тоже не буду.

Прозвучала это так резко, что Кирилл не нашелся, что ответить. Он продолжал молчать.

«Зачем я это сказала? Прозвучало, как ультиматум, а любой ультиматум приводит только к непониманию и отчуждению», – ругала себя Таня.

– Хорошо. А что будешь?.. – с иронией спросил Кирилл, внимательно всматриваясь в ее лицо.

– Я буду наблюдать за всем этим со стороны, с безопасного расстояния.

Воцарилось ошеломленное молчание.

– Вот как? Оригинально! И нахально! – В глазах Кирилла мелькнула тревога. – Мне нужно начинать беспокоиться?

– Беспокоиться? О чем? – Глаза Тани расширились, и Кирилл увидел в них немой вопрос.

– Ты, на чьей стороне?

– Я? – Во взгляде Кирилла читалась обида. – Тань, дорогая, я всегда на твоей стороне, с первой минуты, как увидел тебя тогда, на пороге кухни, и не заставляй меня прыгать через веревку, чтобы доказать это.

– Прости. Пусть будет так, как ты считаешь, – примирительно тихо сказала она и снова сделала попытку образумить его. – Только не надейся, что мы станем подругами. Это, априори, не возможно.

Кирилл, сделав глоток кофе, уже порядком остывшего, настороженно покосился на нее, пытаясь улыбнуться.

– Почему я не удивлен?

У Тани вдруг возникло ощущение, будто она шагает вверх по едущему вниз эскалатору. Нужно было остановиться и подумать куда идти. Ее эго срочно нуждалось в любви и ласке.

– Вот и хорошо. Тогда куда мне направить свое упорство?

– О чем ты? – Кирилл захлопал своими длинными ресницами, а у Тани при этом застучало громче сердце.

– Ты же сам сказал, что мое упорство достойно лучшего применения. Тогда, где мне его применить?

– О! Да ты иронизируешь?

– Именно это я и делаю.

– Я хотел предложить тебе подружиться с ней. Но ты уже сказала, что этого делать не будешь. Я услышал тебя. Теперь тебе нужно услышать меня.

Сказал он это ровным тихим голосом, и нежно погладил ее по спине. А для нее его слова прозвучали как раскаты грома. «Что? Нет!» – кричало у нее внутри, но она не стала это произносить вслух. Ей хотелось закричать, что он как раз и не услышал ее, что он не готов, а скорее не хочет услышать ее.

– Допустим, я тебя услышала, – с трудом выдавила она из себя. – Я постараюсь беспристрастно относиться к ней, но это только ради тебя.

– Спасибо. Ценю. Это весьма великодушно. Значит, все не так уж плохо, а куда лучше, чем я думал.

– И не нужно так улыбаться, – в ее голосе явственно звучало возмущение.

От удивления брови Кирилла подскочили вверх.

– Как это?

– Как, как. Этак – свысока.

– Как это, свысока? Я так умею? – в этот раз Кирилл не удержался и весело рассмеялся.

Была ли в словах Кирилла ирония, Таня так и не поняла. Ей подумалось, что она никогда не предполагала, насколько важны для него ее отношения с Юлией. Отныне она будет осторожна в своих высказываниях.