На углу Пскопской и Йеллопуху

Одно из соприкосновений открыло им глаза на то, как легко может погибнуть их детище. Голодный вампир в поиске жертвы пробрался на Предел. Он, ослепленный жаждой, даже не задумывался, что может стать пленником Заставы навсегда. Но к несчастью, ему на глаза попалась Крошка Фис, которую он выпил досуха. Ты уже знаешь, что Застава без крох не выживает. Как и они без нее и своих книг. Все трое насмерть связаны друг с другом. Так один из братьев остался не у дел. Вскоре на Заставу второго нагрянули хищники из Дикого мира. Он чудом выжил, а вот остальные, в том числе его Кроха, погибли. Братья, привыкшие жить в достатке, отправились на поиски зерен. Но не они одни пронюхали о магических Заставах и даваемой ими власти. За зернами началась охота. Сколько попортили прежде, чем поняли, что в одном мире две Заставы не растут, что к Крохам нужно относится бережно, не пропускать через Заставу всякую гадость, могущую уничтожить твой мир, что бесы не предупреждают о своем прорыве и наносят колоссальный урон, если поселятся в одном из пограничников. Да что говорить, прошли тысячелетия, прежде чем сторки всех Застав объединились и составили такие документы как Конвенция о защите попаданцев и Соглашение о ненападении и свободном перемещении проходимцев. Заставы гибли, появлялись снова, сталкеры то ссорились, то заключали союзы, пока однажды не собрались и не поделили все известные миры между собой. Братьям, которые решили больше не разлучаться, достался ваш мир.

– Вы говорите о сторке Игеворге?

– Да и о его брате Сэмвилле. Он сейчас сторк на Заставе вервульфов.

– Разделились все–таки.

– Они полюбили одну женщину. А когда она родила, то Сэмвилль не поверил, что ребенок его. Он видел, как она целовалась с Игеворгом, и, не желая слушать неверную жену, перешел на Заставу оборотней, как раз потерявших своего сторка. Исида до сих пор любит мужа. Оба гордые, не понимают, что любовью не бросаются.

Хочь поднялся, сцепил руки за спиной и подошел к окну, выходящему на Пскопскую сторону.

– Любовью не бросаются, – повторил он.

У Макара появились новые вопросы, но он не решился отвлечь думающего о чем–то своем метаморфа.

– Как же Мэе не повезло! – вырвался у Хочь–Убея то ли крик, то ли стон. – На свою погибель она возродилась в немагическом мире.

Хочь повернулся к Макару, и тот увидел, какая боль поселилась в глазах мужчины.

– Мы должны вернуть «Книгу судеб», иначе потеряем богиню навсегда. Пришел твой черед выполнить свое предназначение, Ловец времени.

– Простите, но у меня ничего не получается, – Макар опустил голову. – Пробовал сотню раз, но не сумел даже остановить время. Я – пустышка.

– Зачем тогда ты пришел?

– Теперь понимаю, что зря. Надежда умирает последней.

В дверь торопливо постучали. Гном, увидев Макара, отступил и знаками показал, что хочет поговорить с метаморфом. Они о чем–то пошептались за порогом, и Гугл побежал назад. Тайный разговор и торопливые шаги гнома растревожили студента.

– Что случилось? – его руки непроизвольно сжались в кулаки.

– Появилась надежда, – коротко ответил Хочь. Он подошел к стоящему на столе графину и налил воду в высокий стакан, который протянул Макару. Тот нисколько не удивился. От волнения рот на самом деле пересох. Поднося стакан ко рту, едва не расплескал содержимое. Зубы выстукивали морзянку. Где–то далеко в голове мелькнуло удивление, что стоящая в теплой комнате вода оставалась ледяной.

Макар не успел узнать, какую весть принес Гугл. Мир вокруг него поплыл, а потом и вовсе окрасился в черный цвет.

Глава 26. Гроб, вампиры и «Книга судеб»

Что–то вжикало и вжикало. Сильно болела голова. Слепящий свет не позволял открыть глаза.

– Стонешь? – услышал Макар тихий голос Окси. – Сейчас заплачешь.

– Что? Где я? – Студент резко поднялся и, прикрываясь ладонью, осмотрелся. По тому, что из мрака выхватывал неспокойный луч, Макар понял, что находится в своей комнате. Окси держала в руках механический фонарик, и ее пальцы постоянно двигались, нажимая на рычаг, который заставлял лампочку гореть.

– Убери.

– Пожалуйста, – круг света сначала скользнул по шкафу с приоткрытыми дверками, а потом исчез, погрузив комнату в темноту. Раздражающий шум прекратился.

– Где Надя? – мысли разлетались, не давая сосредоточиться.

– Эк, как тебя убаюкало. Едва языком ворочаешь, – по интонации голоса без труда угадывалось, что рот Окси скривила ехидная улыбка. – Ушла с Дагаром твоя верная подруга. Сделала свой выбор.

– Как?! – Макар вскочил с кровати, но стукнулся лбом о покосившийся шкаф, который с грохотом рассыпался. Блондинка скользнула лучом света по груде досок и вещей, потом похлопала рукой по постели. Макар кулем бухнулся рядом с Окси. Его плечи поникли, словно из него разом выдернули позвоночник.

– Поздно куда–либо бежать, Макарушка. Надежда сама согласилась на обмен. Как только ты ушел к Хочу, она отправилась к Исиде.

Студент потрясенно молчал.

– Спасительница всея Заставы, блин, – Окси сплюнула. – Никому не верь, Капец. Никому. Все гады и предатели.

– Кто бы говорил.

– Ты бы знал, как они сами облажались! Еще вчера обливали меня презрением, а сегодня локти кусают. Уроды.

«Ушла к Дагару. Ушла к Да–га–ру».

Слова кружились безумными мухами, надоедливо зудели, мешали мыслить.

Речь блондинки, изобилующая ругательствами, тоже не давала сосредоточиться.

– Да ты не слушаешь меня? – она пихнула студента плечом. – Пойми, нам сейчас нужно держаться друг друга. Мы же земляки.

– Зачем она это сделала? – Макар вернулся к тому, что болело.

– Да потому что дура. Мать Тереза, твою ж за ногу…

За дверью кто–то пробежал с таким же вжикающим фонариком. Пятно света языком заползло под дверь и тут же растаяло.

– Что случилось?

– Застава умирает. Крысы бегут с тонущего корабля.

– Разве они не получили книгу назад?

– Получили.

– И?

– Так я же тебе и рассказываю. А ты все свое талдычишь: «Зачем сделала, зачем сделала», – Окси шумно вздохнула. – Слушай внимательно, товарищ Птичка, а заодно думай, как нам жить дальше. Я говорю только о нас. Остальные о тебе, а тем более обо мне, уже забыли. Три дня назад, как раз тогда, когда Хочь усыпил тебя…

– Три дня?!

– Не перебивай. Три дня назад твоя Надежда потребовала у Гугла встречи с Исидой и сторком. Все, кто собрался вокруг Нади притихли, хотя до этого кричали, что она виновна в скорой гибели Заставы, так как изменила ректору.

Макар потер то место, где болело сердце. Он будто сам незримо присутствовал среди пограничников, когда бледная Надежда открыла дверь и вышла на Предел. Он видел ее растерянный взгляд, скользящий по лицам, выкрикивающим ругательства и оскорбления. Толпа немилосердна и непредсказуема, когда ее никто не сдерживает.

– Я пряталась в своей комнате, потому что стоило мне появиться, как народ тут же принимался за «блондинистую сучку». Это самые приличные слова, какими меня называли. Короче, этим тупорылым все равно на кого орать, лишь бы найти виноватого. Можно подумать, криком что–то изменишь.

– От страха, наверное.