Ненасытное море

Ненасытное море
Татьяна Андреевна Бердникова

Клеймо убийцы – кровь на его руках. Но по своей ли воле он пролил эту кровь? Может быть, виной всему тень, преследующая его?.. Чтобы ответить, приходится отправиться в путь. Опасные путешествия, постоянные схватки с чудовищем, знакомство с призраками… Приведет ли все это к победе? Или, увлекшись кровавой жатвой, он и сам потерпит поражение?..Для оформления обложки использовано изображение из личного архива автора

Татьяна Бердникова

Ненасытное море

«Не хочу больше убивать. Не хо-чу».

Он посмотрел на свою правую руку. Чужая кровь стекала по пальцам. Тяжелые капли падали на холодный асфальт.

Тело остывало; от изувеченного горла поднимался пар.

Он с брезгливой неприязнью отодвинул руку, не желая запачкать длинное черное пальто, и окинул долгим взглядом жертву.

Кто это был? Какой-то бездомный бродяга из числа тех, что во множестве мотаются по улицам большого города. Трижды никому не нужная жизнь.

Зачем он его убил?.. Этого он не знал.

Не говоря ни слова, он созерцал разорванное горло жертвы. Казалось, она пострадала от атаки дикого зверя, а на деле всего лишь от пальцев его руки. Смотрел на пар, поднимающийся над телом – это душа, должно быть, покидала его, – и не знал, не мог понять причин, приведших бедолагу к смерти. К такой страшной, мучительной смерти.

Трижды никому не нужная жизнь, и трижды никому не нужная смерть.

Нет, он не испытывал сожаления – это убийство не было первым в его жизни, и жертв своих он давно отучился жалеть, воспринимая их смерть как нечто само собой разумеющееся.

Он испытывал удивление.

Почему он снова убил, зачем? Он ведь хотел завязать с прошлым, оставить его позади и жить спокойной жизнью. Он не хотел убивать… Что же толкнуло его на это?

Он не знал. Не знал, почему убил, не знал, чем вдруг так разозлил его глупый бродяга, ухвативший за рукав дорогого пальто и попросивший пару центов. Он говорил «на хлеб», но тут и ежу понятно, что пошли бы эти деньги скорее на бутылку.

Теперь они ему не нужны.

Воспоминание отозвалось вспышкой жгучей ярости в груди, и он скривился. Такого болезненного бешенства он не испытывал уже с очень давних, давних пор, но еще помнил, как подавлять его. Откуда в нем эта злость?

Человек нахмурился и, подняв окровавленную руку, в раздумье сжал и разжал кулак.

Клеймо убийцы – кровь на его руках. Наверное, ему никогда от этого не отмыться, а ведь он всем сердцем хотел вести спокойную жизнь. Должно быть, его судьба осталась прежней – он сам говорил, что рожден нести смерть. Ощутив странную горечь в груди при этой мысли, мужчина приподнял уголок губ. Надо же. Каким он стал чувствительным. Спокойная жизнь расхолаживает, в этом нет сомнений.

Но откуда у него взялись силы, чтобы совершить такое? Просто так, одной рукой вырвать кусок плоти – вон он, валяется недалеко от жертвы, – на это нужна недюжинная сила, где он ее взял?

Да, в его жизни такой прецедент уже был – давно, больше года назад, во время побега из тюрьмы, когда он вырвал кадык одному из охранников, преграждавших ему путь[1 -

Т. Бердникова, «По следам Гиены»]*, но тогда ситуация была другой. Тогда он знал, откуда у него силы, знал, кто дает ему эти силы… И кто толкает его на убийство, кто направляет его руку, кто будит в нем обжигающую, ядовитую ярость.

Но ведь сейчас его нет. Он на том свете, заперт в кольце с мордой гиены, надетом на палец призрака, ему не вернуться.

Если бы он был жив, если бы по-прежнему гнездился в его душе – тогда да, происшедшее можно было бы понять и даже объяснить. Он бы вновь, как и прежде, подстрекал выбранного человека к убийству, подпитывая свои силы пролитой кровью, и давал ему силы обрывать чужие жизни, щедро делясь с ним яростью.

Пар, поднимающийся над остывающим телом, начал менять форму, и убийца нахмурился.

Смутный, невнятный, едва различимый… и все-таки узнаваемый силуэт. Или это только его фантазия?

Вот острые зубы, открывшиеся, будто желающие вновь сомкнуться на его горле; вот извивающееся тело, когтистая лапа, словно цепляющаяся за край реальности. Вот единственный глаз…

Мужчина моргнул и мираж растаял. Настроение стало совсем скверным.

У него галлюцинации? Он сходит с ума? Или сейчас, здесь, только что он в самом деле видел ту самую тварь, что год назад едва не убила его?

Окровавленная рука сама собой сжалась в кулак.

Он не должен был выбраться, он не мог!.. Но он и не выбрался – если верить видению, он лишь пытается вылезти из своего небытия в эту реальность.

Поддавшись раздражению, убийца сплюнул прямо в лужу крови и, развернувшись на каблуках дорогих ботинок, окинул долгим взглядом темный переулок, где находился сейчас.

Он знал это место – маленькая подворотня недалеко от дома хорошо знакомого ему человека, некогда столь ненавистного, а ныне почти безразличного. Как символично, что первое за долгое время убийство он совершил именно здесь!

Но все-таки, в чем причина? Уж не в том ли, что морской дьявол тянет к нему свои лапы с того света, не в том ли, что пытается подбить бывшего «союзника» вновь дать ему свободу?

Мужчина, не задумываясь, сунул окровавленную руку в карман, совсем забыв, что не хотел пачкать пальто.

А ведь он считал, что с прошлым покончено, что он свободен от монстра, некогда жившего в его душе. Что он стал менее диким, более благоразумным, что его новая, вполне законопослушная жизнь, незыблема! Он так не хотел убивать.

И вот снова этот монстр. Монстр, с которым он так и не сумел справиться в одиночку, который едва не убил его, перед тем как уйти навеки… или все-таки не навеки?

Он закрыл глаза, сосчитал до пяти, и вновь открыл их. Затем поправил левой рукой воротник пальто – на улице было довольно зябко.

После чего, сдвинув брови, решительным шагом направился куда-то вперед, почти не зная, куда идет, но подспудно догадываясь, куда принесут его ноги.

Он был уверен, что чудовище ему не привиделось. Был убежден в этом на сто процентов и, с неохотой признавая это, понимал, что один в борьбе против него не выстоит. Что ему нужна помощь, причем помощь человека, опосредованно связанного с морским дьяволом, того, на руке чьего отца был перстень, в котором и была заточена проклятая тварь.

Того, в двух шагах от чьего дома он находился.

Обращаться за помощью казалось унизительным, просить о ней этого человека – отвратительным, но он все-таки шел, перебарывая собственную неприязнь. Иногда ради спасения своей жизни приходится поступиться принципами, а он хотел жить. Хотел жить и прекрасно понимал, что вырвавшаяся на волю тварь убьет его, ибо именно он тогда явился причиной ее падения.

Он свернул в нужном месте и, уже видя, как вырастает впереди элитная многоэтажная башня, на мгновение сжал зубы.

Что он должен сказать ему? Признаться в нежелании убивать, раскаяться в содеянном… Нет. Раскаяния он не испытывает, а лицемерить было бы глупо. Сказать, что пресытился кровью и хотел просто жить?..

Просто жить… забыв о прошлом, забыв обо всем, что было, и не думая о том, что будет. Быть уверенным, что спокойствие нерушимо, переходить изо дня в день, не беспокоясь за свою жизнь и не отстаивая право на нее.

Сколько он шел к этому, сколько этого добивался. И вот, когда покой настоящего казался на самом деле незыблемым, прошлое вновь постучалось в его двери.

Прозрачные створки разъехались перед ним, пропуская в холл элитного здания и, остановившись возле поста охраны, он окинул долгим взглядом сидящего за стойкой человека. Ничего особенного и ничего подозрительного – немолодой, крепкий мужчина. Хоть здесь повезло – никакой подставы, вроде той, что однажды устроил он сам.

– К Доминику Конте, – бросил мужчина и, дождавшись просьбы подождать, пока охранник известит жильца и проконсультируется, можно ли пускать к нему гостя, сунул и вторую руку в карман пальто, замирая в ожидании.

I