Читер, или… Один процент до ста

– Уж как есть.

– Извини, вернусь к вопросу о поступлении, – снова посмотрела на Локоткова Агата, опасаясь, что разговор повернёт в сторону выяснения их отношений, внезапно прекратившихся после выпускного вечера в школе. – Разве, нельзя было попробовать на следующий год? Или, когда ты там вернулся из армии?

– Видишь ли, меня настолько подкосил этот пресловутый один процент…

– Не понимаю, какая разница, один процент или несколько, – разволновавшись, перебила Михалёва. – Ты же, вроде бы, никогда не пасовал перед трудностями.

– Разница есть, – затаённо улыбнулся Слава. – Поначалу, один процент расслабляет, представляясь несущественным. Ты считаешь, будто удача уже в руках, чувствуя себя без пяти минут победителем. Тогда как для её достижения, порой, требуется гораздо больше, чем для предыдущих девяноста девяти процентов. Знаешь, это примерно как при зарядке сотового телефона. Ты никогда не обращала внимания, что некоторые модели телефонов довольно быстро заряжаются до девяноста девяти процентов. Зато потом, чтобы на табло загорелись пресловутые сто, проходит немало времени. То есть, как бы поточнее выразиться, – чуть склонил голову набок Локотков, избегая пытливого взгляда своей пассажирки, – в этом проценте содержится наибольшее количество ёмкости для полной зарядки.

– А зачем заряжать телефон до ста процентов? Неужели не достаточно девяносто девяти?

– Для меня нет, – твёрдо ответил Слава.

– Ты перфекционист? – примирительно улыбнулась Агата.

– Скорее всего.

– Тогда, как же быть с реализацией твоей мечты? Почему ты не проявил упорство, пытаясь набрать этот недостающий процент в дальнейшем? – распалялась Агата, между тем, отчаянно желая спросить совсем о другом.

«Почему же ты уехал, даже не поговорив со мной, если как утверждаешь, любил и продолжаешь любить?! – мысленно воскликнула она. – А, что, если сейчас он вернулся из-за меня?» – осенило её.

– Я вполне состоялся в своей профессии, – приподняв брови, просто ответил Локотков, своей уравновешенностью сбивая Агату с мысли.

– Понятно, – вздохнула Михалёва, в пылу беседы не обратив внимания, что они уже давно стоят рядом с её домом.

*УПК – учебно-производственный комбинат.

Глава 5

– Напрасно ты отказалась пойти со мной на концерт, – сказала, вернувшись домой, мама Агаты, женщина пятидесяти девяти лет, худощавая, невысокого роста, со стрижкой средней длины, закрывающей уши, на пепельных, без седины, волосах, одетая в нежно-голубой атласный блузон до середины бедра и бежевые, зауженные книзу, брюки.

– Ох, мамуль, – потянулась всем телом прикорнувшая на диване Агата, – я уж и сама пожалела. На работе сплошная суета.

– Вот и надо было отвлечься. Армянский дудук как нельзя лучше способствует умиротворению. И даже, если возникает всплеск эмоций, то в целом такая музыка всё равно действует успокаивающе.

– Ваш музыкальный колледж – оазис положительных эмоций посреди склок и суеты, – улыбнулась дочь.

– Я же тебя просила, – присев рядом с дочерью, обняла её руками за плечи Ирина Константиновна, – поддержать семейную династию музыкантов. Не хотелось учиться по классу аккордеона, как я и твой дедушка, могла бы остановиться на фортепиано, как бабушка Гаша. Но ты выбрала профессию, диаметрально противоположную творческой. Это же надо, единственный в нашем семействе экономист.

– Мамуль, ты ведь знаешь мой подход, – слегка утомлённо вздохнула Агата. – В своём деле надо быть лучшим или, по крайней мере, одним из лучших. Согласись, что грех было не использовать мои математические способности.

– Это ведь тётя Люся тебе внушила, – внимательно посмотрела на дочь Ирина Константиновна. – Но разве нам с Люсей и нашим родителям нечем гордиться? Мы воспитали столько талантливых учеников.

– Вот именно, ма, чего стоят престижные конкурсы, многочисленные победы, поездки по всему миру для ваших учеников. Всё это, прежде всего, ваша заслуга, как педагогов. Но, скажи на милость, неужели, ни одному из вас не хотелось достичь тех высот, к которым вы приводили своих учеников?

– Не знаю, – бесхитростно пожала плечами женщина. – Никто из нас, кроме Люси, конечно, не задумывался над этим. Но мы совсем не считали, будто не состоялись в профессии.

– Я совсем не это имею в виду, – разгорячилась дочь. – Речь не о способности научить других. Тут всё бесспорно: как педагоги вы уникальные. Но, обучаясь музыке, невольно настраиваешься на то, что в дальнейшем она заполнит всю твою жизнь. Да, я с удовольствием вспоминаю годы обучения в музыкальной школе. Могу исполнить почти любую композицию на аккордеоне. И для общего развития это очень полезно. Но не более того, понимаешь! Я не испытывала кайфа, занимая первые места на концертах. Мне казалось, что успех это нечто другое. В общем, как бы тебе объяснить, я не видела в этом своей заслуги. Большей частью, труд учителей, ну, и совсем немного моих способностей. Проще говоря, одних способностей мне казалось недостаточно для… мировой известности, – иронично улыбнулась Агата.

– Удивительно, – задумчиво произнесла мать, – почему мы с тобой никогда не говорили об этом. Ты просто поставила нас с бабушкой перед фактом, что не желаешь продолжать музыкальное образование и поступила в финансово-экономический институт. Мы старались не давить на тебя, а Люся и вовсе поддержала. Но я бы никогда не подумала, насколько разнится наше с тобой восприятие. Помимо воспитания успешных исполнителей мы привили любовь к музыке многим ученикам, научили их пониманию, развивали их личности. Неужели, этого мало? Безусловно, нам нельзя похвастаться большими заработками…

– Мам, не о деньгах речь, – поспешила перебить её Агата, доходы которой не шли ни в какое сравнение с учителями музыки, даже с учётом репетиторства. – Видишь ли, в рекламном бизнесе я вижу для себя перспективу, в отличие от музыки. Например, в дальнейшем, можно попробовать свои силы в Москве.

– Ведь твоя работа напрямую не связана с экономикой, – растерянно проговорила мать, как обычно при упоминании о возможной перемене места работы на московское, испытывая необычайное волнение.

– Но без понимания экономики, – горячо воскликнула дочь, – невозможно достижение успехов в рекламе. Рынок продаж, потребности и запросы людей, их материальные возможности, занятость. Ой, мам, столько интересных аспектов предстояло изучить, прежде чем я стала тем, кем являюсь. Ну, а креативный талант, как говорит Гриша, если он есть, поддаётся развитию, как и любой другой.

– Разумеется, Гриша прав, – грустно согласилась Ирина Константиновна. – Без упорного труда, как правило, не достичь успеха. Если только кратковременного. Да и тот, как я полагаю, не приносит удовлетворения в достаточной степени.

– Так и есть, – повернувшись в объятиях матери, чмокнула её в щёку Агата. – Мамуль, а почему печаль в голосе?

– Ничего, дочур, – ласково погладила дочь ладонью по золотистым волосам женщина. – Не обращай внимания.

– Понятно, – проницательно кивнула Агата. – Тебя встревожила Москва? Так ведь? Мам, я же пока что никуда не собираюсь. Конкретных предложений не поступало, а искать самой не вижу смысла. В таких случаях всегда выглядишь неудачницей, которую не устраивает место работы. Так что, не буду торопить события, оттачивая мастерство в агентстве у Гриши.

– Дочур, но это же вопрос времени. Насколько я понимаю, если такое предложение поступит, то решение придётся принимать быстро. Ну, да ладно, – воодушевлённо произнесла Ирина Константиновна, – будем во всём искать положительные стороны. Я, например, уповаю на то, что в Москве ты устроишь свою личную жизнь. Выйдешь замуж, родишь ребёнка.

– А как же быть с карьерой? – тихо рассмеялась Агата. – Принести её в жертву? Опять же, при высоких заработках чаще всего существует договорённость, исключающая оплату декретного отпуска.

– Для этого и нужны родные, чтобы помочь с малышом.

– Ты приедешь ко мне в Москву?!

– Конечно, доченька.

– А ведь раньше ты была категорична, – склонила голову набок Агата, лукаво посмотрев на мать. – Неужели, бросишь своих учеников?

– Во-первых, теперь я на пенсии, а во-вторых, раньше я думала, будто прошло недостаточно времени для устройства твоей семейной жизни после неудачного брака.

– А может быть, мне как раз следовало броситься в пучину нового, не выжидая, пока улягутся страсти.

– И совершить очередную ошибку?

– Что значит, очередную? Как мне кажется, я ошиблась лишь однажды, с Одинцовым. Ну, ещё с лучшей подругой. Но это, согласись, персонажи одной и той же книги.

***

Агате исполнилось двадцать три, когда, закончив институт и отработав более года в энерго-сбытовой компании, она познакомилась со своим будущим мужем. Сергей оказался начальником предвыборного штаба одного из кандидатов в мэры. Кандидат был руководителем компании, где работала Михалёва. Одинцов – начальником рекламного отдела городской теле-радиокомпании. Амбициозный двадцатисемилетний молодой человек покорил Агату своей манерой вести диалог с кем бы то ни было. Граждане, приходившие на приём, коллеги по предвыборной работе, представители средств массовой информации – буквально все подпадали под обаяние Сергея. Агата не составила исключения. Помимо того, Одинцов постепенно раскрывал ей секреты предвыборных технологий, к которым, работая в штабе, Михалёва проявила необычайный интерес, считая выборы по своей сути рекламой. Вдобавок парень обладал располагающей на взгляд Агаты внешностью. Высокий, крепко сложенный молодой человек, обращающий на себя внимание спортивным сложением, с аккуратной стрижкой на белокурых чуть волнистых волосах, овальным лицом, где особенно выделялись большие светло-серые глаза под тёмными ровными дугами нешироких бровей, с первых дней знакомства сделался для девушки главным объектом мечтаний.

Одержав победу на выборах, кандидат занял кресло мэра. Сергей Одинцов получил хорошую должность в городской администрации и полгода спустя женился на Агате. Отдельного жилья у молодожёнов не было, поэтому они решили снять квартиру в одной из новостроек города, значительно удалённой от центра, но приемлемой по цене для молодой семьи. Этому решительно воспротивилась сестра Ирины Константиновны, Людмила, убеждённая в том, что племяннице, выросшей посреди интеллигентного окружения жильцов так называемого «старого центра» не следует его менять. Будучи незамужней и бездетной, тётя Люся предложила Агате на выбор свою квартиру, либо жильё бабушки. Племянница с благодарностью воспользовалась великодушным предложением. Женщины, одна из которых, достигнув преклонного возраста, нуждалась в уходе, объединились в одной квартире. Молодожёны поселились в квартире Людмилы Константиновны.

Два года спустя Агату потрясло известие о том, что муж изменяет ей с лучшей подругой, живущей неподалёку. Они были с Миленой не разлей вода, начиная с первого класса средней школы. Замужество Агаты не поколебало их дружбы. Милена часто приходила в гости к Одинцовым. Пикники, походы в ресторан и даже поездки на отдых крайне редко обходились без подруги. Сергей недовольства не выражал. Был приветлив с Миленой, но не в ущерб вниманию, уделяемому жене.

А потом подруга сообщила Агате, что беременна от её мужа. В ответ на прямой вопрос жены Сергей с усмешкой заявил, будто пара-тройка страстных свиданий никоим образом не должна повлиять на их отношения.

«Зачем раздувать из этого проблему? – сказал он ошеломлённой Агате. – Смотри на подобные вещи проще. Ты же не станешь устраивать истерики по поводу моей гипотетической связи, скажем, с секретаршей. Вот и с Миленой абсолютно то же самое. Перепихнулись, было приятно, но не более того. Люблю-то я всё равно тебя. Агатик, камушек мой драгоценный, не поднимай бурю в стакане воды. Давай-ка, лучше поужинаем. Фуршет по поводу открытия нового предприятия оказался отвратным. Есть было совершенно нечего».

Известие о беременности также не повергло Одинцова в смущение. Отпарировав упрёк жены утверждением, что её подруга давно уже совершеннолетняя, он безапелляционно посоветовал той самостоятельно разрулить проблему. В тот вечер оторопевшая Агата не нашлась, что ему возразить. Проблему Милены принялись решать совместными усилиями обеих. Остававшийся в стороне Сергей не подозревал, что в его отсутствие подруги ведут нескончаемые разговоры по телефону. Милена сразу попросила об одолжении не встречаться, утверждая, будто ей невыносимо тяжело смотреть Агате в глаза. Та пошла на поводу и на несколько недель оказалась под властью тягостных бесед с рыдающей и умоляющей о прощении подругой. Причём рыдали обе, в лучших традициях мелодраматических фильмов. Они понимали, как бы ни сложилась дальнейшая жизнь, их дружба закончена. И каждая из них заливалась слезами, большей частью от жалости к себе. Агата сожалела о своём разрушенном браке. А подруга, не снимая с себя вины в том, что поддалась искушению, страшилась участи матери-одиночки. При этом Милена без конца говорила о Сергее, превознося его чуть ли не до небес. Прекрасно понимая, что делает подруге больно, не могла с собой сладить. Поначалу разговоры изматывали Агату, а затем, парадоксальным образом, она стала находить в них утешение. И по завершении второй недели пришла к пониманию того, что её симпатия к Сергею далека от самоотверженной любви Милены.