На углу Пскопской и Йеллопуху

Знал бы он, что пришлось проделать Макару, чтобы поцеловать Надю! Щель на джабе открывала либо глаза, либо губы, и никак и то и другое вместе. Сначала Надя пыталась сопротивляться, но Макар крепко прижал ее к себе. Другого шанса вытянуть любимую из лап Дагара не существовало. Он отчаянно боролся с тряпками. Слепой, он попадал губами то в Надину щеку, то в глаз. Но когда ему все же удалось глубоко (с применением языка для верности) поцеловать Надежду, она сначала застыла, а потом выдохнула и прошептала: «Боже мой, Макар! Что же я наделала? Я целовалась с Дагаром!»

Крупные слезы покатились из ее глаз, когда пришло осознание, что к ней применили магию подчинения. Она весь вечер миловалась с тем, кто ее обманывал! Вместе с Макаркиным поцелуем на нее обрушилась истина – любовь эльфа насквозь фальшива!

«Ныряй под джаб!» – скомандовал Макар, и тут же в прорези для руки появилась шапка–невидимка, которая была водружена на его голову прямо поверх черной накидки.

Пришло время осуществления плана Б.

План А – похищение с остановкой времени не сработал, так как даже такая малость сделалась для Ловца времени невозможной, не говоря уже о возврате.

Да, Макар подготовился, вполуха слушая историю любви Окси. Он вспомнил, что заполучив шапку–невидимку, проверил ее на способность прятать то, что соприкасается с ним. Под джабом Надя висела на его спине, как заплечный рюкзак. Обхватив руками и ногами торс Макара, она тоже стала невидимой.

Рука ректора повисла в воздухе, когда вдруг исчезли Надя и ее подруга.

– Что за..? – только и успел сказать он, когда портал в Дикий мир захлопнулся перед его носом.

– Что за..? – прокричал гном, обнаружив под джабом Макара с висящей на нем Надей.

– Что за..? – удивился Сапфир, когда Макар неуклюже пробежал мимо него.

– Что за..? – выдохнул Хочь–Убей, стоящий у окна в своей комнате над гаражом, когда увидел, что Мэя захлопнула портал в Дикий мир, едва не перерубив руку Дагара.

– Я ошибалась, – произнесла женщина, закидывая длинные волосы за спину. – Там нет любви. Все истинные чувства здесь.

Она показала пальцем на бегущего по лестнице Макара, чей силуэт узнала сразу, стоило ему надеть шапку–невидимку. По тому, с какой готовностью на него запрыгнула Надежда, Мэя поняла, сколь сильны их чувства.

– Ты помогла им, – с грустью произнес Хочь, повернувшись к мечтательно улыбающейся женщине. – Ну что же, милая, готовься к войне.

В общем хаосе, творившемся на Заставе после побега Надежды от жениха, никто не хватился Крошки Пиу, которая лежала скрученная как младенец в простынях с чупа–чупсом во рту, и плачущей в общественном туалете, расположенном в конце портального коридора, Окси, на чьем лице цвел фиолетовый фингал.

На Заставу надвигалась катастрофа, масштабов которой не предвидели ни Хочь, ни ведьмы, ни сторк Игеворг, ни даже волшебница Мэя.

Глава 24. Дознание и приговор. Тайная вечеря

– Приведите ее, – голос сторка Игеворга был спокоен, и только знающий главнокомандующего близко догадался бы, что тот в ярости. Лицо бледнее, чем обычно, потемневшие до черноты зрачки, металлические ноты, звучащие в отрывистых фразах – вот таким в одно мгновение стал эльф, узнав, что Крошка Пиу не просыпается, несмотря ни на какие ухищрения. Ни магия, ни медицина миров, входящих в Содружество, не помогли привести девочку в чувство.

Сапфир, коротко кивнув, вышел за дверь и вскоре вернулся с Окси, низко надвинувшей капюшон розовой курточки на лицо. Но даже такая хитрость не могла скрыть потемневший синяк.

– А что я такого сделала? – возмутилась блондинка. Бармен подтолкнул ее в спину, когда она остановилась у порога, не решаясь переступить его. – Я всего лишь поиграла с Пиу в дочки–матери. Материнские инстинкты и все такое…

Увидев тяжелый взгляд сторка, она замолчала.

– Садись, – приказал эльф, выдвинув кресло в центр смотровой комнаты.

Как только попаданка опустилась в него, сторк стянул с ее головы капюшон и надел обруч, протянутый Исидой. Кроме них и Сапфира в комнате находились Галатея, Гугл, Бай–юрн и Хочь–Убей, готовый своей бледностью поспорить с эльфами. На лице каждого из присутствующих отметилась печаль.

В воздухе развернулась мыслеграмма.

– А почему малышка в комнате? Разве она не хочет попрощаться с Надей? – Окси присела на корточки, чтобы быть вровень с Крошкой Пиу, рисующей воинов, держащих в руках копья с нанизанными на них головами людей и животных.

– Мне запретили уходить с Предела. Маленькой девочке не место среди опасных людей.

– А тебе не скучно, милая? – голос Окси растекался патокой.

– Нет, мы с Бай–юрном играем в прятки.

– И где же прячется наш огромный кот? – блондинка обвела глазами комнату, обставленную мебелью под стать крошечной девочке.

– Окси, ты дурочка? Разве кот может залезть под кровать или в шкаф? По правилам нашей игры прячусь только я.

– И где же он сейчас?

– Побежал в сад отлить.

Окси улыбнулась.

– А давай, пока кот не вернулся, поиграем в другую игру. Дочки–матери.

– Как это? – Дюймовочка, заинтересовавшись, отложила перо и закрыла «Книгу судеб».

– Это такая игра, в которую играют маленькие девочки в моем мире. У нас на Заставе нет мам и малышей, поэтому ты не знаешь, как здорово быть чьим–то ребенком. Когда он появляется на свет, его пеленают, качают на руках, дают соску.

– Мне приятно, когда меня качают на руках, но что такое соска?

– Это такая игрушка, которую ребенок берет в рот. Она доставляет счастье.

– Покажи мне ее.

Окси вытащила из кармана чупа–чупс.

– Но это же просто конфета, – разочарованно произнесла Пиу.

– Но мы же играем? Я понарошку буду твоей мамой, ты моей дочкой. В этом весь смысл игры.

– Хорошо, давай попробуем.

Окси быстро завернула девочку в простыню, сдернутую с кровати.

– Вот так и лежат карапузики в пеленках, когда их качает мама. У тебя есть мама?

– Нет. Я сама по себе появилась. Вместе с Заставой.

– А вот и соска! – Окси осторожно развернула круглую конфету и сунула девочке в рот.

– Нравится?

Крошка кивнула.

Колыбельная «Спят усталые игрушки» и ритмичные покачивания сделали свое дело – Пиу уснула. На ее лице застыла счастливая улыбка.